— У тебя с гостями как? Нормально всё? — осторожно спросила Лена у мужа, когда они в первый раз за двадцать минут остались наедине.
— Терпимо, — буркнул Костя, не отрываясь от ноутбука. — Только пусть телевизор не орёт, когда я планёрку веду, ладно?
Лена кивнула. Он сказал это спокойно, но она знала — на грани. У Кости в отделе кадровые перестановки, и если кто-то из руководства в этот момент услышит, как по квартире орёт «Пусть говорят», — ему это прилетит боком. Но Иру это не остановит. У Иры всегда была особенная логика: «Ну я ж в гостях, я не могу жить, как в тюрьме».
Лена терпела. Уже две недели.
Ира — двоюродная сестра, с которой они лет десять не общались. Были не в ссоре, просто разошлись по жизни. Когда Ира позвонила с фразой: «Нам бы на недельку, ну максимум на десять дней, к вам перебиться, у нас в Новороссийске проблемы с жильём — мы потом в съёмную переедем», — Лена даже обрадовалась. Думала: вот и повод сблизиться, помочь.
Но Ира приехала не одна, а с мужем и сыном-шестиклассником.
И с тех пор началось.
Лена вставала в шесть, чтобы приготовить завтрак всем. Ира, разумеется, не вникала: кто во сколько уходит, у кого какое расписание. Холодильник она открывала как свой. Могла пожарить яичницу, смахнув Ленины заготовки в сторону. Ребёнок Иры — Артём — изначально показался обычным школьником, но оказалось, он не ходит в школу. «Мы временно перевелись на домашку», — объяснила Ира. Только Лена не видела, чтобы кто-то вообще делал уроки.
Вместо этого Артём целыми днями играл в компьютерные игры в гостиной. Громко, с матами. Лена пробовала говорить:
— Тем, ну ты потише, пожалуйста. У папы совещание.
— А что я? Мне никто не говорил, что у него совещание! — орал он в ответ, даже не повернув головы.
Однажды Костя не выдержал.
— Слушай, Ира, у вас ребёнок вообще чем-то занимается днём?
— Чем-чем, — фыркнула она. — Отдыхает! Мы ему дали паузу. Перемены — стресс. Тем более он умный, вон, сам всё знает. Это у вас, ботанов, было модно книжки читать. Сейчас другое время.
— Я ему не запрещаю отдыхать, — Костя напрягся. — Но с трёх до пяти мне нужно, чтобы в доме была тишина.
— Ну ты тоже давай — тише будь, а? — спокойно сказала Ира. — Не в кабинете сидишь, а дома. Значит, договаривайтесь как-то.
В субботу Лена убиралась с утра. Привычка: она любила чистоту. Пылесосила, стирала постельное, мыла пол в кухне. Ира наблюдала за этим из-за чашки кофе.
— Слушай, а зачем ты так убиваешься-то? Это ж не гостиница. Дома же! — она даже ногами топала, чтобы Лена их протёрла. — Вот я в отпуске, отдыхаю. А ты как на смену ходишь.
— Ну мне так привычнее. Я не могу, когда грязно.
— Привыкнешь. А вообще хочешь — меняйся. Я вместо тебя пол помою, а ты вон, в телик втыкай. День на диване — и ты другая станешь.
Ира посмеялась. Её муж, Валера, тоже посмеялся. Потом ушёл в ванну, просидел там час. Лена постояла у двери, потом вернулась на кухню. Хотела чай попить, но воды в чайнике не было. Да и кружки были грязные — валялись в раковине.
Лена вздохнула.
— Мам, я не могу больше, — пожаловалась она вечером по телефону. — Я устала. Ходишь как чужая в своей квартире.
— Ну вы ж пустили. Значит, разберитесь как-то, — пожала плечами мать. — Я бы на твоём месте поставила условия. Пусть или платят, или помогают. А то ты и за них, и за себя.
— Костя говорит — подожди ещё чуть-чуть. Вроде Ира уже нашла риелтора.
— Она ничего не ищет. Ей удобно. Им и снимать не надо, и ты всё делаешь. А они привыкли так. Они по родне всё время катаются. То к её тётке, то к Валериному брату. У тебя просто очередь подошла.
Лена об этом не знала. Но теперь сложилось.
Через три дня у Артёма случилась истерика — Лена выключила вайфай на час, потому что он не убрал посуду. Он швырнул пульт, ударил дверью и закрылся в ванной. Ира наорала на Лену:
— Ты вообще с головой дружишь? Это ж ребёнок! У него переходный возраст, у него эмоции!
— У меня тоже эмоции! — не выдержала Лена. — И тоже возраст! Я в своём доме, а живу, как в коммуналке!
— Ну прости, что мы тебя так напрягаем, — ядовито сказала Ира. — Но раз уж мы приехали, могли бы и потерпеть.
Эта фраза пронзила Лену до мурашек. Она не стала отвечать. Просто вышла на улицу, села в машину и час сидела в тишине. Смотрела в одну точку и пыталась понять: это семья? Или это захват квартиры?
С понедельника Лена решила ничего не говорить. Просто наблюдать. Она поняла: разговоры не работают. Ни просьбы, ни объяснения, ни мягкие намёки.
Ира вставала не раньше десяти. Валера — вообще когда как. Иногда к обеду, иногда — только к вечеру, с мутными глазами и запахом перегара. Ни о какой работе речи не шло. Однажды Лена спросила прямо:
— Валера чем занимается?
— Да есть у него варианты, — отмахнулась Ира. — Но он пока хочет отдохнуть, перезагрузиться. После всей этой беготни с жильём…
Лена промолчала. «Перезагрузиться» в их квартире — это значит сутками сидеть на балконе с пивом и курить одну за одной.
Вторник начался с того, что сломался унитаз. Костя закатил глаза, полез в сантехнический шкаф. Потом поехал в «Леруа». Ира в это время пекла блины. На всю плиту. Масло текло по стенкам. Тарелки складировались горкой в раковине. Когда Лена вечером пришла с работы, её сразу окатил жирный запах.
— Это что? — спросила она, заглянув на кухню.
— Блины! — весело ответила Ира. — Я же обещала! Только вон, вытяжка слабая у вас, всё в дыму.
— А ты когда убираешь за собой? — Лена стояла с сумкой в руке, уставшая после офиса.
— А чего убирать? Там чуть-чуть. Сейчас Тем поест, и я всё… Или ты боишься, что застряну тут? — и засмеялась.
Ты уже застряла, — подумала Лена.
В среду вечером Костя предложил:
— Давай на выходные уедем. В пансионат. Хоть на двое суток. Пусть тут сами. Тебе перезагрузка нужна, а то ты на грани.
Лена хотела обнять его, но только кивнула. Он видел, как она ходит с кругами под глазами и всё чаще молчит за ужином. Никаких разговоров, только мысли: как вернуть себе квартиру? Как не скатиться в конфликт? Как остаться человеком?
Она даже пробовала разговаривать с Артёмом. Сажала рядом:
— Тем, скажи честно, тебе у нас нравится?
— Ну, лучше, чем у бабки в Анапе, — пожал он плечами. — Там вообще тоска. Телек один на всех, вайфай слабый. А у вас норм.
Вот и ответ, — подумала Лена.
В пятницу был день зарплаты. Лена купила продукты — не из дешёвых. Мясо, рыбу, фрукты. Приехала домой с пакетами. Костя помог донести до кухни.
А через два часа она услышала фразу, которая её раздавила:
— Я взяла ваши креветки, — крикнула Ира из кухни. — Там пачка была открыта, думала — на салат, так я пожарила!
Лена вошла. Креветки жарились на сливочном. Рядом салат — майонезный, с кукурузой и яйцами. Рядом кружка пива.
— Я это на завтра брала, — глухо сказала Лена.
— Так ты же не подписала! — Ира даже не оглянулась. — А то бы я не тронула. Я что, зверь?
Нет, ты не зверь, — подумала Лена. Ты паразит. Ты просто научилась жить за чужой счёт — и не замечать, что людям вокруг плохо.
В субботу они с Костей уехали. Пансионат в сорока минутах езды, в лесу. Маленький номер, окна в сосны. Чайник, два кресла, тишина. Они лежали под пледом и пили горячий чай. Без криков. Без запаха подгоревших блинов. Без Артёма, визжащего в наушники.
— Может, не вернёмся? — вздохнула Лена.
— Я бы рад, — сказал Костя. — Но надо. Хотя бы сказать им, что пора двигаться.
— Думаешь, они поймут?
— Не знаю. Но если не поймут — будем ставить ультиматум.
В воскресенье вечером они вернулись. В прихожей лежал сломанный зонт. В ванной — одежда Валеры. На кухне — пустые банки из-под шпрот и грязный противень.
Лена молча пошла в спальню. Села на кровать.
Всё. Завтра скажу.
Она не могла больше. Не могла терпеть эту бесконечную самонадеянность, это вторжение, эту тишину, в которой ты не дома, а как будто в аренде у нахальных родственников.
Поздно вечером Ира заглянула в комнату. В халате, с бокалом.
— Вы классно отдохнули, да? А мы тут как-то обжились. Завтра Валера к риелтору поедет. Ну, может, не к утру, но в ближайшие дни.
— Ира, — спокойно сказала Лена. — Я завтра ухожу рано. Но когда вернусь, хочу, чтобы вы уже съехали.
Ира застыла.
— В смысле?
— В прямом. Мне жаль, но у нас своя жизнь. Вам нужно найти свою.
— Так резко? Мы же просто пожить просили!
— Мы и пустили. На десять дней. Прошёл почти месяц.
Ира пожала плечами. Её лицо стало каменным.
— Ну ладно. Посмотрим, что Валера скажет. У него завтра рыбалка.
Рыбалка. Костя в этот момент просто вздохнул и вышел на балкон. Лена не знала, смеяться ей или кричать.
Утро понедельника началось как обычно: Лена встала в шесть, на кухне — грязная сковородка, под ногами — разбросанные крошки, на стуле — чья-то кофта. На плите стояла кастрюля с чем-то невообразимо жирным. Видимо, Валера в ночи варил себе «суп».
Костя уже одевался, глядя в окно. Они не разговаривали. Не потому что злились — потому что всё уже было сказано.
Когда Лена уходила на работу, она ещё раз тихо повторила:
— Сегодня вечером мы ждём, что вы съедете.
— Услышала, — бросила Ира, не поворачивая головы. Она сидела за столом и ела бутерброд с варёной колбасой. Из Лениных запасов, конечно.
Лена весь день проверяла телефон. Ни одного сообщения. Ни от Иры, ни от Кости. Ближе к шести она не выдержала и набрала мужа.
— Ну что?
— Они дома, — сказал он глухо. — Ира делает вид, что всё в порядке. Валера на балконе. Артём, кажется, не в курсе.
— Она говорила что-то?
— Да. Что «мы подумаем». Что «не с улицы же выгоняете». Что «мы не мешаем». Я ушёл, чтобы не сорваться.
— А вещи?
— Все на месте. Даже не собраны.
Лена ехала в маршрутке и не знала, что делать. Кричать? Упрашивать? Или вызвать такси и отвезти их куда угодно — лишь бы ушли?
Почему я должна бороться за свою квартиру? Почему я вообще объясняю очевидное?
Когда Лена вошла, в квартире было тихо. На кухне — чисто, непривычно. Сердце екнуло: может, и правда уехали?
Но потом из гостиной донёсся смех. Ира лежала на диване, укутавшись в плед. На коленях — планшет. Артём сидел рядом, смотрел мультики на телефоне. Валера что-то ел на табуретке, прямо из кастрюли.
— А вы чего такие? — весело сказала Ира, не вставая. — Как будто с похорон вернулись.
— Мы договаривались, — напомнила Лена, не раздеваясь.
— Ага. Ну… не получилось пока. Валера не дозвонился до риелтора, и вообще, не гнать же нас ночью. У ребёнка же завтра онлайн-уроки.
— У него не было ни одного занятия за весь месяц, — прошептала Лена. — Вы просто тут живёте. Без правил. Без уважения. Мы вас просили. Сколько можно?
— А мы и не мешаем, — отрезала Ира. — Ты же всё равно дома не бываешь, Лена. А если честно — тебе просто нравится играть в мученицу. Хозяйка, уставшая, бедная. Всё на тебе. Только тебе же это и надо. Ты иначе себя не чувствуешь нужной.
— Это сейчас что было? — удивился Костя. Он зашёл в комнату, встал рядом с Леной.
— А ничего, — пожала плечами Ира. — Просто правда. Мы вас не держим. Хотите — живите отдельно. Хотите — выдыхайте. Но не изображайте, что вы жертвы.
— Вы нас просто оккупировали, — сказал Костя. — И при этом ещё обвиняете нас в том, что мы вас просим уехать?
— Мы родственники! — повысила голос Ира. — У вас что, сердце каменное? Что за эгоизм?
— Эгоизм — это устраивать из чужого дома базу отдыха, — Лена почувствовала, как руки дрожат. — И ни разу не предложить помощь. Ни с деньгами, ни с уборкой, ни с едой. Вы даже спасибо толком не сказали.
Ира встала. Медленно. Подошла ближе, уставилась в лицо Лене.
— Ну раз мы приехали, значит, потерпите, — сказала она, разваливаясь обратно на диван. — Не вам первым, не вам последним.
После этой фразы в комнате воцарилась тишина. Даже Артём притих.
Костя подошёл к окну, открыл его, как будто воздуха не хватало. Лена пошла в кухню, взяла сумку. Положила туда телефон, бумажник, ключи.
— Куда ты? — спросил он.
— Я у Светки переночую. Мне надо подумать. А то я сейчас… сделаю что-то нехорошее.
— И я, наверное, с тобой, — сказал он через паузу.
Они оба вышли. Ира не остановила. Не окликнула. Только что-то пробормотала Валере:
— Вот, психуют. Не выдерживают. А я предупреждала: семья — это не только уют. Это ещё и терпение.
На улице был май. Поздний вечер. Воздух пах черёмухой и мокрым асфальтом. Лена впервые за месяц почувствовала, как по спине побежал холодок — не от страха, а от свободы. Пусть страшной, пусть временной. Но свободы.
Костя взял её за руку.
— Смотри, — сказал он, — завтра мы просто меняем замки.
— И вещи выставим в подъезд? — с иронией спросила она.
— Сначала на лестницу. А дальше — как захотят.
Они шли молча. И у обоих в голове крутилась одна и та же мысль:
Что будет завтра? Уедут ли они? Или останутся? И сколько ещё нужно сил, чтобы выгнать тех, кто пришёл как родня, а остался как захватчик?
Конфликт был в разгаре. Финал — далеко. И ответов не было.
А в квартире на диване, заполнив собой всё пространство, сидела Ира. И с усталой, ленивой интонацией повторяла сыну:
— Ну чего ты? Всё хорошо. Не бойся. Они перебесятся. Всегда бесились.
А мы потерпим.
Мы умеем.
— Собирай свои вещи и прощай. Квартира-то принадлежала моему папе