11 лет я шла по жизни рядом с человеком, которого считала своей судьбой. Девять из них прошли под гнётом его матери, чья болезнь превратила наш дом в поле битвы за глоток покоя. Я отдавала себя без остатка — время, силы, душу, — но в итоге осталась лишь с пустотой внутри и предательством, которое до сих пор горит, как незаживающая рана.
Первые годы: любовь и иллюзии
Первые два года с Дмитрием казались волшебным сном. Мы жили в маленьком городке под Воронежем, купались в любви, мечтали о будущем, будто молодость никогда не кончится. Но всё рассыпалось, когда его мать, Нина Семёновна, перенесла инсульт.
Это случилось во время её мастер-класса на ярмарке, где она хвасталась своими веганскими пирогами. Она фанатела от свёклы — её борщи, винегреты и даже варенье из неё славились на весь район. Нина была местной звездой: вегетарианка с пламенными речами, вела канал в соцсетях, собирала толпы поклонников и выглядела так, что её ровесницы зеленели от зависти.
Её образ жизни разрушил её брак ещё до нас — мой свёкр, устав от бесконечных соков и проростков, сбежал, бросив жену одну. Нина не сдавалась: практиковала йогу, читала лекции о пользе сыроедения и даже попала на местное телевидение. Но слава обернулась падением.
В день эфира её тело сдало. Посреди улицы она рухнула, и скорая увезла её в больницу. Ни её диеты, ни аффирмации не помогли — удар был жестоким.
9 лет ада
Когда мы забрали Нину домой, от прежней её почти ничего не осталось. Анемия, истощение, выпавшие волосы — её тело молило о витаминах. Но хуже всего было, когда она отступилась от вегетарианства. Теперь она требовала еду, от которой раньше плевалась: куриные котлеты в сливках, строганину под хреном, жаркое с бараниной.
Каждый каприз сопровождался шантажом:
— Если я умру, не попробовав этого, ты будешь виновата, Людмила.
Стиснув зубы, я варила, бегала по магазинам, тратила последние рубли на её прихоти. Так начались мои 9 лет ада.
Каждый день я неслась домой в обед, чтобы накормить Нину, перевернуть её, подмыть, заменить подгузник, тягала её в душ, чистила ей зубы, выслушивала нытьё. Мои дети, Катя и Вадим, видели меня реже, чем бабушку.
А Дмитрий? Он жил своей жизнью. Ходил на работу, а его участие ограничивалось редкими поцелуями в щёку и случайными покупками кваса или сухариков для матери. Я тащила всё одна, пока он делал карьеру. Со временем он стал большим начальником, а я — измученной тенью, забывшей, что такое сон.
Смерть Нины и предательство
Нина умерла, и я думала, что наконец задышим свободно. Но через полгода после её смерти Дмитрий огорошил меня:
— Я ухожу. Устал от тебя, Людка. Ты превратилась в замухрышку, а дети — в обузу. Я нашёл молодую, красивую. Она родит мне нормальных детей.
Его слова резали, как лезвие. Он потребовал, чтобы Катя и Вадим взяли мою фамилию — чтобы ничто не напоминало о его прошлом. Алименты он отрезал:
— Не смей лезть в мой кошелёк.
Я ушла, забрав детей и боль.
Новая жизнь
Но к своему удивлению, вскоре почувствовала, как дышать становится легче. Мы с Катей и Вадимом начали всё заново в соседнем городке. Дети расцвели, а я нашла покой. Мы стали ближе, чем когда-либо, и я поняла: свобода дороже любых грёз о крепкой семье.
А Дмитрий? Он пожал то, что посеял. Его «идеальная» молодая жена оказалась не такой уж идеальной. Через год после развода он завяз в судах — его обязали до конца жизни платить алименты на их ребёнка, родившегося с пороком сердца. Его мечты о «нормальных наследниках» разбились, как и его новая жизнь.
А я, глядя на своих детей, знаю: мы выстояли. И теперь будущее — только наше.
А где еда? Родня голодная, накрывай на стол — брат жены приехал в гости с семьёй без звонка