— Знаешь, — сказала Настя дочери, подбирая слова. — Взрослые иногда ведут себя глупо. Глупее, чем дети.
— Папа не хочет меня знакомить с тетей, которую любит, да? — глухо спросила Соня.
— Думаю, дело не в том, что не хочет. Может быть, они просто сами еще не разобрались, как всё организовать. Или тетя Оля стесняется.
— Чего стесняться? Я же не кусаюсь.
— Ну, чужие дети — это всегда ответственность. Не все к этому готовы.
Настя стояла в коридоре и наблюдала, как дочка торопливо собирается на встречу с отцом.
Телефон в кармане Сони дзынькнул. Девочка встрепенулась, схватила трубку, и тут же спала с лица.
— Не приедет? — спросила Настя.
— Сказал, на работе завал, — буркнула Соня, не поднимая глаз. — В следующий раз.
— Ясно. Раздевайся.
Настя ушла на кухню, чтобы не сказать лишнего. Она набрала в чайник воды, включила кнопку.
Шум закипающей воды немного заглушал мысли.
Прошло восемь лет с развода, а Дима всё так же оставался мастером спорта по порче настроения.
Первые три года их брака казались сказкой: цветы без повода, завтраки в пост.ель, подарки.
Настя тогда верила, что вытянула счастливый билет.
Когда она забеременела, Дима носил её на руках.
Но уже в роддоме прозвенел первый звонок, который она благополучно проигнорировала.
Врач заполнял карту новорожденной Сони. Дима стоял рядом, бледный и нервный. Он присутствовал на родах.
— Группа у нее какая? — спросил новоиспеченный папаша.
— У девочки вторая отрицательная, — буднично сказал доктор.
Дима нахмурился.
— Как это? — спросил он, и в его голосе прорезались визгливые нотки. — У меня первая положительная. У Насти вторая положительная.
Откуда минус? Вы что-то напутали.
Врач снял очки, потер переносицу.
— Папаша, школьный курс биологии вспомните. Резус-фактор — штука хитрая.
Если у вас обоих есть скрытый отрицательный ген, то у ребенка вполне может быть минус. Это нормально.
— Вы уверены? — Дима прищурился. — Точно никакой ошибки?
— Анализы не врут.
Дима потом сто раз жене позвонил и спросил, почему так вышло.
Настя сто раз повторила слова врача, скинула ему ссылки.
Он вроде бы угомонился, но…
Ад начался после выписки — Дима изменился.
У него был диабет, и Настя всегда следила за его питанием, напоминала про инсулин.
Но он вдруг начал вести себя как подросток, дорвавшийся до свободы.
— Я на футбол, — бросал он, собирая сумку.
— Дим, какой футбол? У тебя сахар скачет, врач сказал режим соблюдать.
— Не начинай, а? Я мужик, мне надо двигаться. Ты меня своей заботой душишь.
Он возвращался поздно.
Однажды он пришел, и его трясло. Лицо белое, пот градом — гипогликемия.
Настя, не обращая внимание на ор дочки, скакала вокруг него с соком и глюкозой.
— Ты где был? — спрашивала она, когда его отпускало.
— Сказал же, на футболе. Перебегал.
— До двух ночи?
— Мы потом сидели, общались. Ты опять начинаешь? Всё же нормально.
Настя верила. Или хотела верить. Сидела дома одна, гладила крошечные распашонки и уговаривала себя, что это просто кризис, что он устал.
Вот подрастет малышка, и все наладится…
Не наладилось — начались звонки.
Её телефон оживал обычно вечером, когда звонили бывшие коллеги — девчонки из бухгалтерии, менеджеры.
Настя со всеми дружила, пока работала.
— Насть, привет, не отвлекаю?
— Привет, нет, всё в порядке. Что-то случилось?
— Да нет… Просто хотела узнать, как ты. Слушай, а Дима твой… он сегодня на корпоративе задержится?
— Наверное. А что?
— Да просто… — Катя мялась. — Ты только не подумай ничего такого, но он тут с новенькой, с Вероникой, весь вечер хи-хи да ха-ха.
Слишком уж плотно общаются. Они в к..рилку вместе раз пять ходили. И лапает он ее за талию…
Настя чувствовала, как холодеют пальцы.
— Кать, прекрати. У них, может, проект общий.
— Ну, тебе виднее. Я просто предупредить хотела. По-дружески.
Настя клала трубку и фыркала.
Сплетницы. Им бы только яз.ыками почесать. Она была уверена: Дима любит её. Он просто общительный.
Она ставила подруг на место, отшучивалась, изображала полную уверенность в своем супруге.
А внутри росла тревога. И через полтора года после рождения Сони всё рухнуло.
Настю пригласили на большой корпоратив.
Родители согласились посидеть с внучкой.
Настя надела платье, которое, как ей казалось, скрывало всё, что осталось после родов, накрасилась.
Она так хотела праздника, хотела снова почувствовать себя частью того мира, где есть не только памперсы и каши.
Пошли вместе с мужем, но Дима сразу куда-то исчез.
— Пойду поздороваюсь с ребятами, — бросил он и растворился в толпе.
Настя общалась с коллегами, улыбалась, принимала комплименты. Но глазами искала мужа.
Час прошел, второй. Его нигде не было.
Она пошла искать. Заглянула в зал, в холл — пусто.
Решила проверить коридор возле запасного выхода, там обычно было тише.
Она увидела их сразу. Они не целовались. Это было бы по.шло, но понятно.
Они просто стояли в полумраке, в нише за огромным фикусом. Та самая сотрудница что-то шептала ему, касаясь пальцами лацкана его пиджака.
А Дима стоял, склонив голову к её плечу, и улыбался той самой улыбкой, которой когда-то улыбался Насте.
Они прятались. Как школьники. Настя замерла.
Ощущение было такое, словно ей на голову вылили ведро ледяной воды — дыхание перехватило.
Она не стала устраивать сцен, не стала кричать, она просто развернулась и пошла к выходу. Вызвала такси и уехала к дочери.
Дима вернулся под утро.
— Ты чего уехала? — спросил он, стягивая галстук. — Я тебя искал.
Настя смотрела на него и понимала: говорить не о чем.
— Я видела вас. За фикусом.
Он замер на секунду, потом махнул рукой.
— Ой, ну что ты видела? Мы просто разговаривали. Ты опять себе напридумывала. У тебя паранойя, Насть.
— Не надо, — тихо сказала она. — Просто не надо.
Месяц она ходила как в тумане. Ей было физически больно находиться с ним в одной квартире.
Но когда он собрал вещи и ушел — якобы «пожить отдельно, раз ты такая нервная», — ей стало легче.
Воздух в квартире будто стал чище.
Развод прошел быстро. Дима исчез с радаров мгновенно.
Первый год он не звонил вообще. Ни разу.
Соне было два с половиной года, она иногда спрашивала: «Где папа?», и Настя спокойно отвечала: «Папа работает».
Она не врала, просто не договаривала.
Мама помогала с Соней, Настя вышла на работу.
Она пахала как проклятая, чтобы ни от кого не зависеть. И у неё получалось.
Денег хватало. Они жили отдельно, в своей квартире, ездили в отпуск.
На алименты Настя не подавала — не хотела мараться, не хотела бегать за ним, унижаться, просить справки.
Гордость? Возможно. Но скорее — брезгливость.
А потом он вернулся.
— Я папа, — заявил Дима, позвонив однажды вечером. — Я имею право видеть ребенка.
Настя не стала препятствовать. Хочешь — общайся.
Она не собиралась становиться той злобной бывшей, которая запрещает встречи.
— Хорошо, — сказала она. — Приезжай в субботу.
Он начал приезжать. Редко, хаотично, но приезжал.
Стал оплачивать английский и танцы.
Это был его способ откупиться — воспитанием он не занимался, проблемами не интересовался, но галочку «хороший отец» для себя поставил.
Соня к нему тянулась. Для неё он был человеком-праздником: подарки, кино, кафе.
Много ли ребенку надо?
Настя смотрела на это философски — главное, что у дочери есть хоть какой-то отец.
Соня зашла на кухню, уже переодетая в домашнюю футболку. Глаза красные.
— Мам, а почему он так? — тихо спросила она, садясь за стол.
— Как, зайчик?
— Ну… обещает и не делает.
Настя вздохнула.
— Люди разные, Сонь. Папа не со зла. Просто он… не умеет планировать.
— Он сказал, что это из-за тебя, — вдруг выпалила Соня.
Настя замерла с чашкой в руках.
— Что?
— Он сказал по телефону: «Мама твоя вечно планы путает, настраивает тебя, вот и не получается встретиться».
Настя медленно поставила чашку на стол. Вот оно как…
— Сонь, — Настя посмотрела дочери прямо в глаза. — Я когда-нибудь запрещала тебе видеться с папой?
— Нет.
— Я когда-нибудь говорила про него плохо?
Соня покачала головой.
— Нет.
— Тогда думай своей головой. Кому верить — фактам или словам.
История с «новой тётей» тянулась уже полгода. Соня пришла как-то после выходных у папы и рассказала:
— Папа с тетей Олей живет. Она красивая, я фотографии видела. У них там кот есть.
Настя тогда только плечами пожала. Живет и живет. Ей было абсолютно всё равно. Но Соня загорелась идеей познакомиться.
— Мам, я хочу с ней подружиться. Папа говорит, она добрая.
Настя позвонила Диме.
— Дим, тут такое дело. Соня знает про твою девушку. Хочет познакомиться. Ты как?
В трубке повисла пауза.
— Ну… не знаю, — протянул Дима. — Рано еще, наверное. Я не уверен. Давай потом.
«Потом» растянулось на месяц. Дима то хотел знакомить, то давал заднюю.
— Она очень хочет познакомиться с Соней! — уверял он по телефону неделю назад. — Прямо мечтает.
Давай в следующие выходные? Сходим все вместе в парк, или в пиццерию.
— Хорошо, — согласилась Настя. — Договаривайтесь с Соней.
И вот опять. Очередная отмена.
Настя взяла телефон и вышла на балкон. Ей нужно было поговорить с ним без свидетелей.
Бывший муж ответил не сразу, голос у него был недовольный, на фоне играла музыка.
— Алло, Насть, я занят, чего тебе?
— Занят? — переспросила она. — Ты только что дочери сказал, что у тебя завал на работе. А я слышу музыку. Ты в баре?
— Я на встрече, — огрызнулся он. — Имею право расслабиться?
— Имеешь. Только не ври ребенку. И не смей говорить ей, что это я виновата в том, что ваша встреча сорвалась.
— А кто виноват? — взвился Дима. — Ты вечно лезешь со своим контролем. «Во сколько заберешь, во сколько привезешь». Давишь на меня.
Оля вообще боится с нами связываться, потому что ты неадекватная.
— Я неадекватная? — Настя усмехнулась. — Дим, давай по фактам. Соня сидела одетая час. Ты позвонил в последний момент. Это я виновата?
Или, может быть, твоя Оля просто не хочет знакомиться с твоим ребенком, а ты трус, и признать это не можешь?
— Не смей так говорить про Олю! — заорал он. — Она хочет! Просто… просто обстоятельства!
— Какие обстоятельства? Пятый раз подряд?
Дим, хватит морочить девчонке голову. Если твоя барышня не готова общаться с ребенком от первого брака — это её право.
Но имей смелость сказать Соне правду. Или придумай отмазку получше, чем валить всё на меня.
— Ты всегда всё усложняешь, — буркнул он. — Сама мужика найти не можешь, вот и бесишься, что у меня всё хорошо.
Бывший бросил трубку.
Вечером, когда Соня уснула, Настя снова прокручивала в голове разговор.
Сглаживать углы ей осточертело. Она взяла телефон и написала сообщение бывшему:
«Дима, с этого момента все договоренности — только через меня. За сутки.
Если ты обещаешь Соне и отменяешь день в день — следующей встречи не будет месяц.
Я не позволю тебе делать из неё невротика.
Хочешь знакомить с Олей — назначай конкретную дату, время и место.
Если Оля не хочет — закрыли тему.
Соне я объясню сама. Больше никаких «потом» и «может быть». Спокойной ночи».
Ответ пришел через минуту — вполне, кстати, ожидаемый:
«Да плевать! Эти встречи тебе больше нужны, чем мне».
Видеться с дочерью бывшему мужу Настя запретила.
Когда он в очередной раз сунулся, твердо заявила, что теперь все встречи только после суда.
Естественно, Дмитрий иск подавать не стал —это же время, деньги. Да и нынешняя зазноба не очень-то хотела знакомиться с падчерицей.
Соня страдает, но Настя делает все, чтобы дочь не чувствовала себя обделенной.
Зря ехала. Ты опоздала, документы на квартиру подписаны вчера, — мать с порога выдала Оле