Семь лет спустя
— Карин, я ухожу.
Жора произнёс эти слова так буднично, словно сообщал о походе в магазин. Карина даже не сразу поняла смысл сказанного — продолжала помешивать рыбу на сковороде, думая о чём-то своём.
— А ты надолго? — спросила она, не оборачиваясь.
— Да нет, ты не поняла, Карин. Я от тебя ухожу. Навсегда.
Лопатка со скрежетом впилась в тефлоновое покрытие, масло брызнуло на плиту. Но в этот момент Карина не почувствовала даже физической боли — душевная заглушила всё остальное.
— Почему? — только и смогла выдавить она.
Жора пожал плечами с таким равнодушием, будто обсуждал погоду:
— Ты скучная. Мне с тобой стало тошно. И вообще, я не хотел эту квартиру — по твоей милости приходится жить на копейки. Мама была права: мы с тобой не пара.
— Жаль, что ты понял это только сейчас, — голос Карины дрожал. — Четыре года всё было отлично, а теперь ты говоришь, что я скучная?
— Ну да, не всегда была такой. Когда-то твоё тело было мне интересно, но сейчас… честно говоря, приелось.
Жора зевнул, и Карина стиснула зубы, чтобы не расплакаться при нём.
— Не ври. Имей смелость признать, что у тебя другая.
Это был не вопрос. Карина давно подозревала измену, но доказательств не было, а у Жоры всегда находился готовый ответ на любые подозрения.
— А ведь мы только купили эту квартиру, — прошептала она. — Я так долго об этом мечтала, с такой любовью всё здесь обставляла…
— Ну да, и что? Ты ведь ещё моя жена, но это ненадолго. Я сегодня ночую не дома, а завтра приду и заберу свои вещи. Оставь ключи у консьержки.
Карина глубоко вдохнула, собираясь с силами:
— В таком случае напиши мне отказ от квартиры.
Жора хохотнул:
— Да я так и думал! Хорошо, напишу.
В ту ночь Карина не спала. После ухода мужа она несколько часов проплакала, потом долго стояла под струями холодного душа, пытаясь принять ситуацию и не рвать сердце из-за человека, который этого не достоин.
Проснулась она тяжело — поздно легла, а сейчас опухшие глаза нещадно пекли, будто в них насыпали песка. Умывшись, Карина тщательно замаскировала тональным кремом следы бессонной ночи. Вышло неплохо — можно было даже подумать, что у неё всё прекрасно. Она умела делать макияж — не зря же была квалифицированным свадебным визажистом.
Оставив ключи у консьержки, она старалась не думать о том, что предстоит вернуться и не обнаружить вещей мужа, и поехала на работу.
Недосып сказывался на самочувствии — Карину мутило, болела голова, и, конечно же, настроение оставляло желать лучшего. Мысли всё время возвращались к мужу и его вероломному поступку. Ей казалось, что их брак — если не навсегда, то по крайней мере надолго. Да и Жора всегда говорил, что она его единственная… А получается, врал.
Она вспомнила всю их совместную жизнь. В ней было много приятных моментов. Знакомство на чужой свадьбе, где Карина работала — была жара, и ей заплатили за то, что она весь вечер по необходимости будет подправлять макияж невесты. Жора был там водителем лимузина. Он подошёл к Карине уже в конце вечера, когда молодожёны вывели всех гостей смотреть фейерверк, подал ей бокал шампанского и пригласил покататься — его работа на тот вечер была окончена.
Она взяла и согласилась. И он катал её по дорогам ночного города на лимузине, а потом пешком проводил до дома, где в тот же вечер поцеловал.
Их история любви была стремительной, страстной, красивой. Жора не скупился на подарки, говорил, что ему нравится, когда у Карины блестят глаза. Он её защищал — всегда и от любого, кто мог криво посмотреть. Он не дрался, но умел словами уничтожить похлеще, чем ударом. За его спиной она чувствовала себя в полной безопасности.
Жора очаровал её родителей — собранный, вежливый, рукастый. Он с лёгкостью нашёл с ними общий язык и смог заверить в серьёзности своих намерений.
Карина была очень красивой невестой — белоснежное платье со шлейфом, нежный макияж, красивый букет. Вопреки всем суевериям, Жора лично забирал свою невесту из дома и вёз в ЗАГС. С ними в машине был только фотограф. Эти снимки и сейчас висят на стене в их… в её спальне.
Потом было два года. Два года переездов, новых квартир и поиска своего места. Они экономили, собирали по крупицам деньги на ипотеку, жили бы даже в ужасных условиях, но неизменно улыбались всем проблемам в лицо. Эта квартира стала их островком, который давал уверенность в завтрашнем дне.
А теперь Карина здесь одна.
Вернувшись домой, она буквально упала — в прямом смысле упала на колени и завыла в голос, увидев, что натворил Жора. Голые стены. Он просто вывез всю мебель, всю технику. И записку оставил: «Квартира — тебе, остальное — мне. Считаю это справедливым». Под запиской лежал нотариально заверенный отказ от прав на ипотечную квартиру.
На развод он не явился — прислал адвоката. В принципе, Карина ожидала чего-то подобного, поэтому особо и не расстроилась. Она уже смирилась с его уходом и голову ломала только над тем, где взять хоть какую-то мебель. Сейчас она спала на надувном матрасе и питалась быстрорастворимой лапшой, поскольку даже посуды Жора не оставил. Не говоря уже о плите.
Была ещё одна проблема, которая вызывала рой мурашек по коже, но об этом она подумает потом…
А Жора ликовал. Он забрал всё и избавился от необходимости платить ипотеку. Всё получилось именно так, как он себе представлял. Теперь он свободный мужчина! А Карина — дура, если подумала, что у него кто-то есть. Он не отговаривал её от этих мыслей, потому что ему это было выгодно. Знай она, что он ей не изменял, то вряд ли бы так легко отпустила.
А ему просто надоело. Он давно уже пожалел, что женился, и дело было даже не в жене. Ему просто хотелось свободы — менять женщин и жить на полную катушку. А будучи женатым, это проблематично.
Зато теперь он холостяк с отлично обставленной квартирой! Конечно, попадались те, которые пытались снова повесить на него ярмо супружеской жизни, но больше с ним этот номер не работал. А были и те, которые только и ждали такого, как он. Чтобы зацепиться за квартиру. Таких он даже на ночь не оставлял — гнал без объяснений.
Всякие были — красивые и так себе. Жора даже не перебирал особо.
Семь лет. Столько ему потребовалось, чтобы пресытиться своими похождениями. Врач со скромной улыбкой, глядя куда-то в сторону, с иронией диагностировал венерическое заболевание. Не смертельное, конечно, излечимое, но мало приятное.
Именно тогда Жора понял, что соскучился по покою, по уюту, который когда-то создавала Карина, по домашней стряпне и по тому, что кто-то делает всё для него. Захотелось вернуть всё назад. Накатило сожаление о содеянном.
Жора и сам не сказал бы почему, но вдруг остро захотелось увидеть бывшую жену. А вдруг не всё потеряно? Она ведь без памяти его любила — может, примет обратно, простит?
Ноги сами понесли его к Карине домой. Был вечер, вероятнее всего, она дома. Сидит, наверное, одна на кухне, пьёт свой любимый зелёный чай и скучает. Он даже заулыбался, предвкушая её радость от встречи.
С широкой улыбкой позвонил в звонок и с удивлением услышал из-за двери детский крик. И пока он соображал, кто это и откуда, дверь распахнулась, и перед ним выросла Карина.
Жора натянул на лицо улыбку, но слов не нашлось. Он просто рассматривал её и отмечал, что она очень похорошела с момента их последней встречи.
Пока он думал, что сказать, к Карине подошла красивая девочка:
— Мам, я уже всё сделала! Теперь поиграем в «Монополию»? Папа тоже согласен!
Жора присмотрелся — девочка была очень похожа на Карину и выглядела лет на шесть. Вывод напрашивался сам собой.
Увидев взгляд бывшего мужа, Карина кивнула дочери:
— Беги, раскладывай игру и скажи папе, чтобы наполнил тарелки снеками. Я сейчас приду.
Едва девочка скрылась в комнате, Жора открыл было рот, но Карина его перебила:
— Знаю, зачем ты явился. Но тебя никто не ждал. И нет — ты не имеешь права задавать мне какие-либо вопросы. Ты лишился этого права, когда ушёл.
— Карина… — угрожающе прошипел Жора.
Но тут из комнаты показался высокий крепкий мужчина:
— Зай, всё хорошо?
Карина кивнула:
— Всё отлично. Я уже иду.
Она повернулась к бывшему мужу:
— Если хочешь жить — никогда сюда больше не приходи.
Дверь тихо закрылась, и Жора услышал, как провернулся ключ. Он был смекалистый — сразу понял, что пора уходить и чем чреваты новые попытки приблизиться к бывшей жене.
Вернувшись домой, он впервые напился в одиночестве. Да, эти семь лет не стоили того, что он в итоге потерял. Увы, но было уже поздно что-то менять.
— Ничего: перебесится и вернется, — утешала дочку мама