Ключ повернулся в замке с таким знакомым щелчком, что Марина почувствовала, как всё тело расслабляется. Наконец-то дома. Две недели в командировке — это слишком долго. Она сбросила туфли у порога и потянулась всем телом, вдыхая запах родных стен.
Но что-то было не так.
Воздух пах не просто домом. Он пах чужим присутствием. Тонкий, едва уловимый аромат дешёвых духов висел в прихожей, смешиваясь с запахом жареного лука. Марина замерла, втягивая носом воздух, и её усталость мгновенно испарилась.
Она медленно прошла в гостиную. Всё было на месте, но при этом всё было неправильно. Диванные подушки лежали не так. Ваза с сухоцветами стояла криво. На журнальном столике виднелись разводы от чужих чашек.
Кто-то здесь был.
Сердце забилось чаще. Марина достала телефон и набрала номер мужа.
— Привет, солнце! — радостно откликнулся Георгий. — Ты уже дома? Как долетела?
— Жора, у нас кто-то был в квартире, — её голос прозвучал глухо.
Пауза. Слишком долгая пауза.
— А… это… ну… мама заходила, — наконец выдавил он. — Ты же знаешь, она волновалась, пока ты одна. Решила проверить, всё ли в порядке.
Марина закрыла глаза. Свекровь. Конечно. Кто же ещё.
— И когда это было?
— Ну… пару раз, наверное. Она же рядом живёт, ей не сложно.
Пару раз. Марина открыла шкаф в прихожей. Её любимое кашемировое пальто висело не на своей вешалке. Она провела рукой по ткани — на воротнике остался след чужой помады, тёмно-бордовой, которую она никогда не носила.
— Она носила моё пальто? — спросила Марина тихо.
— Что? Нет, откуда ты взяла… Послушай, я сейчас на работе, давай вечером поговорим, ладно? Я скоро буду.
Он положил трубку. Марина осталась стоять посреди прихожей с телефоном в руке. Внутри что-то оборвалось. Она развернулась и пошла осматривать квартиру дальше. Методично, комнату за комнатой.
На кухне в её любимой чашке стоял недопитый чай. В холодильнике появились чужие продукты — дешёвая колбаса, которую она никогда не покупала, майонез в пластиковом ведёрке. В раковине лежала немытая сковорода, на которой жарили что-то с луком.
Спальня. Марина толкнула дверь и остановилась на пороге. Постель была заправлена, но не так, как она всегда делала. Покрывало лежало криво, подушки были взбиты по-другому. На тумбочке стояла чужая кружка.
Кто-то спал в их кровати.
Руки задрожали. Марина подошла к шкафу и распахнула дверцы. Её вещи были сдвинуты. Кто-то рылся здесь, перебирал, изучал. На верхней полке, где она хранила коробки с обувью, не хватало двух пар. Дорогих итальянских ботильонов и замшевых сапог.
Где её обувь?
Марина достала телефон и снова позвонила мужу. Он не взял трубку. Она позвонила ещё раз. И ещё. На пятый звонок он наконец ответил, и голос его звучал раздражённо.
— Марина, я же сказал, я на работе!
— Где моя обувь? — спросила она ровно. — Где мои сапоги и ботильоны?
Тишина. Она слышала его дыхание в трубке.
— Жора, я спрашиваю, где моя обувь?
— Мама… она сказала, что у тебя их слишком много. Что ты всё равно не носишь половину. У её подруги дочка как раз твоего размера, им очень нужны были…
Марина почувствовала, как внутри поднимается что-то холодное и тяжёлое, как грунтовые воды.
— Твоя мама раздала мою обувь?
— Ну не раздала, а… передала тем, кому они нужнее. Марин, да что ты завелась? У тебя же правда много всего! Ты половину даже не надеваешь!
— Приезжай домой, — сказала она и отключилась.
Марина опустилась на край кровати. В чужой кровати. Потому что пока она была в командировке, здесь хозяйничала свекровь. Носила её пальто. Спала в её постели. Готовила на её кухне. Раздавала её вещи.
А муж знал.
Он знал и разрешил.
Через полчаса в дверь позвонили. Марина открыла. На пороге стоял Георгий, виноватый и растерянный. А за его спиной, с победным выражением лица, стояла свекровь — Валентина Петровна. Высокая, крупная женщина с жёсткой химической завивкой и таким взглядом, будто она пришла не извиняться, а требовать объяснений.
— Вот что, Мариночка, — начала свекровь, даже не поздоровавшись, — я слышала, ты тут устроила скандал Жоре на работе. Что за истерика из-за каких-то тряпок?
Марина молча посторонилась, пропуская их внутрь. Георгий прошмыгнул первым, избегая встречаться с ней взглядом. Валентина Петровна вошла, как в собственный дом, даже не сняла туфли.
— Снимите обувь, — сказала Марина тихо.
— Что?
— Снимите обувь. Это мой дом.
Свекровь недовольно фыркнула, но стянула туфли. Марина закрыла дверь и повернулась к ним. Георгий стоял у стены, изучая пол. Валентина Петровна смотрела на невестку с плохо скрытым раздражением.
— Где моя обувь? — спросила Марина, глядя прямо на свекровь.
— У людей, которым она действительно нужна, — ответила та с вызовом. — Тебе что, жалко? У тебя их там шкаф целый! Половину ты даже не носишь, пылятся без дела. А есть люди, которым по карману только с рынка купить. Я сделала доброе дело.
— Вы раздали мои вещи без моего разрешения.
— Ну и что? — свекровь выпятила подбородок. — Жора разрешил. Это его дом тоже, между прочим. Или ты думаешь, что раз зарабатываешь больше, то тут всё твоё? Гордыня — большой грех, Мариночка.
Марина перевела взгляд на мужа. Он всё ещё смотрел в пол.
— Жора, это правда? Ты разрешил своей маме раздавать мои вещи?
Он дёрнул плечом.
— Она сказала, что ты не заметишь… Что у тебя правда много всего…
— Я спросила не о том, что она сказала, — перебила его Марина. — Я спросила, ты разрешил ей раздавать мои вещи?
Он наконец поднял на неё глаза. И то, что она увидела в этих глазах, было хуже любого ответа. Вина. Слабость. И раздражение. Раздражение на неё, за то, что она устраивает сцену. За то, что заставляет его выбирать. За то, что не хочет просто промолчать и забыть.
— Ну да, — буркнул он. — Разрешил. И что теперь?
Вот оно. Признание. Марина кивнула. Что-то внутри неё окончательно замёрзло и затвердело.
— Валентина Петровна, — обратилась она к свекрови, и та удивлённо вскинула брови от такой официальности. — Вы спали в моей постели, пока меня не было?
— А что такого? — свекровь всплеснула руками. — Я тут прибиралась, устала. Прилегла отдохнуть. Мне что, на полу спать, по-твоему?
— Вы носили моё пальто?
— Примерила! — огрызнулась та. — Хотела посмотреть, как сидит. У меня такое же было в молодости. Думала, может, себе похожее купить.
— Вы готовили на моей кухне и оставили грязную посуду.
— Я Жорику обед готовила! — возмутилась свекровь. — Чтобы он не питался всухомятку, пока тебя нет! Я о сыне забочусь, а ты мне претензии предъявляешь! Да ты неблагодарная!
Марина подошла ближе. Она была на голову ниже свекрови, но в этот момент казалась выше.
— Вы вторглись в мой дом. Вы распоряжались моими вещами. Вы вели себя здесь как хозяйка. А мой муж вам это разрешил.
— Ну и правильно разрешил! — свекровь расправила плечи. — Я его мать! Я имею право! А ты для него кто? Жена? Жёны приходят и уходят, а мать одна на всю жизнь!
Она произнесла это с таким торжеством, с такой уверенностью в своей правоте, что даже Георгий дёрнулся. Но промолчал. Он просто стоял у стены и молчал, пока его мать унижала его жену в их собственном доме.
Марина развернулась и вышла из комнаты. Валентина Петровна победно хмыкнула.
— Вот и всё. Поорала и успокоилась. Я же говорила, Жора, надо просто твёрдо с ней. Она у тебя избалованная.
Но Марина вернулась. В руках она держала большую спортивную сумку. Она прошла мимо них в спальню и начала методично складывать вещи свекрови. Её туфли из прихожей. Её кружку с кухни. Расчёску из ванной. Тапочки из-под кровати.
— Ты что делаешь? — растерянно спросила Валентина Петровна.
Марина не ответила. Она молча собирала все следы присутствия свекрови в её доме. Когда сумка была набита, она вернулась в гостиную и протянула её свекрови.
— Забирайте свои вещи. И больше никогда не приходите сюда.
— Да как ты смеешь! — побагровела Валентина Петровна. — Жора! Ты слышишь, что твоя жена мне говорит?!
Георгий дёрнулся, словно его толкнули.
— Мари, ну ты чего… Это же мама…
— Я знаю, кто это, — спокойно ответила Марина. — Это твоя мама. Которая считает, что имеет право распоряжаться в моём доме. Которая раздаёт мои вещи. Которая говорит мне, что я для тебя никто. И ты с ней согласен.
— Я не говорил…
— Ты промолчал, — перебила его Марина. — Ты стоял и молчал, пока она всё это говорила. Это и есть согласие.
Она подошла к нему вплотную. Георгий попятился.
— Выбирай, — сказала она просто. — Прямо сейчас. Или ты говоришь своей маме, что она больше никогда не появится здесь без приглашения, и забираешь у неё ключи. Или вы оба уходите. И я меняю замки.
Повисла тишина. Валентина Петровна смотрела на сына с ожиданием. Марина тоже смотрела на него. Он стоял между двумя женщинами, и его лицо было потным, растерянным.
— Ну Мари… Давай не будем так… Мы же можем договориться…
— Нет, — сказала Марина. — Не можем. Выбирай.
— Жора, — голос свекрови стал вкрадчивым, — неужели ты позволишь этой… этой женщине выгонять твою мать? Я тебя родила! Я тебя вырастила! Я всю жизнь тебе посвятила!
Георгий закрыл лицо руками.
— Господи, ну почему вы не можете просто ужиться…
— Потому что твоя мать не уважает границы, — ответила Марина. — И ты не уважаешь. Последний раз спрашиваю. Кого ты выбираешь?
Он опустил руки. Посмотрел на мать. На жену. Снова на мать. И Марина увидела его выбор раньше, чем он сам его озвучил.
— Она же моя мама, — пробормотал он жалко. — Я не могу просто…
Марина кивнула. Всё понятно.
Она прошла в спальню и достала с верхней полки шкафа большую дорожную сумку. Ту самую, из их совместной поездки в Италию. Ту, что он когда-то подарил ей на день рождения. Она начала складывать в неё его вещи. Методично. Рубашки. Брюки. Носки. Бельё.
— Мари, ты чего? — испуганно спросил Георгий из дверей.
Она не ответила. Просто продолжала собирать. Его бритву из ванной. Его книги с прикроватной тумбочки. Его кроссовки из прихожей. Когда сумка была набита до отказа, она застегнула молнию и вынесла её в гостиную.
— Вот твои вещи, — сказала она. — Остальное заберёшь потом.
— Мариночка, да ты в своём уме? — взвилась свекровь. — Ты выгоняешь мужа из его же дома?
— Из моего дома, — спокойно поправила Марина. — Квартира оформлена на меня. Я её покупала на свои деньги, до нашей свадьбы. Юридически это моё единоличное имущество. И я решила, что больше не хочу жить с человеком, который не может защитить меня даже от собственной матери.
Георгий стоял с открытым ртом. Валентина Петровна побагровела.
— Да кто ты такая! Да он без тебя…
— Проживёт, — закончила за неё Марина. — У него теперь есть вы. Мать, которая так о нём заботится. Забирайте его к себе. Готовьте ему обеды. Стирайте его носки. Будьте счастливы вместе.
Она открыла входную дверь.
— А я хочу, чтобы вы оба ушли. Сейчас.
— Мариша, давай поговорим… — Георгий попытался приблизиться, но она подняла руку.
— Нет. Разговор окончен. Ты сделал свой выбор. Теперь живи с ним.
— Да пошла ты! — рявкнула свекровь. — Думаешь, без тебя пропадёт? Найдёт он себе жену нормальную, не карьеристку! Которая семью уважает!
— Валентина Петровна, — Марина посмотрела на неё в последний раз, — семья — это когда тебя уважают. А не когда тобой вытирают ноги. До свидания.
Она взяла сумку Георгия и выставила её на лестничную клетку. Потом взяла сумку свекрови и поставила рядом. Они стояли в дверях, ошарашенные и растерянные.
— Марина… — жалко протянул Георгий.
Но она уже закрывала дверь. Последнее, что они увидели, было её спокойное, холодное лицо.
Щелчок замка прозвучал с какой-то окончательностью.
Марина прислонилась к двери спиной и закрыла глаза. За дверью свекровь что-то шипела, Георгий что-то бормотал. Потом послышались шаги, удаляющиеся по лестнице.
Тишина.
Она открыла глаза и огляделась. Квартира была её. Только её. Без чужого присутствия. Без чужих вещей. Без человека, который не смог выбрать её.
Марина медленно прошла в спальню. Сорвала постельное бельё и забросила его в стиральную машину. Достала новый комплект — белоснежный, свежий. Заправила постель. Открыла окна настежь, выпуская чужой запах.
Потом она села на край кровати. Своей кровати. В своей квартире. И впервые за много лет почувствовала себя по-настоящему свободной.
Телефон завибрировал. Сообщение от Георгия: «Мы можем встретиться и поговорить?»
Марина посмотрела на экран. Потом заблокировала его номер.
Нет. Говорить больше не о чем.
Утром она вызовет мастера и поменяет замки. Потом позвонит юристу насчёт развода. Потом купит себе новую пару обуви — ту самую, которую давно хотела, но откладывала.
А сейчас она просто сидела в тишине своего дома и улыбалась.
Свекровь была права в одном. Жёны действительно приходят и уходят.
Но иногда уходят те, кто этого не стоил.
— Доченька, твою машину мы решили продать, у брата проблемы, а ты и пешком походишь, — но родители не ожидали, чем ответит дочь