Валентина Васильевна допила сок из стакана и запустила им в стену.
— Деточки мои любимые, если вы не заметили, то я еще жива! И не рано ли вы стали наследство делить?
— Куда ты хрусталь на стол тащишь? – возмутилась Света. – Простые стаканы закончились?
— Светочка, но я хотела, чтоб было красиво, — начала оправдываться Валентина Васильевна.
— Не надо нам красиво, — ответила Света. – А вот переколотить раньше времени мое наследство – это проще простого!
— Никто не будет ничего колотить, — недовольно бросил Петр. – А из хрусталя – самое оно!
— Будто ты разницу почувствуешь! – ответила Света, отбирая у матери хрустальные фужеры. – У тебя только два вида посуды, пластиковая и элитная!
А элитная – это та, что не пластиковая!
— Ой, много ты понимаешь! – парировал Петр. – Сама же не разбираешься, а все туда же!
— Не «туда же», а берегу свое наследство! – ответила Света. – Ты-то картины у матери со стен поснимал, чтобы, когда они тебе в наследство достанутся, не выцвели и пылью не заросли!
Повесь назад, пусть глаз радуют!
— Ага, разбежался! – фыркнул Петр. – Твой глаз пусть материн хрусталь в серванте радует! А с картинами я и без тебя разберусь!
— Дети, ну хватит! – попросила Валентина Васильевна. – Что вы все за вещи хватаетесь? Праздник сегодня! Новый год!
Давайте отметим, как раньше, нашей дружной семьей!
— Мам, это она все начала, — сказал Петр. – Хрусталя для такого праздника пожалела!
— Да, пожалела! – ответила Света. – Тебе и из кружки будет нормально!
— Ничего не нормально! Я человек женатый и уже воспитанный! Я даже ножом и вилкой орудовать умею!
— Твоя Наташа тигра дикого ножом и вилкой научит! – хохотнула Света.
— А ты своего Толика чему научила? – спросил Петр. – Работать уже научила или до сих пор сама его тащишь?
— Дети! Дети! Переставайте ругаться и садитесь за стол! – Валентина Васильевна постаралась прекратить перепалку.
— Вот, только ради тебя! – сказал Петр и сел к столу.
— Хорошо, мамочка, только ты не волнуйся! – Света тоже села к столу.
— Деточки, давайте отметим наступивший Новый год! – произнесла Валентина Васильевна. – Вы у меня уже взрослые, своими семьями живете!
И это хорошо и правильно! А еще хорошо, что маму не забываете!
Хоть и редки стали наши встречи за общим столом, но так они боле радостные!
Валентина Васильевна подняла стеклянный бокал с соком, крепких напитков в семье не признавали в память об отце, который перебрав, под поезд попал.
Света подняла свой стакан.
А Петя постучал костяшками пальцев по столешнице через скатерть:
— Добротный стол! А ему лет-то уже! Вот умели раньше делать, чтобы на века!
Я его тоже потом с наследством заберу! А еще пианино!
У меня Наташка когда-то в музыкальной школе училась, будет мне по вечерам музыку создавать!
— Ага, танец маленьких лебедей одним пальцем! – рассмеялась Света. – Наташа твоя даже уюта в доме создать не может, потому что взгляд у нее на вещи свой.
Так она тебе такую музыку создаст, что ты, как плясал под ее дудку, так и будешь плясать!
— Я жену свою люблю! А еще уважаю!
А ты своего мужа уважаешь? – спросил Петр. – Вот за то, что он у тебя не работает?
А еще за то, что дома он палец о палец ударить не хочет? Не за что его уважать!
А моя жена на благо нашей семьи старается!
— Поэтому сказала тебе, чтобы ты на материно пианино глаз положил? – ухмыльнулась Света. – Ты ж его ненавидел, пока я училась и на нем играла!
Ты же клялся, что топором его порубишь, только тебе разрешение дадут!
А тут, пианино тебе понадобилось!
— У Наташки племянница сейчас учится, будет к нам приходить заниматься! – важно ответил Петр. – А у племянницы богатый папа!
Он потом у меня пианино выкупит за бешеные миллионы!
— Ну и про какую музыку по вечерам ты говорил? – надменно спросила Света. – Ты ж уже на деньги все перевел, что твоя Наташа из мужа сестры выдавит!
А на картины, что ты отложил, тоже, наверное, покупателя нашел?
Смотри, чтобы хорошую цену дали! Продавец грядущего наследства!
Света демонстративно отвернулась.
— Вы посмотрите на эту честную и справедливую! – воскликнул Петр. – А сама над материным хрусталем трясешься, будто уже в собственности!
И будто я не знаю, что ты его продашь, как только в руки возьмешь!
Тебе ж целого Толика содержать надо!
— Я буду хранить! Это семейное достояние! – взвизгнула Света.
— Кому ты врешь? Света! У тебя же на лице написано: «Где бы денег взять, чтобы Толик от тебя не ушел!»
И где ты его хранить собираешься? У тебя из мебели в доме кроме как на антресолях его и положить некуда!
— А я мамин сервант себе заберу! – заявила Света. – И будет хрусталь вместе с сервизом, как у мамы стоять!
— Не будет он стоять! – отмахнулся Петр. – Толик твой и сервиз продаст, и хрусталь, и сам сервант!
А еще все вещи, что приличными после матери останутся, вы с ним на барахолку снесете! Как пить дать, снесете!
Твой же Толик маму родную продаст, если покупателя найдет! – Петр хохотнул.
– Светка, а отправь ты Толика на биржу залежалыми фьючерсами торговать, если он у тебя по этому делу специалист!
— Ты хоть знаешь, что такое фьючерсы? – с надменным выражением на лице спросила Света.
— Нет, конечно! – усмехнулся Петр. – Но по телевизору говорят, что ими торгуют только в путь!
— Вот вечно ты так! – фыркнула Света. – Не знаешь ничего, зато твой яз ык всегда впереди паровоза!
— Слушай, а если ты такая умная, чего не богатая? – спросил Петр. – Вон, к вещам материным присматриваешься!
Выгнала бы Толика или из дома, или на работу, и не надо было бы на материны закрома рассчитывать! Сама бы всего добилась!
— Тебя забыла спросить! – крикнула Света. – Сам-то уже и стол с пианино собрался утаскивать!
А картины еще три года назад поснимал и припрятал!
И это я еще молчу, что ты старые рамы со стеклами, что мы матери в складчину меняли на новые, на дачу Наташке завез!
А я знаю, зачем ты их сохранил!
— Ой, просветите!
— А чтобы, когда квартиру продавать будем, ты окна-то и поменял назад! – выпалила Света. – Так хоть и дешевле квартира выйдет, зато мне меньше достанется!
— Вы посмотрите, какая она у нас умная! – возмущенно крикнул Петр. – А кто матери сказал, что от бытовой техники излучение идет, что мать ею не пользовалась?
Видел я, как все наши подарки у нее в шкафу не распакованными лежат!
И блендер с миксером, и кофеварка с комбайном, и тостер с микроволновкой! – Петр повернулся к матери: — Врет она! Хочет потом все новенькое получить!
Удостоившись мимолетного взгляда, Валентина Васильевна допила сок из стакана и запустила им в стену.
Теперь дети смотрели на мать, не понимая, что случилось.
А Валентина Васильевна откинулась на спинку стула и произнесла:
— Деточки мои любимые, если вы не заметили, то я еще жива! И не рано ли вы стали наследство делить?
Валентина Васильевна овдовела рано, оставшись с двумя детьми на руках. Горевать времени не было, надо было выживать.
Дети в сад с ночной группой, потом школа с продленкой. А сама на двух работах, чтобы дать детям все, что могла.
Хоть ей и предлагали некоторые мужчины стать отцом ее детям, а ей мужем, она не рискнула привести в дом чужого человека.
Какое она дала воспитание? Какое смогла, такое и дала! Об одном она только и сожалела. Слишком часто ей приходилось говорить детям, что денег нет.
Откладывались на потом игрушки, сладости были праздником, а обильный стол только по красным дням календаря.
Выросли Петр со Светой с несколько превратным представлением о жизни. Не людей они больше ценили, а деньги.
Петр женился на Наташе. И женился потому, что у нее родня богатая была. Так сказать, мальчик устроился, хотя не упускал возможности где-то что-то перехватить.
А Света вышла замуж за Толика, потому что у того была своя квартира. И сначала-то он работал и даже зарабатывал, а потом переложил эту ответственность на Свету.
И каждый раз говорил, когда она возмущалась:
— Что-то не нравится, где дверь, ты знаешь! Тут никто никого держать не будет!
Пока Валентина Васильевна не вышла на пенсию, она еще как-то помогала детям. То пакет соберет, то денег подкинет.
А с пенсии сильно не поможешь. Вот тут и вскрылось истинное нутро ее детей.
Света с Петром думали, что мать не слышала их разговоров, когда они к матери в очередной раз приехали.
Мать в комнате отдыхала, а они на кухне готовили. Вот и зашел у них разговор.
— Надо сразу поделить, что после матери останется, — сказал Петр.
— А, ну, да, — кивнула Света. – Чтобы потом не ругаться! Посуду и хрусталь я заберу!
— А поделить? – с ухмылкой спросил Петр.
— У твоей Наташки своя посуда есть! А я женщина хозяйственная!
— Тогда я все картины себе заберу! Там маслом по холсту, мать на барахолке брала! Там могут быть интересные варианты!
— А вдруг там что-то очень дорогое? – спросила Света. – Может, стоит сначала оценить?
— Так, давай хрусталь оценим! – предложил Петр. – Его ж мать у своей матери забирала! Там тоже могут быть очень дорогие рюмки-салатники!
— Ладно, хрусталь мне, картины тебе! – согласилась Света. – Украшения матери я тоже себе заберу!
— Вот уж нет! – заявил Петр. – Там у матери и золотишко, и серебро водятся! Занесем в скупку и по весу поделим!
— А если я не захочу продавать? – спросила Света.
— Тогда по сумме делим, а потом посмотрим, сколько, что стоит!
— А мебель?
— Это старье?
— Ну, я бы забрала, — произнесла Света. – Толик мой может продать, как антиквариат.
— Тогда тоже поделим, а Толику я потом за продажу своей части комиссионные заплачу!
Валентина Васильевна, услышав, как дети делят ее имущество, чуть до сердечного приступа не разволновалась. Обидно было, что дети только деньги ценят.
А детки при каждом удобном случае высказывали свои пожелания, что именно им отойдет.
И так они этим процессом увлеклись, что даже присутствие матери их не смущало.
В очередной раз, доведя мать своими рассуждениями и распределениями, уехали они по домам.
А сама Валентина Васильевна вышла во двор, воздухом подышать. Душно ей было в квартире, некомфортно.
И на лавочке встретилась с соседкой.
— Садись, Валюша, солнышко еще хорошее, хоть и осеннее! – позвала Катя.
— Да уж, посижу, — присаживаясь, ответила Валентина Васильевна.
— А чего это ты грустная такая? – спросила Катя. – Дети от тебя вот-вот вышли! Или они с дурными новостями?
— С нехорошими мыслями они… — нехотя ответила Валентина Васильевна. – Наследство мое уже делить начали!
— Так ты ж еще живая! – удивилась Катя.
— И я о том!
— Ну, им и так все достанется, — пожала плечами Катя.
— Это понятно, но они же своими разговорами как бы подгоняют! Понимаешь?
— Ой, как бы, не помогли, чтоб делить скорее стало! – Катя прикрыла рот ладошкой.
— Надеюсь, до этого не дойдет, — произнесла Валентина Васильевна.
— А ты им скажи, что наследства не будет, — нашлась Катя. – Так хоть в покое оставят!
А ты доживешь спокойно! Они у тебя из квартиры выписаны?
— Давно уже, — ответила Валентина Васильевна.
– Вот я тебе телефон дам, пансионат за городом есть. У меня три одинокие подружки туда переехали.
Они квартиру в счет своего пожизненного содержания с похоронами отдали.
Меня внук возил, хорошо там у них!
Валентина Васильевна телефон взяла, а вплоть до Нового года позвонить не решалась. А дети все наглели и наглели.
И назначила она свой переезд на второе января. Документы все подписала, на место съездила. Ну и решила отпраздновать праздник с детьми.
Подозревала, что больше их не увидит, квартира-то отходила пансионату с мебелью и вещами.
Света с Петром посмотрели на мать с некоторым осуждением, мол, а тебе какое дело до наших споров?
Но у Петра хватило наглости произнести вслух:
— Мам, ну, ты же не будешь жить вечно! А нам со Светкой надо заранее все обговорить! Видишь же, сложно договориться!
— Дети, я решила избавить вас от мук обсуждений и дележки, — произнесла Валентна Васильевна.
— Ты сама все разделишь? – спросила Света. – Только ты по справедливости дели! Чтобы честно было!
— Да-да, мам! Чтобы поровну! – поддержал сестру Петр.
— Ну, тогда приезжайте ко мне завтра после обеда, я как раз все и поделю! И даже квартиру!
— А сама ты куда? – спросил Петр.
— В дом престарелых поеду, чтобы моим любимым детям не мешать!
Брат с сестрой переглянулись, и, не став уделять внимание накрытому столу, пожелали маме все правильно поделить, отбыли по домам.
Каково же было удивление, когда на следующий день их ни в квартиру не пустили, ни вещи не позволили забрать. Письмо только передали от матери.
«Деточки, растила я вас как могла. А что вырастила, так сама не рада.
«Спасибо» скажу лишь за то, что не помогли мне быстрее мир живых покинуть.
А во всем остальном – живите сами!
Мама, что хотела и могла, вам уже дала!
Не были бы вы такими жадными, да не делили бы вы мои косточки, оставила бы все вам.
А так, по справедливости и честно: что Пете, что Свете – дырка от бублика!
Ваша справедливая мама!»
Ни Петр, ни Света мать искать не стали.
А Валентина Васильевна еще пятнадцать лет прожила в пансионате.
И жила она, наконец, спокойно и счастливо.
— Забирай свои вещи, и чтобы я тебя больше не видел в своем доме! – сквозь зубы произнес Алексей