— А почему вы её не пустили? — Вероника решилась задать вопрос, который мучил её больше всего. — Раньше же всегда пускали…
Мать горько усмехнулась.
— Потому что я за тебя боюсь, Ника. Ты думаешь, мы не видим, как ты забиваешься в угол, когда сестрица твоя вваливается среди ночи?
Как ты учебники прячешь, чтобы она их не испортила?
Она же на тебя смотрит и злится. Злится из-за того, что ты нормальная.
Тебя ведь другая жизнь ждет, а свою она давно в бутылке утопила…
Вероника вжала голову в плечи, замирая над раскрытым учебником — в соседней комнате опять начинался скан.дал.
Отец даже не снял куртку — он стоял посреди коридора, сжимая в руке мобильный, и орал.
— Ты мне зубы не заговаривай! — ревел он в трубку. — Куда ты всё спустила? Две недели после зарплаты прошло! Две недели, Лариса!
Из кухни выглянула Татьяна. Минуту она вслушивалась в монолог супруга, а потом спросила:
— Опять?
Валерий только махнул рукой и включил громкую связь — из динамика тут же донеслись рыдания.
Старшая сестра Вероники имела природный дар, разжалобить она могла даже камень.
Но родители за столько лет мучений обросли броней.
— Что значит «он тебя выставляет»? — Валерий начал мерить шагами тесный коридор. — Правильно делает.
Кто будет терпеть это вечное «состояние нестояния»?
Ты хоть раз в зеркало на себя смотрела?
Тебе тридцать лет, а ро..жа, как у побитой собаки.
Вероника осторожно приоткрыла дверь своей комнаты на пару сантиметров.
— Пап, ну пожалуйста… — рыдания неожиданно прекратились. — Он вещи мои в подъезд вынес. Мне идти некуда.
На улице дождь, холодно… Я к вам приеду, ладно? На пару дней. Просто отосплюсь.
Мать дернулась вперед, хотела перехватить телефон, но Валерий резко отвернулся.
— Нет! — отрезал он. — Духу твоего здесь не будет.
Мы в прошлый раз договорились? Договорились. После того как ты телевизор в ломбард унесла, пока мы на даче были, дверь в этот дом для тебя закрыта!
— Мама! Мам, скажи ему! — закричала трубка.
Татьяна закрыла лицо руками. Плечи её затряслись.
— Лариса, ну как же так… — просто.на ла мать, не глядя на мужа. — Мы же тебя возили к врачу.
Ты же обещала. Последняя процедура, сказали, на три года хватит.
Ты и месяца не продержалась!
— Эти ваши процедуры — ерунда! — огрызнулась Лариса, и её тон моментально сменился с жалобного на агрессивный. — Они просто деньги с вас сосут!
Мне плохо, понимаете? У меня внутри всё горит, мне дышать нечем!
А вы про телевизор…
Жалеет он его!
Да я вам новый куплю!
— На что ты купишь? — Валерий остановился и уставился в одну точку на стене. — На что, если ты всё профукала?
Опять у своих дружков одолжила? Или вынесла что-то из квартиры этого своего… как его там?
— Неважно! — выкрикнула Лариса. — Папа, мне жить негде! Вы что, хотите, чтобы я под мостом ночевала?
— Иди в социальный приют. Куда хочешь иди, — голос отца стал пугающе спокойным. — Сюда ты не войдёшь.
Я замки сменю, если увижу тебя у подъезда.
Вероника сидела на кровати, обхватив колени руками.
Обычно в такие моменты, когда старшая доводила родителей до белого каления, гнев рикошетом бил по ней.
— А ты чего сидишь? Опять в телефоне? Вся в сестру пойдёшь, такая же никчёмная вырастешь! — фразы, которые она слышала последние три года.
Но сегодня про нее забыли.
Никто не орал, никто не цеплялся. Отец бросил трубку, разделся и родители переместились на кухню.
Вероника осторожно вышла в коридор.
— Валера, ну нельзя же так, — голосила мать. — Она же пропадет. Совсем пропадет. Ты же знаешь, какая она, когда… в этом состоянии.
Она за себя не отвечает.
— А я за неё отвечать должен? — отец с грохотом поставил на плиту чайник. — Мне пятьдесят пять, Таня. Я хочу прийти домой и просто сесть в кресло.
Я не хочу прятать кошелёк под подушку! Я не хочу выслушивать жалобы соседей, которые видели её в подъезде с какими-то подозрительными личностями и которым она нахамила!
— Она наша дочь, — тихо сказала мать.
— Дочерью была до двадцати лет. А теперь это существо, которое тянет из нас жилы.
Она запойная, Таня. Это не лечится, если человек сам не хочет.
А она не хочет. Ей нравится так жить. Проснулась, нашла, вылакала фанфурик и забылась!
Телефон опять зазвонил.
Родители на секунду затихли, потом раздался голос отца.
— Слушаю.
— Пап… — опять звонила Лариса. — Я на вокзале сижу. Тут полиция ходит, меня заберут, если я здесь останусь.
Пожалуйста…
— Слушай меня внимательно, — перебил её отец. — Домой ты не приедешь. Это точка.
— Значит, мне наложить на себя руки? — в голосе Ларисы послышался вызов. — Вы этого хотите? Чтобы вам из морга позвонили?!
Вероника замерла. Это был козырь, который Лариса вытаскивала всегда, когда другие аргументы заканчивались.
Раньше это работало. Мать начинала рыдать, отец хватался за сердце, и сестре давали деньги, пускали пожить, кормили и отмывали.
Но сегодня отец на манипуляцию не повелся.
— Не пугай, — сказал он. — Ты слишком себя любишь для этого. Значит так. Мы сделаем вот что.
— Что? — в голосе Ларисы промелькнула надежда.
— Я найду тебе комнату. Самую дешевую, на окраине. Оплачу первый месяц. Дам немного денег на продукты. Всё. Дальше ты сама.
Найдешь работу, перестанешь заниматься ерундой — будешь жить.
Нет — через месяц окажешься на улице, и мне будет всё равно.
— Комнату?! Просто комнату, не квартиру? Пап, я не смогу одна. Мне страшно.
И там… там же соседи могут быть плохие.
И вообще, как я на съеме без ничего? У меня даже постельного белья нет, этот г… всё оставил у себя!
— Белье мать соберет в сумку. Оставим у консьержа. Подъедешь и заберешь. В квартиру не поднимайся, я предупредил.
— Да вы зве..ри! — снова сорвалась на крик Лариса. — Родную дочь на выселки! В какую-то конуру!
Сами в трешке сидите, а я как крыса должна по углам прятаться?
Мать не выдержала, схватила телефон.
— Лариса, замолчи! — закричала она так, что Вероника вздрогнула. — Отец дело говорит!
Это твой единственный шанс. Или комната, или улица.
Выбирай сейчас, потому что завтра он и на комнату не даст!
На том конце провода воцарилось молчание.
— Ладно, — наконец буркнула Лариса. — Скидывайте адрес. И денег… на карту скиньте сейчас. Мне есть хочется.
— Денег не будет, — отрезал Валерий. — Я куплю продукты и передам в сумке. Знаю я, на какую «еду» ты их потратишь.
Он сбросил вызов.
Вероника решила, что пора. Она осторожно зашла на кухню, делая вид, что просто хочет попить.
Она ждала, что сейчас на неё обрушится лавина накопленного раздражения.
Отец посмотрит на её футболку и скажет, что она выглядит как неряха.
Мать упрекнет, что ее ничего не волнует — у них такие проблемы, а она болтается по дому как ни в чем не бывало.
Но родители даже не повернули голов.
— Вероник, — тихо позвала мать.
— А, мам?
— Там в шкафу, на верхней полке, старые простыни и наволочки.
Достань, пожалуйста. И сложи в ту синюю сумку, которая в кладовке.
— Хорошо, мам.
Вероника пошла выполнять поручение.
Она нашла сумку, вытряхнула из неё какой-то хлам.
В голове не укладывалось: как Лариса собирается жить одна?
Она же не умеет даже макароны сварить. А её привычка пагубная…
Вероника знала, что сестра не продержится и двух дней без бутылки.
Вероника вернулась в комнату родителей, влезла на табурет и начала доставать белье.
— Не забудь полотенца! — крикнул из кухни отец.
— Положила уже, — отозвалась Вероника.
Она видела, как отец прошел в коридор, надел ботинки и вышел, не сказав больше ни слова.
Видимо, поехал искать ту самую «конуру».
Вероника зашла на кухню. Мать сидела в той же позе.
— Мам, может, тебе таблетку дать? — тихо спросила Вероника, подходя ближе.
Мама подняла на нее глаза.
— Знаешь, Ник… — начала она странным, бесцветным голосом. — Когда она маленькая была, я думала: вот вырастет, будет мне помощница.
Будем с ней про всё на свете болтать.
А сейчас я сижу и думаю… лишь бы она адрес этой комнаты не забыла. Лишь бы доехала…
— Она доедет, — Вероника присела на край стула. — Она всегда выкручивается.
— В этот раз не выкрутится, — мать покачала головой. — У неё глаза другие стали. Пустые. Как будто там внутри уже ничего нет.
Просто оболочка, которой постоянно нужно подпитываться этой га..остью.
Я же вижу, как ты ее боишься…
Вероника замолчала. Ей всегда казалось, что родители не замечают её стр.аха, что они слишком заняты спасением «пропа.щей» Лариски.
— Я думала, вам всё равно на меня, — шепотом призналась она.
Мать протянула руку и погладила Веронику по волосам.
— Нам не всё равно. Просто сил не осталось. Знаешь, как в самолете?
Сначала надень маску на себя, потом на ребенка. Мы пытались надеть маску на неё десять лет. Десять лет, Ника!
И кодировали, и к бабкам возили, и в клиники дорогущие клали.
А в итоге… в итоге мы сами чуть не задохнулись.
В коридоре раздался звонок. Вероника вздрогнула.
— Это она? — испуганно спросила она.
— Нет, у отца ключи. Это, наверное, доставка продуктов, он заказывал.
Вероника пошла открывать. Курьер передал два тяжелых пакета.
Она отнесла их на кухню и начала разбирать. Крупы, консервы, масло, чай, сахар. Ничего лишнего.
— Она это есть не будет, — заметила Вероника, откладывая в сторону пачку гречки. — Она любит все готовое.
— Захочет жить — сварит, — отрезала мать, и в её голос на мгновение вернулась былая твердость. — Хватит её баловать. Мы её так до могилы доведем своей жалостью.
Через час вернулся отец. Он выглядел так, будто отработал три смены подряд.
— Нашел, — коротко бросил он. — Ключи у меня. Хозяйка — бабка строгая, бывшая учительница.
Сразу сказала: если хоть один запах или шум — выставит без разговоров.
Я ей честно сказал: «Выставляйте сразу».
— Валера… — вздохнула мать.
— А что «Валера»? Хватит врать людям. Пусть знает.
Он взял собранную сумку с бельем, выхватил пакеты с продуктами и направился к выходу.
— Я отвезу это всё консьержке. Ей позвоню, скажу, где забрать.
Вероника, закрой за мной дверь на все замки. И если будет звонить на домашний — не бери.
Отец ушел, а мать закрылась на кухне и зарыдала.
У Вероники сердце сжалось. Ну как так? И сама не живет, а просто существует от пьянки к пьянке, и родителям жизни не дает…
Ожидания родителей не оправдались — через неделю Валерию позвонила хозяйка и сказала, что жиличку выставила вместе с полицией.
Лариса притащила в комнату трех мужчин и гулеванила там всю ночь.
И снова мать с отцом дочь бросить не смогли — Ларису увезли в реабилитационный центр.
Заведение закрытого типа, хорошо охраняемое — там обещали пь..ян.чуж..ку за год вылечить.
Кто знает, может, чудо все-таки произойдет?..
Уезжай туда, где родственнички не достанут