Когда свекровь протянула мне конверт с ключами от квартиры покойного свёкра, я ещё не знала, что это ловушка.
— Держи, Машенька, — улыбалась Раиса Фёдоровна, стоя на пороге нашей квартиры. — Папа бы хотел, чтобы ты взяла эти ключи. Ты же всегда была ему как родная дочь.
Я растерянно смотрела на конверт в её руках. Свёкор ушёл из жизни два месяца назад, и с тех пор свекровь будто окаменела. Она не плакала на похоронах, не звонила, замкнулась в себе. А тут вдруг приехала, с сумками, с пирогами, вся такая заботливая.
— Раиса Фёдоровна, я не понимаю, — пробормотала я, принимая конверт. — Разве квартира не ваша?
— Моя, конечно, — кивнула свекровь, проходя в прихожую и стаскивая туфли. — Но я решила, что вам с Олегом она нужнее. Молодой семье пора расширяться, детей заводить. А мне зачем трёшка? Я одна, мне и однушки хватит. Вот и решила — переоформлю на тебя. На тебя лично, Машенька. Ты у нас работящая, умная. Заслужила.
Я обернулась на мужа. Олег стоял у двери в комнату, и лицо его было странным — напряжённым, будто он ждал удара. Он отвёл глаза и прошёл на кухню, бормоча что-то про чайник.
— Раиса Фёдоровна, это очень щедро с вашей стороны, но, — начала я осторожно.
— Никаких «но»! — отмахнулась свекровь. — Я уже всё решила. Завтра идём к нотариусу, оформляем дарственную, и дело с концом. Тебе повезло, Маша. Не каждая невестка получает от свекрови такой подарок.
Что-то внутри меня насторожилось. Я знала Раису Фёдоровну четыре года, с тех пор как вышла замуж за Олега. Она никогда не была злой, но и добротой не отличалась. Держалась на расстоянии, в гости приезжала редко, подарки дарила символические. А тут вдруг такая щедрость.
— Мам, может, не торопиться? — донёсся из кухни осторожный голос Олега. — Давай всё обдумаем, посоветуемся…
— С кем советоваться? — резко оборвала его свекровь. — Это моё решение. Папа бы одобрил. Он всегда говорил, что Маша — умница и хозяйка отличная. Вот и получит награду за труды.
Через три дня мы сидели в нотариальной конторе. Свекровь была одета празднично, в бордовый костюм и с крупными серьгами. Она улыбалась, шутила с нотариусом, расспрашивала про процедуру. Я чувствовала себя неловко, будто получала незаслуженный приз.
— Машенька, распишись вот здесь, — ткнула пальцем нотариус в толстую папку документов. — И здесь. И вот тут ещё печать поставим.
Я подписывала бумаги, а в голове крутилась одна мысль: почему свекровь так спешит? Почему не хочет подождать хотя бы год? Почему дарит квартиру мне, а не сыну?
Но я промолчала. Мне было стыдно показаться неблагодарной. К тому же, квартира действительно была нам нужна. Мы с Олегом снимали жильё, копили на первоначальный взнос, а тут такой подарок с неба.
— Ну вот и отлично! — просияла Раиса Фёдоровна, когда мы вышли из конторы. — Теперь ты, Машенька, полноправная хозяйка. Когда переезжаете?
— Да мы ещё не решили, — растерянно ответила я. — Надо же ремонт сделать, мебель…
— Какой ремонт? — удивилась свекровь. — Там всё прекрасно! Папа два года назад обои переклеил, линолеум новый постелил. Заезжайте хоть завтра. Я, кстати, уже вещи собрала. Переезжаю в субботу к сестре, она мне комнату выделила.
Всё происходило слишком быстро. Будто кто-то нажал на перемотку, и события понеслись вскачь. Через неделю мы уже стояли посреди трёхкомнатной квартиры на четвёртом этаже панельного дома. Квартира пахла старостью, нафталином и чужой жизнью.
— Вот и живите теперь, — сказала Раиса Фёдоровна, передавая мне последний ключ. — Только учти, Машенька, я иногда буду заезжать. Проведать, так сказать. Всё-таки это дом, где я прожила тридцать лет.
— Конечно, Раиса Фёдоровна, — закивала я. — Приезжайте когда угодно.
Она посмотрела на меня долгим, оценивающим взглядом и улыбнулась уголком губ. В этой улыбке было что-то хищное, торжествующее. Но я списала своё впечатление на усталость и стресс от переезда.
Первый месяц прошёл спокойно. Мы обживались, расставляли мебель, выбрасывали старые вещи свёкра. Свекровь приезжала раз в неделю, пила чай, осматривала квартиру, давала советы по расстановке мебели. Она была вежлива, даже мила. Я начала думать, что зря подозревала её в каких-то тайных мотивах.
А потом она приехала с чемоданом.
— Машенька, у сестры ремонт начался, — объявила Раиса Фёдоровна, стоя в прихожей с огромной сумкой на колёсиках. — Пыль, шум, жить невозможно. Я к вам на недельку перекантуюсь, не возражаешь?
Я растерялась. Как я могла возражать? Это была её квартира до недавнего времени. Она имела право.
— Конечно, Раиса Фёдоровна, — выдавила я из себя улыбку. — Проходите. Только у нас комнаты не очень обустроены…
— Да я устроюсь, не переживай, — отмахнулась свекровь, проходя внутрь. — Я ж не в гости приехала, я как дома тут.
Последняя фраза прозвучала как приговор.
Неделя превратилась в две. Две — в месяц. Раиса Фёдоровна обжилась в нашей, теперь уже моей, квартире так, будто никуда и не уезжала. Она спала в большой комнате, на той самой кровати, где раньше спала с мужем. Мы с Олегом ютились в маленькой спальне, где едва помещался диван.
Свекровь просыпалась раньше всех и занимала ванную на полчаса. Она готовила завтраки, обеды и ужины — по своему вкусу, не спрашивая, что мы хотим. Она переставляла вещи, комментировала наш быт, давала указания.
— Машенька, зачем ты покупаешь такой дорогой творог? — говорила она, роясь в холодильнике. — Вот на рынке тётя Клава продаёт в два раза дешевле.
— Машенька, почему у тебя сковородка такая тяжёлая? Замени на алюминиевую, руки беречь надо.
— Машенька, не складывай так полотенца, они помнутся. Вот смотри, как правильно.
Я молчала. Я терпела. Я думала: ещё чуть-чуть, и она уедет. Ремонт у сестры не может длиться вечно.
Но однажды я вернулась с работы и увидела на кухне трёх незнакомых женщин. Они сидели за столом, пили чай из моих чашек и ели пирог. Раиса Фёдоровна хлопотала у плиты, разливая борщ по тарелкам.
— А, Машенька, пришла! — радостно воскликнула свекровь. — Знакомься, это мои подруги — Валентина, Людмила и Зоя. Мы вместе в хоре поём. Я их пригласила на чай.
— Здравствуйте, — пробормотала я, чувствуя, как внутри закипает возмущение.
Подруги оценивающе оглядели меня с ног до головы. Одна из них, полная женщина с крашеными рыжими волосами, ухмыльнулась:
— Вот это и есть твоя невестка, Рая? Молодая совсем. Повезло ей, квартиру задарма получила.
— Да уж, — поддакнула другая, худая и жилистая. — Хорошо устроилась. Не каждой свекровь такой подарок сделает.
Я почувствовала, как краска заливает лицо. Эти чужие женщины сидели в моей квартире и обсуждали меня, как будто я здесь лишняя.
— Раиса Фёдоровна, можно вас на минутку? — тихо сказала я, кивая в сторону коридора.
Свекровь недовольно поджала губы, но последовала за мной. Мы встали у входной двери, подальше от кухни.
— Раиса Фёдоровна, — начала я осторожно, — я не против, что вы пригласили подруг, но надо было предупредить. Я бы прибралась, приготовила…
— Зачем предупреждать? — удивлённо вскинула брови свекровь. — Я тут живу, я и приглашаю. Или теперь мне разрешение спрашивать у тебя?
— Дело не в разрешении, — я старалась говорить спокойно. — Просто это неудобно. Когда люди приходят без предупреждения…
— Людей за людей не считаешь? — перебила меня Раиса Фёдоровна, и голос её стал жёстким. — Я тебе квартиру отдала, а ты мне указываешь, кого звать, кого не звать? Неблагодарная!
Я опешила. Вот оно что. Вот в чём была ловушка. Квартира — это не подарок. Это аркан, который свекровь накинула мне на шею. Теперь я должна была терпеть всё, что угодно, потому что я «неблагодарная», если возражаю.
— Я не это имела в виду, — попыталась я объяснить.
— А что ты имела в виду? — Раиса Фёдоровна скрестила руки на груди. — Что я тут лишняя? Что мне пора съезжать? Ну так вот, Машенька, имей в виду. Я никуда не собираюсь. Это моя квартира была, тут моя жизнь прошла. И никакая бумажка не отменит того, что это мой дом. Так что привыкай.
Она развернулась и ушла на кухню, а я осталась стоять в коридоре, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
Вечером, когда подруги ушли, а свекровь заперлась в своей комнате, я попыталась поговорить с Олегом.
— Олег, мы должны что-то делать, — сказала я, садясь рядом с ним на диван. — Твоя мама фактически захватила квартиру. Она не собирается уезжать.
Муж отложил телефон и виновато посмотрел на меня.
— Маш, ну потерпи немного. У неё сложный период, она папу потеряла. Дай ей время прийти в себя.
— Олег, прошло три месяца! — я почувствовала, как голос срывается на крик. — Она здесь хозяйничает, приглашает людей, раскладывает свои вещи. Она даже в ванной свои тапочки поставила!
— Ну и что? — Олег пожал плечами. — Она же не мешает тебе. Готовит, убирает, помогает по хозяйству.
— Она мешает мне жить! — выпалила я. — Я не могу расслабиться в собственной квартире. Я прихожу с работы и чувствую себя гостьей. Она переставляет мои вещи, комментирует каждый мой шаг…
— Маша, не преувеличивай, — поморщился Олег. — Мама просто пытается помочь. Она привыкла вести хозяйство по-своему. Ты бы просто подстроилась немного.
— Подстроилась? — я не верила своим ушам. — Олег, это моя квартира. По документам. Твоя мать подарила её мне. Значит, я здесь хозяйка, а не она!
Муж отвернулся и снова уткнулся в телефон.
— Вот именно, твоя квартира, — пробормотал он. — Мамина щедрость, а ты уже нос задираешь.
Я смотрела на него и не узнавала. Где тот мужчина, который три года назад клялся защищать меня от всего мира? Где тот Олег, который говорил, что я для него важнее всех?
— Ты знал, — медленно произнесла я. — Ты знал, что твоя мать не собирается уезжать. Ты знал, когда она дарила мне эту квартиру. Это была ловушка, и ты в ней участвовал.
Олег дёрнул плечом, но смотреть на меня не стал.
— Не говори глупости. Какая ловушка? Мама просто хочет быть ближе к семье. В этом нет ничего плохого.
— Плохо то, что вы меня обманули, — я встала с дивана. — Вы сделали так, чтобы я чувствовала себя обязанной. Чтобы я молчала и терпела. Но я не буду.
Я вышла из комнаты, хлопнув дверью. В груди бушевал ураган. Я чувствовала себя преданной, использованной, загнанной в угол.
На следующее утро я проснулась от громких голосов на кухне. Раиса Фёдоровна разговаривала с кем-то по телефону, и голос её был весёлым, торжествующим.
— Да, Люда, представляешь! Квартиру на неё оформила, теперь она и рта открыть не может. Куда денется? Будет молчать и терпеть. А я тут обоснуюсь капитально. Думаешь, я сестре поверила про ремонт? Никакого ремонта там нет. Это я так придумала, чтобы сюда вернуться. Зачем мне в однушке с Ленкой жить, когда тут трёшка моя? Пусть теперь эта выскочка попробует меня выставить!
Я замерла в коридоре. Кровь бешено стучала в висках. Значит, это была ложь. Всё было ложью — и щедрость, и забота, и дарственная. Свекровь просто вернула себе квартиру, но сделала это хитро. Оформила на меня, чтобы я не могла возражать против её присутствия. Чтобы я чувствовала себя обязанной.
Я тихо оделась и вышла из квартиры. Мне нужно было подышать, подумать, принять решение. Я шла по улице, не разбирая дороги, и в голове крутилась одна мысль: что делать?
Вечером я вернулась домой с твёрдым планом. Я нашла телефон юриста и записалась на консультацию. Если квартира оформлена на меня, значит, я имею право распоряжаться ею. И никакие манипуляции свекрови этого не отменят.
Но когда я вошла в квартиру, меня ждал сюрприз. В гостиной, на диване, сидела незнакомая женщина лет пятидесяти. Она пила чай и увлечённо болтала с Раисой Фёдоровной.
— А, Машенька, пришла! — свекровь встала мне навстречу. — Знакомься, это моя сестра Елена. Она теперь тоже будет тут жить. У неё квартиру затопили соседи, жить невозможно. Я её к нам пригласила. Она в маленькой комнате устроится, вам не помешает.
Я стояла на пороге и не верила своим ушам. Теперь сестра? Свекровь притащила сюда ещё и сестру?
— Раиса Фёдоровна, мы не договаривались, — твёрдо сказала я.
— О чём договаривались? — удивлённо вскинула брови свекровь. — Ты же не откажешь в помощи человеку в беде? Или откажешь? Ну так и скажи, чтобы все знали, какая ты.
Сестра смотрела на меня с немым укором, прижимая к груди чашку с чаем. Олег стоял в дверях кухни и молчал, опустив голову.
— Это моя квартира, — медленно произнесла я. — И я не давала согласия на то, чтобы здесь жила ваша сестра.
— Твоя квартира? — Раиса Фёдоровна усмехнулась. — Ты забыла, кто тебе её подарил? Может, напомнить? Это я тебе отдала свой дом, а ты теперь качаешь права. Неблагодарная эгоистка!
— Если вы мне её подарили, значит, она моя, — отрезала я. — И я решаю, кто здесь живёт, а кто нет.
— Ах, так? — свекровь сделала шаг ко мне, и лицо её исказилось от злости. — Ну тогда слушай, умница. Ты думаешь, я просто так тебе квартиру подарила? Я тебя в капкан заманила! Оформила на тебя, чтобы ты молчала в тряпочку! Теперь попробуй меня выгнать — весь двор будет пальцем показывать. «Вот неблагодарная невестка, свекровь на улицу выставила!» Кто тебя поддержит? Никто! А я тут останусь, и сестра моя останется, и кто ещё понадобится. И будешь терпеть!
Тишина повисла тяжёлая, звенящая. Я смотрела на свекровь и впервые видела её настоящую. Не милую бабушку, не заботливую маму Олега. Я видела хищницу, которая расставила сети и ждала, когда жертва в них запутается.
— Олег, — позвала я мужа, не оборачиваясь. — Ты это слышал?
Муж молчал. Я обернулась и увидела его лицо — жалкое, виноватое, трусливое.
— Маш, ну не усугубляй, — пробормотал он. — Мама права, неудобно как-то. Давай все успокоимся…
— Неудобно? — я усмехнулась. — Тебе неудобно, что твоя мать меня обманула? Что она притащила сюда сестру без моего согласия? Что она превращает нашу жизнь в кошмар?
— Не драматизируй, — поморщился Олег. — Мама просто хочет помочь Лене. Это же её сестра. Нельзя же бросать родню в беде.
— А меня можно? — спросила я тихо. — Меня можно предать, обмануть, использовать?
Олег отвернулся и ушёл на кухню. Он сделал свой выбор. Он выбрал маму.
Я посмотрела на Раису Фёдоровну. Та стояла с торжествующей улыбкой, скрестив руки на груди. Она победила. Она вернулась в свою квартиру, привела сестру, загнала невестку в угол. Теперь она будет здесь царить, а я буду терпеть, потому что «неблагодарная».
Но она ошиблась. Она думала, что я струшу, что побоюсь осуждения соседей, что промолчу ради семейного мира. Она не знала, что внутри меня живёт стальной стержень.
— Вы правы, Раиса Фёдоровна, — сказала я спокойно. — Это ловушка. Очень хитрая ловушка. Но у каждой ловушки есть слабое место.
— Что ты несёшь? — свекровь нахмурилась.
— Квартира оформлена на меня. По закону, я могу распоряжаться ею как хочу. И я решила: я её продам.
Раиса Фёдоровна побелела.
— Что?! Ты не посмеешь!
— Посмею, — я достала телефон. — Уже завтра выставлю на продажу. Риелтор сказал, что такие квартиры разлетаются за неделю. Трёшка в хорошем районе, с ремонтом — отличный вариант. Куплю себе небольшую однушку в другом конце города, а остальные деньги положу на депозит.
— Ты спятила! — завизжала свекровь. — Это моя квартира! Тут вещи мужа, тут его память!
— Это была ваша квартира, — поправила я. — Теперь это моя квартира. Вы же сами её мне подарили. По доброй воле. Перед нотариусом. И теперь я имею право её продать. А вам придётся съехать. Всем. И вам, и вашей сестре, и кому бы вы ещё ни планировали тут поселиться.
Я развернулась и пошла в спальню. За спиной раздался истошный вопль свекрови, топот ног, голос Олега, что-то умоляющий. Но мне было всё равно. Я достала чемодан и начала складывать вещи. Сегодня я уеду в гостиницу. А завтра начну новую жизнь.
Когда я выходила из квартиры с чемоданом, Раиса Фёдоровна стояла в коридоре, держась за стенку. Лицо её было серым, глаза полны ужаса.
— Ты не можешь так поступить, — прошептала она. — Я останусь на улице. Ленка меня не пустит, она сама ютится в однушке. Куда мне идти?
— Не знаю, — пожала плечами я. — Может, стоило подумать об этом раньше, когда вы плели свои сети. А теперь извините, мне пора.
Я вышла на лестничную клетку и закрыла за собой дверь. Слышала, как за ней поднялся крик, как Олег что-то кричал, как свекровь рыдала. Но я не остановилась.
Через неделю квартира была продана. Я купила себе светлую однушку на окраине, вложила оставшиеся деньги в ремонт и мебель. Олег пытался звонить, писать, умолять вернуться. Но я подала на развод. Мне не нужен муж, который предаёт меня ради мамы.
Раиса Фёдоровна через знакомых передала, что я разрушила семью, что я жестокая и бессердечная. Соседи из старого дома, говорят, обсуждают меня, качают головами. Но мне всё равно. Я больше не в ловушке. Я свободна.
Иногда по вечерам я сижу на балконе своей новой квартиры, пью чай и смотрю на закат. Здесь тихо. Здесь мои правила. Здесь никто не переставляет мои вещи и не говорит, что я неблагодарная. И я ни о чём не жалею.
Свекровь думала, что дарственная на моё имя — это узда. Но она ошиблась. Это были крылья.
– Пока в нашей комнате ремонт, освободите нам Вашу спальню, — потребовала невестка