Ольга проснулась от того, что кто-то тряс её за плечо. Открыла глаза — потолок качался, стены плыли. Голова раскалывалась так, будто её проехал каток.
— Оленька, вставай, — голос свекрови звучал слишком громко. — Уже одиннадцать. Я тебе завтрак принесла.
Свекровь Зинаида Петровна стояла над кроватью с подносом. На подносе дымилась тарелка овсянки и стакан компота. Запах еды вызвал волну тошноты.
— Спасибо, но я не могу, — прохрипела Ольга. — У меня температура.
— Вот именно поэтому и надо есть, — свекровь поставила поднос на тумбочку. — Организм силы терять будет. Ну-ка, давай садись.
Ольга с трудом приподнялась на локте. В глазах потемнело. Она схватилась за край кровати, чтобы не упасть обратно. Свекровь наблюдала с таким видом, будто Ольга разыгрывала спектакль.
— Зинаида Петровна, можно я попозже поем? Мне правда плохо.
— Плохо, плохо, — вздохнула свекровь. — А кто в доме будет порядок наводить? Я одна, что ли, должна всё делать?
Ольга молча опустилась обратно на подушку. Говорить не было сил. Горло саднило, каждый вдох царапал изнутри раскаленными гвоздями.
Свекровь постояла, пошумела посудой, потом взяла поднос и вышла. Дверь за ней не закрылась. Ольга услышала её голос из коридора:
— Вот скажи мне, Юра, она что, совсем больная или просто отлынивает? У меня в её годы пятеро детей было, и ничего, не валялась с каждым насморком.
Голос мужа что-то ответил, но слов Ольга не разобрала. Зато свекровь говорила громко, словно специально, чтобы слышно было в спальне.
— Нет, ты понимаешь, я тут одна как белка в колесе! Стирка, готовка, уборка. А невестка лежит, как барыня. Я тоже устала, между прочим. Мне тоже отдохнуть хочется.
Ольга закрыла глаза. Болезнь свалила её три дня назад. Обычный грипп превратился в пытку, потому что свекровь переехала к ним как раз накануне. «На пару недель, пока ремонт в квартире». Три недели уже прошло, ремонт закончился, но Зинаида Петровна и не думала уезжать.
И вот теперь Ольга лежала с температурой, а свекровь каждые полчаса заходила с претензиями. То постельное бельё надо поменять — «а то воняет больницей», то посуду помыть — «руки же работают», то суп сварить — «Юра голодный с работы придёт».
Телефон на тумбочке завибрировал. Ольга потянулась к нему. Сообщение от мужа: «Как ты?»
Она набрала ответ дрожащими пальцами: «Плохо. Можешь купить лекарства по дороге домой? Список в заметках».
Прочитано. Ответа не было.
Ольга положила телефон обратно и уставилась в потолок. За стеной свекровь продолжала монолог, то ли разговаривая с сыном, то ли сама с собой.
— У меня в молодости вообще помощи никакой не было. Свекровь моя, царство ей небесное, строгая была. Не то что я. Я вон Оле всё прощаю, а она даже спасибо не говорит.
«Прощает», — подумала Ольга горько. Прощает, что болею. Какая щедрость.
Время тянулось мучительно. Ольга то проваливалась в тяжёлый полусон, то просыпалась от жажды или от звуков за дверью. Свекровь словно специально гремела кастрюлями, включала телевизор на полную громкость, громко разговаривала по телефону.
В шестом часу вечера дверь в спальню распахнулась. На пороге стояла Зинаида Петровна с тряпкой в руках.
— Всё, Оль, вставай. Мне пол помыть надо. Не могу же я вокруг тебя прыгать.
— Не надо сегодня мыть, — прошептала Ольга. — Потерпит до завтра.
— Как это «потерпит»? — свекровь выпятила нижнюю губу. — У меня график. По пятницам полы. Всегда так было. Или ты думаешь, что твоя болезнь — причина в грязи жить?
Ольга с трудом села. Голова закружилась так, что пришлось схватиться за спинку кровати. Она спустила ноги на пол, попыталась встать. Колени подогнулись. Ольга рухнула обратно на постель.
— Вот видишь, специально, — свекровь поджала губы. — Не хочешь — и притворяешься. Думаешь, я не понимаю?
— Я не притворяюсь, — голос Ольги сорвался на хрип. — У меня температура тридцать восемь и семь. Я просто физически не могу.
— Тридцать восемь — это вообще не температура, — отмахнулась свекровь. — У Юры в детстве бывало под сорок, и ничего, ходил в школу. Сейчас молодёжь расслабленная. Чихнёт — и всё, лежит пластом.
Она принялась двигать стулья, шумно вздыхая и охая. Ольга лежала, глядя в стену, и чувствовала, как внутри поднимается не только жар болезни, но и что-то другое. Холодное и злое.
Юра пришёл в восьмом часу. Ольга услышала его голос в прихожей, потом шаги. Он заглянул в спальню на секунду.
— Привет. Как дела?
— Плохо, — Ольга посмотрела на него. — Ты лекарства купил?
Юра хлопнул себя по лбу.
— Блин, забыл. Извини, на работе такое творилось, вообще из головы вылетело.
— Юра, я тебе писала утром, — Ольга почувствовала, как к горлу подкатывают слёзы. — Я просила.
— Ну извини же, — он развёл руками. — Завтра куплю точно. А сейчас мама ужин приготовила, пойду поем. Ты будешь?
— Нет.
Он пожал плечами и ушёл. Из кухни донёсся голос свекрови:
— Юрочка, садись, я тебе котлет пожарила. Твоих любимых, с картошкой. Ешь, пока горячие. Ты небось весь день голодный ходил.
— Спасибо, мам. Вкусно пахнет.
— Конечно, вкусно. Я для тебя старалась. А то одни больные в доме, никто ничего не готовит.
Ольга натянула одеяло на голову. Слёзы потекли сами собой, беззвучно. Не от обиды даже, а от бессилия.
Ночь была кошмаром. Температура подскочила, Ольгу трясло так, что зуб на зуб не попадал. Она встала за водой, с трудом добрела до кухни. На столе остались тарелки после ужина. Раковина была завалена посудой.
Ольга налила воды из-под крана, выпила жадно, захлёбываясь. В горле полыхало. Она открыла аптечку — пустая упаковка от парацетамола, просроченный аспирин.
Вернувшись в спальню, она легла рядом с мужем. Юра спал на боку, отвернувшись к стене. Ольга коснулась его плеча.
— Юр, мне очень плохо. Можешь съездить в круглосуточную аптеку?
— М-м-м? — он пробормотал что-то во сне и отмахнулся от её руки.
— Юра, я серьёзно. Температура под сорок. Мне страшно.
— Утром, — пробурчал он, так и не открыв глаз. — Утром поедем. Спи.
Ольга отодвинулась на свой край кровати. Стало холодно и одиноко. Она свернулась калачиком и пролежала так до утра, дрожа под одеялом и слушая, как муж мирно храпит в полуметре от неё.
Утром Юра встал, оделся, позавтракал и ушёл на работу. Про аптеку не вспомнил.
Свекровь появилась в дверях спальни с веником.
— Вставай, Оля. Мне пропылесосить надо.
— Зинаида Петровна, пожалуйста, — Ольга еле ворочала языком. — Дайте мне сегодня отлежаться. Завтра встану, помогу.
— Да сколько можно лежать-то? — свекровь поставила руки в боки. — Третий день валяешься. У меня терпение лопается. Думаешь, мне легко на тебя смотреть? Вся квартира на мне. Я тебе не прислуга.
Она включила пылесос прямо у кровати. Рёв мотора пронзил Ольгину голову как дрель. Она зажала уши руками, но это не помогало. Свекровь методично водила щёткой туда-сюда, периодически выключая пылесос и комментируя:
— Вот грязи сколько. И когда ты последний раз убирала? Небось неделю назад. Нет, правда, как можно так запускать?
Ольга молчала. У неё просто не было сил спорить.
Когда свекровь наконец ушла, Ольга взяла телефон. Написала мужу: «Юра, я умоляю. Вызови мне врача или купи лекарства. Мне очень плохо. Твоя мать не даёт спать».
Ответ пришёл через час: «Не преувеличивай. Мама просто беспокоится. Потерпи, вечером разберёмся».
Ольга посмотрела на эту фразу долго. «Потерпи». Как будто она капризничает, а не лежит с высокой температурой третий день.
Она открыла социальные сети. Просто так, чтобы отвлечься. Пролистала ленту новостей. И тут её взгляд зацепился за фотографию.
На фото была Зинаида Петровна. Она сидела за столом в какой-то уютной кухне, перед ней стояли чашки, пироги, на заднем плане виднелось окно с цветами на подоконнике. Рядом со свекровью сидела незнакомая женщина примерно её возраста, обе улыбались в камеру.
Подпись под фото: «Как хорошо иногда вырваться из четырёх стен! Спасибо подруге Тамаре за чудесный день и вкусный обед. Душевные посиделки — лучшее лекарство от всех проблем».
Дата публикации: вчера, два часа дня.
Ольга перечитала подпись ещё раз. Вчера. В два часа дня. Когда свекровь врывалась к ней в спальню и требовала, чтобы она встала, потому что «полы сами себя не помоют».
Значит, пока невестка лежала больная, свекровь преспокойно ездила в гости к подруге, пила чай и ела пироги. При этом каждый вечер жаловалась сыну, что «устала как собака», «одна тянет весь дом» и «никакой помощи».
Ольга пролистала дальше. Ещё одно фото, позавчера. Свекровь в торговом центре, с пакетами. «Прошлась по магазинам, купила себе обновки. Надо же иногда радовать себя, любимую!»
А Ольга в это время ползла в туалет, держась за стены, потому что голова кружилась так, что пол уходил из-под ног.
Ольга закрыла приложение. Смотреть дальше не было смысла. Картина сложилась полностью.
Свекровь не была загруженной работой по дому. Она не была усталой и измученной. Она просто играла роль. Роль жертвы, которая тянет на себе весь быт, пока неблагодарная невестка «валяется».
Это была игра. Манипуляция.
Ольга почувствовала, как внутри что-то переключается. Жалость к себе испарилась. Вместо неё пришла трезвость. Холодная, чёткая, безжалостная.
Она встала с кровати. Голова закружилась, но Ольга заставила себя устоять. Она дошла до шкафа, достала телефон с зарядки и позвонила в частную клинику.
— Здравствуйте, мне нужен врач на дом.
Врач приехал через полтора часа. Молодая женщина в белом халате осмотрела Ольгу, измерила температуру, послушала лёгкие.
— У вас грипп с осложнением, начинается бронхит, — сказала она. — Температура тридцать девять и два. Вам нужен постельный режим, покой и лечение. Я выпишу рецепт. И, пожалуйста, никаких нагрузок. Если не будете лежать, может дойти до воспаления лёгких.
Свекровь стояла в дверях и слушала. Лицо у неё было кислое.
— Ну вот, — сказала она, когда врач ушла. — Теперь совсем из постели не вылезет. Небось целую неделю буду прислуживать.
Ольга посмотрела на свекровь. Долго, молча. Потом сказала тихо, но очень чётко:
— Зинаида Петровна, завтра вы уезжаете к себе.
Свекровь вздрогнула, словно Ольга ударила её.
— Что? Как это «уезжаю»? Я тут помогаю!
— Вы не помогаете, — Ольга села на кровати. — Вы устраиваете спектакль. Вчера вы были у подруги на обеде, позавчера ходили по магазинам. А мне рассказываете, что падаете от усталости.
Лицо свекрови покраснело.
— Ты за мной шпионишь?
— Нет. Вы сами всё выкладываете в соцсети. С геолокацией и временем.
Повисла тишина.
— И что с того? — свекровь задрала подбородок. — Я не имею права отдохнуть? Я же не раба!
— Имеете, — кивнула Ольга. — Но тогда не надо жаловаться Юре, что вы одна тянете весь дом. Не надо устраивать мне истерики, что я лежу, вместо того чтобы помогать вам. Вы сами прекрасно справляетесь, когда захотите.
— Да как ты смеешь! — голос свекрови перешёл на визг. — Я для вас стараюсь! Я готовлю, убираю!
— Вы живёте здесь бесплатно третью неделю, — Ольга не повышала голос. — Ремонт у вас закончился десять дней назад. Юра платит за вашу квартиру, а вы там даже не ночуете. При этом постоянно жалуетесь, что мы вас эксплуатируем.
Свекровь открыла рот, закрыла, снова открыла. Она явно не ожидала отпора.
— Ты… ты неблагодарная! — выпалила она наконец. — Я столько для тебя сделала! Я твоего мужа вырастила!
— За что спасибо. Но это не значит, что теперь я обязана терпеть ваши манипуляции. Завтра вы уезжаете. Или я сама соберу ваши вещи.
— Юра тебе такого не простит! — свекровь была уже на грани слёз. — Я ему всё расскажу! Как ты меня выгоняешь!
— Расскажите, — Ольга легла обратно и закрыла глаза. — Я тоже расскажу. Про то, как вы ходили в гости и по магазинам, пока я умоляла о помощи. У меня есть скриншоты.
Свекровь постояла ещё немного, тяжело дыша, потом развернулась и вышла, громко хлопнув дверью.
Ольга лежала и слушала, как за стеной что-то грохочет. Наверное, свекровь собирала вещи. Хорошо.
Вечером пришёл Юра. Он ворвался в спальню с перекошенным лицом.
— Ты чего на мать наорала? Она в слезах собирается!
Ольга открыла глаза.
— Я не орала. Я сказала, что она завтра уезжает. Её ремонт закончился, ей пора домой.
— Но она же помогает! — Юра размахивал руками. — Она тут готовит, убирает!
— Юра, садись, — Ольга показала на стул. — Я тебе кое-что покажу.
Она достала телефон, открыла скриншоты. Юра смотрел молча. Его лицо постепенно менялось.
— И что? — сказал он наконец. — Ну сходила к подруге. Имеет право.
— Имеет. Но тогда зачем она каждый вечер жалуется тебе, что умирает от усталости? Зачем врывается ко мне каждый час с претензиями, что я не помогаю?
Юра молчал.
— Юра, твоя мать манипулирует. Она играет роль жертвы, чтобы ты чувствовал себя виноватым. И чтобы я выглядела плохой невесткой.
— Ты преувеличиваешь, — он отвернулся. — Она просто… такая. Любит жаловаться. Ну и что?
— Юра, — Ольга села. — Я три дня прошу тебя купить лекарства. Ты забываешь. Я прошу вызвать врача. Ты говоришь «потерпи». А твоя мать в это время спокойно ходит в гости и по магазинам. И ты считаешь это нормальным?
Он поморщился.
— Ну, я на работе был занят…
— Круглые сутки? Без перерывов? Юра, я болею. Мне нужна помощь. А ты выбрал защищать свою мать, которая прекрасно отдыхает, вместо того чтобы помочь жене.
Юра встал.
— Знаешь что, я устал от этих разборок. Мама завтра уедет, раз тебе так надо. Но не жди, что я буду на коленях ползать и просить прощения. Я работаю, я устаю. И да, я забываю про лекарства. Но это не конец света.
Он вышел, хлопнув дверью.
Ольга осталась сидеть в кровати. Что-то внутри неё оборвалось. Не с болью, а с тихим щелчком.
Она взяла телефон и написала подруге: «Лен, можно к тебе на неделю, когда выздоровею? Мне надо подумать».
Ответ пришёл мгновенно: «Конечно. Что случилось?»
«Расскажу при встрече. Спасибо».
Наутро свекровь уехала. Демонстративно, с обиженным лицом. На прощание она сказала Ольге:
— Ты пожалеешь. Мой сын золотой. Таких мужей днём с огнём не сыщешь.
Ольга промолчала. Ей не хотелось объяснять, что «золотой муж», который забывает купить лекарства больной жене, — сомнительное сокровище.
Когда за свекровью закрылась дверь, в квартире стало тихо. Очень тихо. Ольга легла на диван и впервые за четыре дня почувствовала, как расслабляются плечи.
Она достала телефон. Написала Юре: «Мне нужна пауза. Поеду к подруге на неделю, когда врач разрешит. Нам надо серьёзно поговорить о наших отношениях».
Прочитано. Ответа не было долго. Потом пришло: «Как скажешь».
Ольга положила телефон. Она не знала, что будет дальше. Разговор? Развод? Попытка наладить?
Но одно она знала точно: больше она не будет терпеть. Ни манипуляций свекрови, ни равнодушия мужа.
Она встала, дошла до кухни. Налила себе воды из фильтра. Выпила медленно, наслаждаясь прохладой.
За окном светило солнце. Ольга открыла форточку, впуская свежий воздух.
Впервые за много дней ей стало легче дышать.
— Либо продаёшь квартиру и вкладываешь в семью, либо остаёшься без семьи, — заявила свекровь после того, как я получила наследство от тёти