Витя развалился на диване, как барин какой. С самого обеда лежит — пришёл со своей «ответственной» работы охранника в школе и всё, считай, отключился от жизни. Рука устала от нажимания кнопки звонка, глаза слипаются от скуки. В одной руке пульт от телевизора, в другой — от кондиционера. Щёлкает кнопками, будто в танчики играет.
Живот пивной выпер наружу, носки валяются на столике рядом с диваном. А ведь ещё вчера там ваза с цветами стояла… Цветы, бедные, совсем засохли. Умерли, наверное, от тоски и вони носков. Как и Олина вера в этого «мужика».
— Полы мыить не буду! И готовить тоже! — орёт он, не отрываясь от экрана. — Я не баба! Мне, между прочим, плевать, что ты по двенадцать часов горбатишься. Ты же женщина, значит, всё должна успевать!
Успевать… Да ещё и с улыбкой. Улыбаться ему должна, как та дурочка из рекламы прокладок.
— Ты поняла меня, Олька? А ещё красивой быть должна, понимаешь? Красивой! Когда ты вообще последний раз к парикмахеру ходила? Выглядишь как… как лохудра какая-то!
А Оля в это время на кухне колдует. В одной руке половник, в другой — пакет с лапшой быстрого приготовления. Готовит на скорую руку, сил больше нет. Когда-то она мечтала ужины по кулинарным книжкам готовить, а теперь главное вдохновение — надпись на пакетике: «Готова за 3 минуты».
Глянула на часы — 22:16. Полчаса назад только с работы пришла, а Витька даже не встал её встретить. Медитирует на канал про рыбалку, между делом на жену покрикивает.
— Да-да, конечно, дорогой, — тихо отвечает она и бросает лапшу в кипяток.
Но внутри всё кипит, как вода в кастрюле. Душа сегодня ревёт, как чайник, который забыли снять с плиты. Уже который месяц она тянет на себе работу, дом и этого… этого «не-бабу», у которого есть право лежать и орать.
Витька наорался и уснул. Спит так, что вся квартира трясётся. Храпит, как трактор, ещё и похрюкивает, и икает — видать, чипсы жирные заедал. Лежит, ноги растопырил, хозяин джунглей, блин. Уверен, что завтра всё будет как всегда: Оля встанет в шесть, кашку сварит, тапки подаст, на работу убежит.
А потом вернётся и будет слушать лекцию о том, как ей повезло с таким мужиком.
Но в этот вечер Ольга решила: хватит. Спектакль окончен.
Достала из кладовки сумку, сложила туда документы, ноутбук, пару джинсов, кофточку, зарядку, зубную щётку, любимые духи. Обошла квартиру — родную, уютную, на которую они три года копили. Правда, оформили на неё:
«Ты у нас, Оля, с белой кредитной историей, а я в чёрном списке. С меня банк ещё за старые кредиты требует, а я платить не буду. Но это неважно — мы же семья!»
Посмотрела на это спящее чудовище, в которое превратился её муж. А ведь когда-то был неплохим парнем, она даже любила его…
Уходя, прикрепила на холодильник записку:
*«Витя, ты не баба — ты потенциальный бомж. Я временно ушла. Куда — не спрашивай, тебе не нужно. Лучше собирай вещички. Квартира, если помнишь, на мне. Машину продам — она тоже на мне. Деньги пойдут мне за моральный ущерб. Найду себе нормального мужика. Считай, что жены у тебя больше нет. Короче, Витя, сделай так, чтобы, когда я завтра приду, тебя долго искала и никак не могла найти. Пока.»*
И ушла.
Витя проснулся в шесть. Суббота, выходной. Оля обычно в это время на работу собиралась, из кухни запах завтрака разносился. А тут — тишина. Печень требует пива, желудок бунтует после вчерашних чипсов.
— Олька! — крикнул он. Тишина. — Олька, ты чего, ушла что ли? Жрачка где?
Встал, потянулся, сходил в туалет, пошёл на кухню. На холодильнике — записка. Прочитал. Не врубился с просони, перечитал ещё раз. Потом ещё.
«Это что за фигня?» — подумал он.
А внутри всё похолодело, будто он не в квартире стоит, а на краю пропасти. Губы задрожали. Не от страха — от неожиданности. Как будто телевизор взял и сам из дома ушёл.
— Да ну… совсем ушла, что ли?
Побежал в спальню — Ольги нет. В ванную заглянул — шампунь исчез. В коридор — туфель нет.
Обхватил голову руками и завыл:
— Какая нахрен квартира на тебе? Мы же доверяли друг другу! Я же мужик!
Подбежал к шкафу, достал документы. К ужасу своему убедился — да, квартира на Ольгу Андреевну Тарасову. Техпаспорт на машину тоже.
Схватил телефон, судорожно набрал. Не жене — маме.
— Мама, представляешь, Олька ушла! Записку оставила, что я не баба, а бомж! Ты можешь поверить?
— Сынок, а ты хоть раз полы дома мыл?
— Мама, я серьёзно!
— Да я ничего, ничего. А ты, Витенька, вспомни: когда я в больнице лежала, Оля ко мне приходила, домашнюю еду готовила, носки твои вручную стирала. А ты ей что в ответ?
— Ну я… я же уставший часто бываю…
— Обнаглел ты, сынок. Иди, ищи её, прощения проси, пока не поздно.
Мама отключилась. Витя решил, что Ольга просто блефует. Пошумит и вернётся.
Не тут-то было.
На следующий день она действительно пришла. С двумя мужчинами — риэлтором и покупателем.
— Вот кухня, трубы новые, ремонт свежий, — показывала Ольга, не обращая на Виктора внимания. — Только запах мужского шовинизма иногда чувствуется. Но проветрим.
Витя вскочил с дивана:
— Ты не можешь квартиру продать! Это наша квартира!
— Это моя квартира, Витя. Ты же сам бумаги подписывал? А твоя здесь только кастрюля с прокисшим борщом. Выбирай: либо уходишь сам, либо с полицией. Кстати, я тебя уже выписала.
— Да ты что, Олька! Хочешь меня бездомным сделать?
— Я ничего не хочу, Витя. Просто реализую своё право на счастье, которого с тобой не было. У тебя была возможность сделать меня счастливой, но ты выбрал диван. Теперь живи с ним. Кстати, можешь забрать — ты его своей задницей так продавил, что мне не нужен.
— Вот как заговорила! Ну хорошо, подам на тебя в суд!
— Попробуй, попробуй, Витенька. Хоть какое-то разнообразие в жизни будет.
Покупатель с риэлтором стояли в углу, еле смех сдерживали.
— Ах да, — добавила Ольга. — Я тебе чемодан купила. В прихожей стоит, вместительный. Там всё поместится: носки, гордость и остатки мужского достоинства.
Виктор понял — выбора нет. Собрал вещи, временно к брату подался. Жена брата Лена встретила кисло:
— Сразу предупреждаю: полы у нас моешь, посуду тоже. Не курорт тут. Тапки сам себе ищи. У нас демократия, а не мужская анархия.
Теперь он каждый день полы мыл, ужин готовил, в магазин бегал, бельё стирал. Порой думал: «А может, я и правда перебрал?» Но внутри теплилась надежда — а вдруг Ольга простит, вернётся?
Хотя мосты между ними уже сгорели.
Однажды в соцсетях увидел её фотографию. Стоит на фоне моря, рядом высокий загорелый мужчина с сильными руками. Подпись: «Теперь рядом со мной настоящий мужчина».
Виктор тяжело вздохнул, нашёл старое фото — он с пивом и пузом на диване. Сравнил и впервые за долгое время честно сказал себе:
— Ну да… не баба я, но и не мужик, видимо, был.
Тяжело вздохнув, пошёл мыть полы.
Бывшая теща