— Мне что, куска мяса для матери жалко должно быть?
— Тебе — нет. Ты его не покупал и не готовил.
А мне жалко, Вова. Потому что до зарплаты две недели, а у нас в морозилке пусто.
Вова вздохнул, встал и нервно прошелся по комнате.
— Вечно ты все сводишь к деньгам. Скучная ты стала, Сим. Мелочная какая-то. Раньше такой не была.
Сима потерла уставшие глаза и свернула таблицу с расходами — цифры опять не сходились.
Пятьдесят тысяч — её зарплата. Сорок пять — мужа. Итого девяносто пять. Казалось бы, живи и радуйся, но…
Сорок тысяч ежемесячно улетало в ненасытную пасть ипотеки, еще десять — кредит за ремонт, который они так и не доделали.
В коридоре до сих пор сиротливо торчали провода из стен, ожидая бра, на которые вечно не хватало денег.
— Сим, там мама звонила, — голос Вовы донесся из кухни. — Говорит, автобус через час будет.
Сима тяжело вздохнула, закрыла ноутбук и поплелась на кухню.
— Встретишь? — спросила она, опираясь плечом о косяк.
— Конечно, встречу. Сим, ты это… приготовь чего-нибудь домашнего…
Мама жаловалась, что у нее желудок шалит от магазинного.
— Домашнего…, — эхом отозвалась Сима. — Вов, у нас в холодильнике мышь повесилась. От голода.
— Ну, родители же твои сумку передали во вторник, — напомнил муж, отхлебывая пустой чай. — Там мясо было.
Сима закусила губу.
Да, родители передали. Свинина, три десятка яиц, мешок картошки, банки с соленьями.
Если бы не они, Сима и Вова давно бы померли с голода.
Её родители, простые деревенские трудяги, тянули их молодую семью, понимая, что ипотека в городе-миллионнике — это кабала.
А вот мама Вовы, Тамара Павловна, считала, что помогать должны ей.
— Я планировала это мясо растянуть на две недели, — тихо сказала Сима. — Сделать фарш, котлет наморозить.
— Ну Сим, мама редко приезжает. Давай не будем крохоборничать, а? — Вова посмотрел на нее взглядом побитой собаки. — Ей пятьдесят восемь, она старенькая уже, ей уход нужен, внимание.
«Старенькая», — мысленно передразнила Сима.
Её маме было столько же, и она еще умудрялась держать хозяйство, работать в школе и нянчить внуков от старшей сестры.
А Тамара Павловна в свои пятьдесят восемь регулярно «уставала от жизни», сидя перед телевизором в деревне, где из живности был только кот Васька.
— Ладно, — выдохнула Сима. — Сварю щи. И гуляш сделаю.
Вова просиял, чмокнул её в щеку и побежал одеваться.
Муж ушел, а Сима достала из морозилки драгоценный пакет.
Свинина на кости — хороший кусок, увесистый.
Она разложила мясо на доске, срезала мякоть — это на гуляш.
Косточки с остатками мяса — на наваристый бульон.
Пока бульон закипал, Сима чистила картошку. Мысли крутились вокруг денег. Сапоги прохудились, молния расходится, надо бы новые, но это минус пять тысяч минимум.
Значит, опять придется отложить поход к стоматологу. А зуб ноет на холодное.
— Зато работаю дома, — утешала она себя, шинкуя капусту. — На проезд не трачусь, на обеды в офисе тоже. Экономия.
В двадцать два года Сима чувствовала себя загнанной лошадью.
Подруги постили фотки из клубов, с морей, хвастались новыми платьями, а у Симы — график платежей на холодильнике и вечный поиск акций в «Пятерочке».
Щелкнул замок.
— А вот и мы! — громкий, зычный голос свекрови заполнил маленькую прихожую.
Сима вытерла руки о полотенце и вышла встречать.
Тамара Павловна, грузная женщина с ярко накрашенными губами и химической завивкой, уже скидывала пальто на руки сыну.
— Ох, эта дорога, все кости растрясла! — жаловалась она, даже не глядя на невестку. — Водитель — хам, печку не включил, дуло по ногам…
Здравствуй, Сима. Что-то ты бледная какая-то. Не красишься совсем?
Молодая же, надо следить за собой, а то мужа уведут.
— Здравствуйте, Тамара Павловна. Я дома работаю, перед кем мне краситься?
— Ой, всё, не начинай, — отмахнулась свекровь, проходя в квартиру в уличной обуви. — Чаю налей с дороги. Или лучше покорми сразу, а то совсем сил нет.
— Руки помойте, пожалуйста, — вежливо, но твердо попросила Сима. — И разуйтесь. Я сейчас накрываю.
На кухне стало тесно. Тамара Павловна заняла собой половину пространства, усевшись на «коронное» место у окна.
Вова суетился рядом, подкладывая ей подушечку под спину.
— Пахнет вроде съедобно, — оценила свекровь, принюхиваясь. — Щи?
— Щи, — кивнула Сима, разливая суп по тарелкам.
Она старалась. Честно старалась. В тарелку мужу она положила побольше гущи. Себе налила «пустые» щи — просто бульон с капустой и картошкой, без единого кусочка мяса.
А вот Тамаре Павловне, как гостье, выбрала самые лакомые, на взгляд Симы, куски — сахарные косточки, на которых было много нежного, разваренного мяса.
Сима сама обожала обгрызать такие косточки. Это было вкуснее любого филе — мясо там сочное, мягкое, пропитанное бульоном.
— Кушайте, пока горячее, — Сима поставила тарелку перед свекровью и села напротив.
Тамара Павловна взяла ложку, помешала варево. Её лицо начало медленно меняться. Брови поползли вверх, губы сжались в куриную гузку.
Она подцепила ложкой большую кость, с которой свисал аппетитный кусок мяса, и подняла её над тарелкой.
— Это что? — спросила она ледяным тоном.
— Косточки, — простодушно ответила Сима, отламывая хлеб. — Мясные. Там самое вкусное мясо, мягкое…
— Кости?! — голос свекрови взлетел на октаву вверх. — Ты мне… кости положила?
Вова замер с ложкой у рта. Сима растерянно моргнула.
— Тамара Павловна, на них мясо. Я специально выбирала, чтобы посытнее…
— Посытнее?! — взвизгнула свекровь. — Ты меня за кого держишь? За собаку дворовую? Сама, небось, вырезку жр..ешь, а матери мужа — объедки?!
— Какие объедки? — у Симы задрожали губы. — Я себе вообще без мяса налила! Посмотрите!
Но Тамара Павловна не смотрела. Она схватила тарелку и решительным шагом направилась в туалет.
— Мама, ты чего? Мам! — Вова вскочил, но не успел.
Слышно было, как хлопнула крышка унитаза, и шум воды смыл двухчасовой труд Симы и продукты её родителей.
Свекровь вернулась на кухню, подошла к мусорному ведру, открыла дверцу шкафа и, брезгливо поморщившись, швырнула туда злосчастную кость.
— Чтоб я в этом доме еще раз по.мои ела… — прошипела она. — Вова, кого ты привел? Деревенщина невоспитанная. Уважения к старшим — ноль. Костями кормит!
Сима сидела, вцепившись пальцами в край стола. Вова растерянно переводил взгляд с матери на жену, не зная, что делать.
— Я не собака, — тихо сказала Сима. — И вы не собака. Это были хорошие продукты. Мои родители передали.
— Ах, родители передали! Ну и ешь сама свои кости! — рявкнула свекровь. — Есть в этом доме нормальная еда? Или мне голодной сидеть?
Сима встала. Ей хотелось наорать, выгнать эту женщину вон, швырнуть ей в лицо что-нибудь тяжелое, но воспитание и проклятая интеллигентность, которую в ней старательно взращивали мама и папа, сделать это не позволяли.
— Есть макароны с гуляшом.
Она подошла к плите, взяла сковороду с гуляшом и кастрюлю с макаронами и поставила их на стол.
— Сами накладывайте. Я боюсь опять не угодить.
Сима вышла из кухни. Она забилась в угол дивана в гостиной, которая одновременно служила им с Вовой спальней, и включила телевизор для фона, чтобы не слышать их голоса.
Но слышимость была отличная.
— Совсем девка распустилась, — бубнила Тамара Павловна, гремя посудой. — Я к ним с душой, а она… Кости!
Ты видел, Вова? Это же плевок в лицо!
— Мам, ну она не со зла, — вяло защищал жену Вова. — Она правда думала, что так вкуснее. У них в семье любят такое…
— Мало ли что у них любят! Мы люди культурные, не в хлеву живем, как некоторые!
Звякнула крышка сковородки.
— О, вот это другое дело, — тон свекрови сменился на милостивый. — Мясо. Ну-ка…
Сима не выдержала. Она встала и тихо подошла к двери кухни, заглядывая в щелку.
Тамара Павловна орудовала ложкой в сковороде. Она методично, как экскаватор, выгребала из густой подливы куски мяса. Один, второй, третий…
Она навалила себе в тарелку гору гуляша, оставив в сковороде лишь жидкий соус и пару жалких обрезков. Рядом сиротливо притулились две ложки макарон.
— Макароны пустые, — прокомментировала свекровь с набитым ртом. — Надо было масла сливочного добавить. Экономит она на тебе, сынок. Ох, экономит.
У Симы потемнело в глазах. Эта сковорода гуляша была рассчитана на два дня! Завтра Вове на работу взять, ей на обед, и еще на ужин оставалось. Полтора килограмма чистого мяса!
Сима вернулась на диван и уткнулась лицом в подушку и беззвучно разрыдалась. Через десять минут на пороге комнаты появился Вова.
— Сим… — начал он осторожно.
Она подняла голову.
— Что?
— Ну, ты чего расстроилась? Мама просто устала с дороги, нервы… Она же пожилой человек. Не принимай близко к сердцу.
— Она вылила суп в унитаз, Вова. Суп, который я варила два часа. Из мяса, которое передали мои родители!
— Ну, погорячилась. Характер такой, — Вова присел на краешек дивана, пытаясь взять её за руку. Сима отдернула ладонь. — Слушай, она там поела, но все равно расстроена. Говорит, давление поднялось от обиды.
— От обиды? — Сима горько усмехнулась. — А то, что она со.жра.ла еду, рассчитанную на два дня вперед, ей давление не подняло?
— Сима! — Вова поморщился. — Зачем ты так грубо? «Со.жра..ла»…
Она поела. У человека аппетит проснулся.
Мне что, куска мяса для матери жалко должно быть?
— Тебе — нет. Ты его не покупал и не готовил.
А мне жалко, Вова. Потому что до зарплаты две недели, а у нас в морозилке пусто.
Вова вздохнул, встал и нервно прошелся по комнате.
— Вечно ты все сводишь к деньгам. Скучная ты стала, Сим. Мелочная какая-то. Раньше такой не была.
— Раньше мы не платили за твою ипотеку сорок тысяч, — парировала она.
Вова дернул щекой.
— В общем, так. Мама плачет. Ей надо развеяться. Она жалуется, что я совсем о ней забыл, что ей с невесткой не повезло…
— Так пусть едет домой, — буркнула Сима.
— Нельзя так, Сима! Я сейчас поведу её в кафе — тут рядом открылось, грузинское. Посидим, хачапури поедим, она успокоится. Ты с нами?
Сима посмотрела на мужа, как на инопланетянина.
— В кафе? Вова, у нас на карте три тысячи до получки. Какое кафе?!
— У меня кредитка есть, — отмахнулся он. — Подумаешь, пара тысяч. Зато мама улыбнется. Ну так что, идешь? Или будешь дальше дуться?
— Не пойду, — сказала Сима, отворачиваясь к стене. — Я сыта.
— Ну, как знаешь. Дело твое.
Вова и его драгоценная маменька умотали через пять минут. А Сима поднялась с дивана и пошла звонить родителям. Хотела сказать, что возвращается домой и разводится с мужем.
Все, с нее хватит, выходка свекрови была последней каплей.
Пришло уведомление из банка — на «обед» для любимой мамочки Вова потратил почти шесть тысяч.
Марина, продай свою квартиру, а деньги раздели между родственниками, — велела мать