Когда Марина открыла дверь своей фотостудии, она сначала решила, что попала не в ту комнату.
Вместо привычного порядка — штативы у стены, софтбоксы в углу, компьютер на столе — она увидела пустоту. Голые стены. Пустые полки. Только пыль клубилась в лучах закатного солнца, падающего через окно без штор.
Марина стояла на пороге и не могла вдохнуть. Лёгкие словно сжались в тугой комок. Она переводила взгляд с одного пустого угла на другой, пытаясь найти хоть что-нибудь знакомое. Где её камера? Где объективы? Где внешний жёсткий диск с архивом за восемь лет работы?
— Мама! — крикнула она, выбегая в коридор. — Антон!
Из кухни донёсся запах жареной картошки и голос свекрови, напевающей какой-то советский шлягер. Марина рванула туда.
Галина Семёновна стояла у плиты, помешивая что-то в сковородке. На ней был фартук Марины — тот самый, с котиками, который муж подарил на годовщину. Свекровь выглядела довольной и умиротворённой, как человек, хорошо поработавший и заслуживший отдых.
— Мариночка, ты рано сегодня! — она обернулась с улыбкой. — А я картошечку пожарила. С луком, как ты любишь. Садись, покормлю.
— Где мои вещи? — голос Марины прозвучал хрипло. — Что с моей студией?
— А, это… — Галина Семёновна отмахнулась лопаткой. — Не переживай, я там порядок навела. Давно пора было. Такой бардак был — страшно смотреть. Провода везде, железяки какие-то… Я всё убрала.
— Куда убрали?
— Выбросила, конечно. Мусоровозка утром приезжала, я всё и вынесла. Там мужички помогли, погрузили. Хорошие такие, вежливые…
Марина схватилась за дверной косяк. Ноги стали ватными.
— Вы выбросили мою технику? — переспросила она, надеясь, что ослышалась. — Камеру? Объективы? Компьютер?
— Да какая техника? — свекровь поморщилась. — Старьё одно. Я посмотрела — всё пыльное, в коробках каких-то. Зачем тебе? Ты же не работаешь, дома сидишь. А комната пропадает. Я думаю — сделаем из неё гостевую. Поставим диванчик, шкафчик. Родственники приедут — будет где разместить.
— Я работаю! — Марина почти кричала. — Я фотограф! Это моя студия! Там было оборудование на полмиллиона рублей!
Галина Семёновна отставила сковородку и повернулась к невестке. В её глазах появилось выражение снисходительного терпения.
— Мариночка, не преувеличивай. Какие полмиллиона? Это же фотоаппараты, не золото. Я в советское время работала в фотоателье, знаю, сколько техника стоит. Максимум тысяч десять. Купишь новый, если так надо. В магазине их полно.
— Десять тысяч? — Марина истерически рассмеялась. — Одна моя камера стоила двести. Объективы — ещё сто пятьдесят. Вспышки, штативы, софтбоксы… Вы даже не представляете, что выбросили!
— Ой, не драматизируй! — отмахнулась свекровь. — Деньги — это бумажки. Заработаешь ещё. Главное — чистота и порядок. А то у тебя там такой свинарник был! Стыдно перед людьми. Мне соседка Зинаида Петровна звонила, спрашивала — чем невестка занимается? А что я скажу? Что она дома какими-то железками обвешалась и целыми днями в компьютер пялится? Позор!
— Это моя работа! — голос Марины сорвался. — Я этим деньги зарабатываю! У меня заказы! У меня клиенты!
— Какие заказы? Какие клиенты? — Галина Семёновна сложила руки на груди. — Антон говорил, что ты дома сидишь. Я и решила — раз не работаешь, значит, эта комната не нужна. Будет гостевая. Я там даже занавески новые повесила. Красивые такие, в цветочек.
Марина прислонилась к стене. Голова кружилась. За последние три месяца — с тех пор как свекровь переехала к ним после операции на колене — её жизнь превратилась в кошмар. Но это… Это было уже слишком.
— Где Антон? — спросила она глухо.
— На работе, наверное. Или в магазин пошёл. Я его за хлебом отправила.
Марина достала телефон и набрала номер мужа. Гудки тянулись бесконечно.
— Да, привет, — наконец ответил он. — Что случилось?
— Приезжай домой. Сейчас.
— Что-то срочное? Я в магазине…
— Твоя мать выбросила всю мою технику. Камеру, объективы, компьютер. Всё.
Пауза. Потом Антон вздохнул.
— Марин, ну не начинай. Мама хотела помочь. Она не знала, что это важно.
— Не знала? Она выбросила полмиллиона рублей! Мой бизнес! Мою работу!
— Ну какой бизнес, Марин? — в голосе мужа появилось раздражение. — Ты фотографируешь раз в месяц и называешь это работой. Может, мама права? Может, пора уже нормальным делом заняться?
Марина замерла. Она не верила своим ушам.
— Ты это серьёзно?
— Послушай, — Антон говорил тоном уставшего человека, объясняющего очевидное ребёнку. — Мама переехала к нам на время. Она болеет. Ей нужен уход и внимание. А ты вместо того чтобы помогать, сидишь в своей комнате и что-то там делаешь. Может, это знак, что пора изменить приоритеты?
— Знак? — Марина почувствовала, как внутри неё начинает закипать холодная ярость. — Твоя мать уничтожила мой бизнес, а ты говоришь мне про знаки?
— Не драматизируй. Приеду — поговорим.
Он отключился.
Марина смотрела на телефон в своей руке и не узнавала свою жизнь. Как это произошло? Как она оказалась в ситуации, где муж считает её работу — работу, которая приносила им треть семейного дохода — чем-то несерьёзным?
Три месяца назад всё было иначе. Галина Семёновна жила в своей квартире через два района. Появлялась раз в неделю на воскресный обед, критиковала готовку, давала советы по уборке, потом уезжала. Это было терпимо.
Потом случилась операция на колене. Свекровь позвонила из больницы, плакала, говорила, что не справится одна. Антон примчался к маме, привёз её к ним — «на пару недель, пока восстановится».
Пара недель растянулась на месяц. Потом на два. Теперь было три, и никто даже не заикался о возвращении Галины Семёновны домой.
За это время свекровь успела многое. Переставила мебель в гостиной — «так удобнее». Выбросила половину продуктов из холодильника — «просрочка». Критиковала каждый обед Марины — «пересолено», «недожарено», «странный вкус». Приглашала подруг на чай без предупреждения. Звонила Антону по пять раз в день с жалобами на здоровье и невнимание невестки.
Но самое страшное — она медленно, методично отравляла отношения между Мариной и мужем.
— Антон, бедный, так устаёт на работе, а жена даже обед нормальный приготовить не может…
— Антон, ты посмотри, как она с тобой разговаривает! В моё время невестки молчали и слушали…
— Антон, может, тебе другую жену поискать? Эта бракованная, детей рожать не хочет…
И Антон слушал. Впитывал. Менялся.
Тот мужчина, который пять лет назад влюбился в неё именно за независимость и творческую натуру, теперь смотрел на неё глазами матери. Видел не успешного фотографа с портфолио и постоянными клиентами, а «домохозяйку, которая играется с камерой».
Марина прошла в бывшую студию. Комната была пуста. На полу остались следы от штативов — круглые вмятины на ковролине. На стене — прямоугольное пятно, где раньше висела её любимая фотография — портрет дочки друзей, который принёс ей первую серьёзную награду.
Она села на пол посреди пустой комнаты и обхватила колени руками. Восемь лет работы. Архив из тысяч фотографий. Портфолио, которое она собирала по крупицам. Клиентская база. Всё это было на жёстком диске, который сейчас лежал на какой-то свалке.
Резервная копия? Да, она делала её раз в месяц. На внешний диск. Который тоже был в студии. Который тоже выбросили.
Облако? Она загружала туда только готовые проекты, не исходники. Часть работы можно восстановить, но не всё. Далеко не всё.
Слёзы потекли по щекам. Марина плакала тихо, без всхлипов. Это были не слёзы обиды или злости. Это были слёзы горя. Она оплакивала свою жизнь, которая рушилась на глазах.
Через час вернулся Антон. Он прошёл на кухню, поцеловал мать в щёку, похвалил картошку. Потом заглянул в бывшую студию.
— О, красиво получилось, — сказал он, оглядывая голые стены. — Правда, мам, классная комната будет. Сюда диван поставим, телевизор…
— Антон, — голос Марины был хриплым от слёз. — Ты понимаешь, что произошло?
— Марин, ну хватит уже. Сколько можно? Подумаешь, камеру выбросили. Купим новую. Я тебе на Новый год подарю, если хочешь.
— На Новый год? — она поднялась с пола. — Антон, у меня через неделю съёмка. Свадьба. Депозит уже взят. Чем я буду снимать?
— Попросишь у кого-нибудь. Или перенесёшь.
— Перенесу свадьбу? Ты вообще слышишь себя?
— Слышу, — он скрестил руки на груди. — Слышу истеричную женщину, которая из-за каких-то железяк устраивает скандал. Мама хотела помочь. Она не знала, что это важно. Почему ты не можешь просто принять её извинения и успокоиться?
— Какие извинения? Она даже не извинилась!
— Потому что не за что! — Антон повысил голос. — Она навела порядок в захламлённой комнате! Это преступление? Ты месяцами сидела там, как сыч, закрывшись от всех. Может, это и к лучшему?
Марина смотрела на мужа и не узнавала его. Куда делся тот человек, который восхищался её работами? Который гордился, когда её фотографии печатали в журналах? Который сам предложил выделить комнату под студию?
— Антон, — сказала она медленно. — Я зарабатываю этим деньги. Тридцать-сорок тысяч в месяц. Иногда больше. Это не хобби. Это работа.
— Тридцать тысяч? — он фыркнул. — Да я столько за неделю зарабатываю. Это не работа, Марин. Это баловство.
— Баловство?
— Да. Ты могла бы устроиться нормально. В офис. На стабильную зарплату. А вместо этого сидишь дома и делаешь вид, что занята.
Марина поняла: он действительно так думает. Это не было сказано в пылу ссоры. Он искренне считал её работу несерьёзной. Ненужной. Бесполезной.
— Кто тебе это сказал? — спросила она тихо. — Твоя мама?
— Какая разница, кто сказал? Это правда. Мама просто открыла мне глаза. Ты пять лет морочила мне голову своим «творчеством», а на самом деле…
— На самом деле — что?
— На самом деле ты просто не хочешь нормально работать. Не хочешь детей рожать. Не хочешь быть женой. Сидишь в своей норе и щёлкаешь кнопочки.
Марина кивнула. Внутри неё что-то сломалось. Не с грохотом и болью, а тихо, почти незаметно. Как будто выключили свет в комнате, где она жила пять лет.
— Понятно, — сказала она.
— Что тебе понятно?
— Всё.
Она вышла из комнаты и направилась в спальню. Достала из шкафа дорожную сумку.
— Ты куда? — Антон появился в дверях.
— Ухожу.
— Куда?
— Не знаю ещё. Но не здесь.
— Марин, не глупи. Куда ты пойдёшь? У тебя даже денег нет.
— Деньги у меня есть. На карте. Той, о которой ты не знаешь.
Антон нахмурился.
— Какая карта?
— Рабочая. Куда приходят деньги от клиентов. Те самые тридцать тысяч, которые ты считаешь баловством.
— Ты от меня деньги прятала?
— Я откладывала на технику. На развитие бизнеса. Того самого, который твоя мать только что уничтожила.
Она бросала в сумку вещи — нижнее бельё, футболки, джинсы. Самое необходимое. Остальное можно забрать потом.
— Марина, остановись! — Антон схватил её за руку. — Ты не можешь уйти! Мы женаты! У нас общая квартира!
— Квартира твоя. Ты её покупал до свадьбы. Я здесь гостья. Как твоя мама любит напоминать.
— Я этого не говорил!
— Ты этого не опровергал. Когда она в сотый раз называла меня приживалкой, ты молчал. Когда она критиковала мою работу, ты кивал. Когда она выбросила мои вещи, ты сказал — «может, это к лучшему».
— Я не это имел в виду…
— Именно это. И знаешь что? Может, ты прав. Может, это к лучшему. Для меня.
Она застегнула сумку и закинула её на плечо.
В дверях спальни появилась Галина Семёновна. На её лице было выражение плохо скрытого торжества.
— Уходишь? — спросила она с показным сочувствием. — Ну и правильно. Освободи место для достойной женщины. Антоша, не переживай. Я тебе такую невесту найду — загляденье. Из хорошей семьи, с руками из правильного места.
— Мама, помолчи, — буркнул Антон, но без особого убеждения.
Марина прошла мимо них в коридор. Надела куртку. Взяла сумочку с документами.
— Марин, подожди, — Антон вышел за ней. — Давай поговорим. Не надо так…
— Поговорим через адвоката.
— Какого адвоката?
— По разводу.
Она открыла дверь и вышла на лестничную площадку.
— Ты не посмеешь! — крикнул он ей вслед. — Ты вернёшься! Куда ты денешься без меня?
Марина не ответила. Она спускалась по лестнице, и с каждым шагом ей становилось легче дышать.
Первую ночь она провела в гостинице. Маленький номер на окраине города, зато чисто и тихо. Она лежала на узкой кровати и смотрела в потолок. Слёз больше не было. Была только пустота.
Утром она позвонила подруге Лене.
— Марин? — Лена удивилась. — Ты чего так рано?
— Мне нужна помощь. Можно у тебя пожить какое-то время?
— Конечно! Что случилось?
Марина рассказала. Всё — от переезда свекрови до вчерашнего разговора с мужем.
— Приезжай, — сказала Лена. — Прямо сейчас. И не вздумай возвращаться к этому…
— Не вернусь.
У Лены была двухкомнатная квартира и свободный диван. И, что важнее, понимание.
— Знаешь, — сказала она вечером, когда они сидели на кухне с чаем. — Я никогда не понимала, что ты в нём нашла.
— В Антоне?
— Да. Он же… никакой. Серый. Скучный. Ты такая яркая, талантливая. А он… бухгалтер.
— Он был другим. Или мне так казалось.
— Люди не меняются, Марин. Они просто перестают притворяться.
Марина кивнула. Лена была права. Антон не изменился. Он просто показал своё настоящее лицо. То, которое смотрело на неё сейчас глазами свекрови.
Следующие дни были тяжёлыми. Марина отменила свадебную съёмку — позвонила клиентам, извинилась, вернула депозит. Они были разочарованы, но поняли. Она посоветовала им другого фотографа.
Потом был подсчёт убытков. Камера — двести тысяч. Объективы — сто пятьдесят. Штативы, вспышки, софтбоксы — ещё сто. Компьютер — восемьдесят. Жёсткие диски с архивами — бесценны.
Почти полмиллиона рублей. И восемь лет работы.
Марина сидела с калькулятором и списком и не плакала. Плакать было бесполезно. Нужно было думать.
Она позвонила в полицию. Объяснила ситуацию. Там покивали, записали заявление, но сразу предупредили — перспективы туманные.
— Это же ваша свекровь, — сказал участковый. — Семейное дело. Она скажет, что не знала о ценности вещей. Что хотела помочь. Доказать умысел будет сложно.
— Но это моё имущество! Она не имела права!
— Формально — да. Но на практике… Понимаете, такие дела редко доходят до суда. И ещё реже выигрываются.
Марина положила трубку. Она понимала: справедливости через закон она не добьётся. Галина Семёновна отделается лёгким испугом, а может, и вообще ничем.
Но сдаваться она не собиралась.
Через неделю Марина нашла работу. Не фотографом — на это у неё больше не было оборудования — а ассистентом в студии. Знакомый фотограф, Денис, искал помощника. Зарплата небольшая, но стабильная. И, главное, доступ к технике.
— Понимаешь, — объяснила она ему. — Мне нужно время. Накопить на новое оборудование. Восстановить портфолио. Начать сначала.
— Понимаю, — кивнул Денис. — Сам через такое проходил. Когда-то давно. Только у меня студию пожар уничтожил, а не свекровь.
Он усмехнулся, но в его глазах была серьёзность.
— Ты сильная, Марин. Справишься.
И она справлялась.
Работала по десять часов в день. Помогала на съёмках, обрабатывала фото, училась новому. По вечерам подрабатывала — писала статьи для фотосайтов, консультировала новичков онлайн.
Каждую свободную копейку откладывала.
Антон звонил каждый день первые две недели. Сначала угрожал, потом уговаривал, потом плакал. Она не отвечала. Потом звонки прекратились.
Через месяц пришли документы на развод. Марина подписала их не глядя.
Через три месяца она купила первую камеру. Не такую дорогую, как была, но хорошую. Рабочую.
Через полгода у неё снова были клиенты. Немного, но свои. Те, кто остался после катастрофы и нашёл её по старым контактам.
Через год она сняла маленькую студию на окраине. Комната в полуподвале, зато своя. С замком на двери. И с табличкой: «Фотостудия Марины».
Однажды вечером, когда она сортировала фотографии после съёмки, раздался стук в дверь. Марина открыла.
На пороге стоял Антон.
Он изменился за этот год. Похудел, осунулся. Под глазами залегли тёмные круги.
— Привет, — сказал он неуверенно. — Можно войти?
— Зачем?
— Поговорить.
Марина помедлила, потом отступила в сторону. Он вошёл, огляделся.
— Уютно у тебя, — сказал он. — Маленько, но… душевно.
— Что тебе нужно, Антон?
Он сел на стул у стены. Потёр лицо руками.
— Мама умерла.
Марина замерла.
— Когда?
— Два месяца назад. Инсульт. Быстро всё случилось.
— Мне жаль.
— Правда?
— Правда. Она была… сложным человеком. Но она была твоей мамой.
Антон кивнул.
— Я многое понял за это время, — сказал он тихо. — Когда остался один. Без тебя. Без неё. Понял, что был идиотом.
Марина молчала.
— Она… — он запнулся. — Она действительно была сложной. Я этого не видел. Или не хотел видеть. Она всегда знала, как со мной разговаривать. Как убедить. Как сделать так, чтобы я думал, что сам всё решил.
— И что?
— И то, что она делала с тобой… Это было неправильно. Я должен был защищать тебя. А вместо этого…
— Вместо этого ты помогал ей.
— Да.
Он посмотрел на неё.
— Прости меня, Марин. Пожалуйста. Я знаю, что это ничего не изменит. Но мне нужно, чтобы ты знала — я понял. Слишком поздно, но понял.
Марина долго молчала. Потом сказала:
— Я тебя простила. Давно. Не ради тебя — ради себя. Чтобы не тащить эту злость.
— Спасибо.
— Но это не значит, что я хочу вернуться.
— Я знаю.
— Ты изменился. Я вижу. Но я тоже изменилась. И та женщина, которая была твоей женой… Её больше нет.
Антон кивнул.
— Ты стала сильнее.
— Я стала собой. Той, которой должна была быть с самого начала.
Он встал.
— Я рад, что у тебя всё хорошо, — сказал он, направляясь к двери. — Правда рад.
— Спасибо. И… Антон?
— Да?
— Береги себя.
Он улыбнулся — грустно, но искренне — и вышел.
Марина закрыла за ним дверь и вернулась к работе. На экране компьютера светились фотографии — портреты счастливой семьи, которую она снимала сегодня.
Она смотрела на эти лица и думала о том, как странно устроена жизнь. Год назад она потеряла всё — работу, дом, мужа. Казалось, что это конец.
А оказалось — начало.
Новое начало, в котором не было места людям, считающим её мечты баловством. В котором не было свекровей, распоряжающихся её жизнью. В котором была только она — и её камера.
Марина улыбнулась своему отражению в тёмном окне и продолжила работать.
За окном шёл снег. Первый снег этой зимы. Он укрывал город белым покрывалом, пряча под собой грязь и мусор.
Точно так же время укрыло её боль. Не стёрло совсем, но припорошило. Сделало терпимой.
Она достала телефон и написала Лене: «Спасибо тебе. За всё».
Ответ пришёл через секунду: «За что?»
«За то, что была рядом. Когда мне было плохо».
«Подруги для этого и нужны. Кстати, ты свободна в субботу? Хочу портрет на день рождения».
Марина улыбнулась.
«Для тебя — всегда свободна».
Она отложила телефон и посмотрела на свою маленькую студию. На стены, увешанные фотографиями. На полки с техникой. На стол, заваленный визитками клиентов.
Это был её мир. Маленький, но свой. Построенный с нуля, на руинах прошлой жизни.
И никакая свекровь больше не сможет его разрушить.
Изгой