Квартирный романтик
Оля осторожно, затаив дыхание, повернула ключ в замке. Даже воздух, казалось, замер вместе с ней в этой тишине. «Только бы не разбудить Максима», — пронеслось в голове. Часы в прихожей едва слышно отсчитывали последние минуты до полуночи. День выдался из рук вон паршивым: шеф, словно с цепи сорвался, устроил ей разнос перед самым концом рабочего дня, и все документы пришлось переделывать, причём «на вчера». А потом ещё и этот злосчастный автобус, который решил сломаться именно сегодня, словно издеваясь над ней.
Сердце Ольги сжималось от мысли, что Максим может закатить очередную сцену. В последнее время он стал каким-то раздражительным, всё чаще придирался к мелочам. Сняв туфли и оставшись в одних чулках, она двинулась по коридору, словно призрак — неслышно и невесомо.
Вдруг Ольга замерла на полушаге. Из спальни доносились голоса. Один, до боли знакомый — сонный, с хрипотцой, тот самый голос, от которого раньше сладко замирало сердце и подкашивались ноги. Максим. А второй — визгливый, с отчётливыми нотками высокомерия, который она узнала бы из тысячи — Антонина Павловна, её свекровь.
«Чёрт побери, что она тут делает в такой час? Неужели решила остаться ночевать? Или это Максим её пригласил?» — мысли путались в голове у Ольги.
Странно, что они не спят. Интуиция подсказывала: что-то здесь неладно. Оля замедлила дыхание и прислушалась, прильнув к неплотно прикрытой двери.
— …Это ты, Максим, придумал жениться на этой дурёхе ради её квартиры, — разливался, как яд, голос свекрови. — А сколько времени ты её обхаживал? А ведь всё это время я была вычеркнута из твоей жизни… — она цокнула языком с явным упрёком. — А теперь думай, как будем её делить, эту квартиру. Ты хоть прописан уже здесь или всё ещё изображаешь любовь?
Антонина Павловна закончила тираду ядовитым смешком, от которого у Ольги мурашки поползли по коже.
— Я же надеюсь, ты не зря эти два года ей зубы скалил, влюблённого изображал?
— Мама, я думал, она тупее будет, — лениво протянул Максим, и Оля почувствовала, как что-то оборвалось внутри. — А она, похоже, что-то начинает подозревать.
Он громко зевнул:
— Вот сегодня, смотри, сама видишь — домой не пришла, наверное, загуляла. Но мне, если честно, на это пофиг. Как раз будет повод сделать обиженное лицо. А вообще мне нужно действовать аккуратно… Хотя теперь будет проще развести её на нашу, типа, «совместную собственность».
И тут у Ольги в голове словно что-то щёлкнуло. Все эти милые записочки на холодильнике, кофе в постель по утрам, серенады под окном с гитарой в руках — всё это было фальшивкой, спектаклем, разыгранным ради её квартиры. Квартиры, в которую она въехала после смерти любимой бабушки, в которую вложила душу, обновила своими руками, покрасила стены, подобрала каждую мелочь…
Руки предательски задрожали, к горлу подступил ком. Ольга бесшумно отступила обратно в прихожую, чувствуя себя мышью, уходящей от когтей хищника. Обида жгла сердце. Она ведь видела в этом придурке отца своих будущих детей, строила планы на счастливую семейную жизнь, а он…
Едва сдерживая слёзы, она достала телефон.
— Алло, Верочка, — прошептала она.
— Ты не спишь? Олька, ты что, плачешь? — голос сестры звучал обеспокоенно, несмотря на сонные нотки.
— Уже не сплю… — вздохнула Вера на том конце провода.
— А что случилось, милая?
— Я случайно услышала разговор Максима с матерью. Они… в общем, он женился на мне ради моей квартиры, — Ольга всхлипнула, не в силах больше сдерживаться.
На том конце провода воцарилась гробовая тишина. Видимо, сестра обдумывала ответ или всё ещё пыталась окончательно проснуться. А потом словно бомба взорвалась:
— Гони его немедленно! Ты меня слышишь, сестрёнка? Ты чего сидишь там, как варёная лапша, и ревёшь? Гони его в шею! В шею, я сказала! Выгребай эту семейку из своего дома метлой поганой, немедленно!
— Но… — начала было Оля.
— Никаких «но», сеструха! Ты чего себя не уважаешь? Это же ТВОЯ квартира! А он даже обои там не переклеил, а уже делить собрался!
Оля молча слушала, как Вера целый час расписывала план идеального разноса. Там было всё: и про разбитую «нечаянно» Максимом бабушкину любимую вазу, и про «случайно» пролитый суп в его ботинки, и про вызов участкового, когда Максим нажрался на корпоративе «до поросячьего визга», а потом пытался отобрать у Ольги деньги на «продолжение банкета». Вера вспомнила всё негативное, что случилось между сестрой и её мужем за последний год.
Когда разговор закончился, с Ольгой что-то произошло. Нет, она не пошла на кухню заваривать чай и плакать, как обычно. Внутри словно стальной стержень выпрямился. Она решительно поднялась, встала прямо, будто выросла на десять сантиметров, поправила растрепавшиеся волосы и, пнув дверь ногой, ворвалась в спальню.
А там всё ещё шла «задушевная» беседа.
— Ты ей скажи, что ипотеку хочешь, — вещала Антонина Павловна, развалившись на подушках на законном месте Ольги. — Нам-то с тобой лишь бы скорее эту конуру продать. Скажи, типа, деньги от продажи этого жилья пойдут на первый взнос за новое жильё, а сам возьми эти деньги и типа «в банк»… — она закатила глаза, подчёркивая иронию. — А на самом деле не в банк, а ко мне. Поделим деньги, а потом что-нибудь придумаем. Я ей такого нарассказываю, что она поверит. А если вдруг буянить, скандалить начнёт, так мы её быстро за хулиганство привлечём. У меня и адвокат знакомый есть…
— Ну да, — зевнул Максим. — Главное, чтобы она не орала. Она если орёт, у меня в ушах звенит…
— Ничего-ничего, потерпи, страдалец ты мой, — похлопала его по руке мать. — Терпение и труд, как говорится…
В этот момент дверь с грохотом распахнулась.
— А ну-ка бегом встали, оба! — громко и чётко произнесла Ольга, стоя в дверном проёме. В руке у неё угрожающе поблёскивала чугунная сковородка, и было совершенно очевидно, что шутить она не намерена. — Быстро подорвались и вон отсюда, чтобы духу вашего здесь не было! Квартиру им мою захотелось… Да вы что, совсем охренели?!
Максим выпучил глаза, словно рыба, выброшенная на берег:
— Да ты чего, Ольга? Это что за манеры? Ты что себе позволяешь? — он попытался натянуть на лицо маску праведного возмущения, но вышло неубедительно.
Антонина Павловна инстинктивно схватила подушку и использовала её как щит:
— Слышишь? Мы, вообще-то, семья, а я — мать твоего мужа! Ты что, Ольга, спятила?
— Я — хозяйка этой квартиры, между прочим, — поразительно спокойно ответила Ольга. — И если я не ошибаюсь, то буквально только что вы, Антонина Павловна, и ваш «мальчик» строили у меня за спиной коварные планы.
— Так я всё понял! — Максим вскочил с кровати. — Нагулялась и вернулась! А ну-ка, иди сюда! Ты чего явилась в полночь и орёшь, как резаная?
— Вы за моей спиной мою квартиру делили. Это, по-вашему, нормально? — в голосе Ольги зазвенела сталь. — Так что теперь у меня разговор с вами короткий: шмотки собрали — и на выход!
— Да как ты можешь?! Где совесть твоя?! — завизжала свекровь, и её голос перешёл на такие верхние ноты, что стёкла в окнах задребезжали. — Я, между прочим, помогала вам, и на свадьбе помогала!
— Вы на свадьбу принесли три замороженные котлеты и банку компота десятилетней давности, — огрызнулась Ольга. — И называли это «царским столом».
— Ты сначала разберись, поговори! Что же ты, негодная, его, как собаку, выгоняешь?!
— Спасибо, что сказали. Не знала, что он пёс, — хмыкнула Ольга и добавила с ядовитой улыбкой: — А вам нужно было с мужем или любовником в прошлом презервативами пользоваться, чтобы таких вот «максов» больше не плодилось!
А Максим в это время уже держал в руках джинсы и тупо хлопал глазами. Он явно не ожидал, что его милая Олечка, его «пушистый котёнок» вдруг превратится в ураган, сметающий всё на своём пути.
— Ты просто всё не так поняла, — начал он оправдываться, хотя прекрасно понимал, что Ольга слышала их разговор от и до. — Мы с мамой просто обсуждали, ну, как бы сказать… гипотетически…
— Ну да, гипотетически поделить мою недвижимость, — Ольга презрительно фыркнула. — Ты бы ещё гипотетически на дачу бабушкину замахнулся… Хотя, стоп!
Оля схватила телефон, словно вспомнив что-то:
— Погоди, а не ты ли мне говорил: «Давай оформим всё имущество пополам, потому что мы же семья»?
— Ну, конечно, семья! Я же тебя люблю! — Максим попытался изобразить оскорблённую невинность, но вышло жалко.
— Я вижу, милый, ты любишь квадратные метры, — отрезала Ольга. — Я повторяю: пошли вон! И, кстати, дверью не хлопать. Она, в отличие от вас, нормально закрывается.
Антонина Павловна медленно сползла с кровати, как будто у неё отказали колени:
— Ну, это мы ещё посмотрим, кто кого! Я же в суд подам! Журналистов позову! Я тебя, в конце концов, прокляну!
— А это уже как вам угодно, — парировала Ольга и повернулась к мужу: — А ты, Максим, чем быстрее отсюда уйдёшь, тем меньше шанс, что я выкину твои вещички с балкона. Пятый этаж, знаешь ли, не шутки.
Максим натянул джинсы и тихо прошептал:
— Ольга, ну правда, ну ты чего? Ну мы же…
— А ну молчи! Молчи, скотина! — Ольга решительно указала сковородкой на дверь. — «Мы» для тебя закончилось. Теперь я хозяйка, и больше никаких «мы». Удачи тебе, квартирный романтик! Только не забудь, что здесь твоя душа, к счастью, не прописана.
Через пятнадцать минут они ушли. Антонина Павловна среди ночной тишины шипела, как разъярённая змея, проклиная всю родню Ольги до седьмого колена. Максим тоже бормотал какие-то ругательства, запихивая в рюкзак свои вещи.
Ольга закрыла за ними дверь, облокотилась на неё и выдохнула, словно сбросила с плеч непосильную ношу.
Потом, не удержавшись, она снова позвонила Вере.
— Ну что, ты выкинула мусор из квартиры? — спросила та совершенно сонным голосом.
— Всё по твоей инструкции, с блеском!
— Умница! Сестричка, гордость ты моя! — Вера широко зевнула. — Только ещё одно: замки смени и поставь сигнализацию, а то мало ли эти два таракана полезут обратно…
Ольга засмеялась. Слёзы на глазах снова были, но уже от смеха.
— А ты знаешь, я ведь думала, что он меня любит… что за мной ухаживал… что цветы каждый день — это всё от души. А оказалось, он просто мои квадратные метры обхаживал.
— Ну, так бывает, — философски вздохнула Вера. — Главное, что ты вовремя проснулась и отреагировала. А теперь отдыхай и купи себе завтра тортик… и шампанского. Праздник у тебя — освобождение!
— Спасибо, сестричка, обязательно.
В ту ночь у Ольги впервые за долгое время был спокойный, умиротворённый сон. Без Макса, без Антонины Павловны, без дешёвого театра. А в доме поселилась тишина — приятная, честная, как новая жизнь.
«После того как твой братец привёл к нам домой ту толпу, ноги его тут не будет!» — заявила я мужу, но он решил меня обмануть