Подвинься, невестка, я тут с детства привыкла - Катя села за обеденный стол

Катя не сразу поняла, что не всё в её новой семье так гладко, как хотелось бы. С Артёмом они встречались два года, поженились без громкой свадьбы — оба работали, копили на квартиру, и не хотели устраивать банкет ради галочки. Его мама одобрительно кивала на всё: «Дети сами разберутся», — а вот сестра, Алина, тогда ещё даже не приехав в город, ограничилась сухим сообщением в мессенджере: «Ну, если вам так удобно».

Катя сначала не обратила внимания. Мало ли, может, женщина занята. Хотя женщиной её язык не поворачивался называть — Алина была младше Артёма на два года, ей только что исполнилось двадцать семь. И хоть Катя думала, что в этом возрасте уже пора как минимум выйти из роли девочки-подростка, Алина явно в ней задержалась. Уехав учиться в другой город, она как-то незаметно заняла позицию «особенной» в глазах матери и брата. То стипендии выигрывала, то стажировки, то в стартапах работала. Бывало, пропадала на полгода, а потом появлялась с грузом проблем, которые брат с матерью срочно помогали разгребать.

Когда Катя вышла за Артёма, Алина жила в Москве, в съёмной квартире, которую частично оплачивал брат. Катя не лезла — если могут себе позволить, ради бога. Она не раз поднимала тему, что деньги можно было бы лучше вложить, но Артём отмахивался: «Ты не знаешь Алину. Она не такая, как все. Ей сейчас тяжело, потом всё наладится».

Первые месяцы брака прошли спокойно. Катя работала бухгалтером в агентстве недвижимости, по вечерам они с Артёмом устраивали ужины, смотрели фильмы. Но всё изменилось, когда Алина решила вернуться. Якобы на время — «устала от мегаполиса, хочу передохнуть, пожить у мамы, пока найду новую работу». Только мама вдруг уехала к подруге в санаторий, и Алина засобиралась к ним.

— Катюш, — мягко сказал Артём за ужином, — Алина временно поживёт у нас. Ну, совсем ненадолго. Устроится и съедет. Ты же не против?

Катя хотела возразить, но что-то в её воспитании не позволило. Тем более он сказал — «ненадолго».

— Сколько дней? — уточнила она.

— Ну… неделя-две. Максимум месяц. Ты же видела, как ей тяжело сейчас, она совсем одна…

С этого всё и началось.

Алина приехала с чемоданами, коробками, с каким-то кактусом и даже со своим чайником. С порога оглядела квартиру — двушку в новостройке, которую Катя вместе с Артёмом обставляла по частям — и заметила:

— Хм, у вас тут прохладно. Надо бы окно уплотнить. И вообще, мебель как в офисе. Но ничего, поживу, уюту добавлю.

Катя улыбнулась натянуто. Первый вечер прошёл тихо, Алина говорила в основном о себе — как токсична столица, какие люди там мерзкие, как ей пришлось уйти с работы «по внутренним причинам». Артём слушал внимательно, кивал, а Катя заметила, что он не дотронулся до запеканки, которую она готовила весь вечер. Алина между делом сказала:

— Ты, Катя, не обижайся, но ты много соли кладёшь. Артём же у нас с детства был чувствительный к соли. Помнишь, Тём, как в детском лагере ты от супа отказался?

Катя промолчала. Ей было странно слушать, как взрослый мужчина становится «у нас» в контексте воспоминаний сестры. Словно она — не его жена, а случайная соседка по квартире.

На следующий день Катя проснулась от звона чашек. Алина уже хозяйничала на кухне, выложив на стол свои любимые мюсли, мяту, лимоны, даже какой-то кокосовый сахар.

— Я тут твои специи отодвинула, мои банки не влезали. Надеюсь, не против?

Катя почувствовала, как что-то внутри сжалось. Спокойно ответила, что могла бы и спросить. Алина усмехнулась:

— Да ладно тебе, я же тут не навсегда. Просто привычки, понимаешь. Я с детства чай по утрам только с лимоном и в своей кружке. Надеюсь, ты не против, если я её на твою полочку поставила?

Артём вошёл в кухню, поцеловал сестру в макушку и сел завтракать. Ни слова про Катину яичницу. Ни одного взгляда в её сторону.

И всё бы ничего, но такие мелочи повторялись. Алина заходила в ванную, когда Катя там была. Ставила в шкаф свои косметички, не разбираясь, кому принадлежит место. Однажды Катя застала её в спальне с телефоном — «просто ловила Wi-Fi, у вас в зале слабый». И каждый раз Катя напоминала себе: она временно. Надо перетерпеть.

Но однажды Алина пришла поздно вечером, с запахом вина, и устроила истерику. Якобы бывший парень, с которым она «чуть не собиралась замуж», написал ей гадости. Она плакала у Артёма на плече, он гладил её по голове, а Катя стояла на кухне и слушала, как он говорит:

— Ты у меня самая родная, Алиночка. Всё будет хорошо, я с тобой.

И снова — никакого взгляда в сторону Кати.

Она пошла в спальню, легла, стараясь не думать. Только мысль сверлила: а что, если Алина не уедет? Что, если её «временно» станет постоянным?

Ответ пришёл через неделю.

Алина устроилась на фриланс, работать собиралась «из дома». Катя тихо спросила Артёма, будет ли она искать жильё.

— Ну, ты же видишь, ей сейчас тяжело, — пробормотал он. — Кать, не усложняй. Нам ведь не мешает.

Катя не ответила. Просто пошла в ванную, закрыла дверь, села на край ванны и впервые за всё время заплакала.

Катя всё чаще ловила себя на том, что ходит по собственной квартире как гость. Тихо, крадучись, почти извиняясь. Открывает шкаф — там уже стоят Алины контейнеры с семенами чиа и облепихой. Заходит в ванную — на её полке появилась ещё одна зубная щётка. Даже фоновый шум изменился: вместо привычной тишины по утрам теперь звучал Алинин голос — она вела вебинары по эмоциональному интеллекту, сидя в Катиной пижаме и Катином кресле.

Катя пыталась говорить с Артёмом, мягко, без упрёков:

— Тём, ты не замечаешь, что у нас нет пространства? У нас, как у семьи.

Он вздыхал, чесал затылок:

— Кать, ты перегибаешь. Она же временно. Родная кровь. Ты бы разве брату не помогла?

— Я бы помогла, — призналась Катя. — Но не жила бы у него на шее и не вытирала ноги о его жену.

— Она ничего плохого не делает! Просто немного… ну, эмоциональная. Ты слишком близко всё воспринимаешь.

Катя кивала и замолкала. Но внутри всё сжималось в узел. Алина с каждым днём врастала в их жизнь, как сорняк в неухоженный сад. Её вещи лежали повсюду, она включала сериал, когда Катя пыталась поработать, обсуждала с Артёмом, куда вложить деньги, и даже вмешивалась в семейный бюджет.

— Тём, ты точно хочешь брать новый холодильник? — спросила она однажды, когда они втроём сидели на кухне. — Ну это же чистая трата! У вас этот вполне нормальный. Лучше бы ты вернул долг за тот курс по маркетингу, что я покупала в прошлом году. А то я пока на нулях.

Катя застыла с вилкой в руке. Артём неуверенно пожал плечами:

— Ну, да, можно и подождать… Кать, ты же не против?

В тот вечер Катя ничего не сказала. Но внутри словно щёлкнул тумблер. Она начала отслеживать всё — как Алина двигается по квартире, что говорит, в каком тоне, где оставляет свои чашки. Всё, что раньше раздражало просто потому что «неудобно», теперь стало олицетворением одного — границ, которые были стерты.

Алина чувствовала себя хозяйкой. Начала звать гостей. «Пару человек, поиграем в настолки», — говорила она, не спрашивая. Катя с работы приходила в квартиру, где на кухне кто-то варил кофе, в зале валялись куртки, а Алина рассказывала друзьям, как она «спаслась от мегаполисной суеты в уютном семейном гнезде».

— А это Катя, — махала она рукой, когда Катя появлялась на пороге. — Жена Артёма. Хозяйка дома. Ну, почти! Я тут на птичьих правах. Правда, Кать?

Катя даже не знала, что ответить. Улыбалась натянуто. А потом закрывалась в ванной и опять плакала. Иногда — просто смотрела в зеркало, не узнавая отражение.

В какой-то момент ей стало всё равно. Она перестала бороться, а начала выжидать. Считала дни. Придумывала, как тактично выставить Алину, не превращая это в скандал. Подумала даже купить ей аренду на месяц — лишь бы та съехала.

Но Алина уехала сама. Внезапно. Сказала, что её взяли на проект в Питере, сорвалась и уехала за два дня. Катя была в шоке от облегчения. Дома стало тихо. Спокойно. Почти счастливо.

Почти — потому что что-то внутри уже изменилось. Артём будто остался навсегда наполовину в другой комнате — где плакала Алина, рассказывала о неудачах, нуждалась. Катя пыталась вернуть их жизнь. Готовила его любимые блюда, звала в кино, предлагала отпуск. Но Артём часто был рассеян, много сидел в телефоне. Однажды она подсмотрела — переписка с Алиной. Он писал: «Скучаю. Тут как-то пусто без тебя».

Катя села на пол в коридоре. Хотела порвать, закричать, уйти. Но не смогла. Только молча сжала телефон и решила: даст ещё один шанс.

Всё пошло по кругу спустя полгода.

Алина вернулась — «временно, конечно». У неё накрылся проект, она «немного приболела» и решила, что лучший способ восстановиться — пожить рядом с родными.

Катя поставила условие. Она собрала все свои силы, чтобы сказать:

— Только не у нас. Пожалуйста. Пусть у мамы, пусть у подруг. Я устала, правда.

Артём задумался. Потом развёл руками:

— Кать, ты серьёзно? Ей сейчас так плохо. Как ты себе это представляешь? Чтобы она где-то скиталась, пока мы тут… А ты точно не перегибаешь?

— Я не перегибаю, — тихо ответила Катя. — Я просто хочу, чтобы мой дом был моим.

Он ничего не ответил. На следующий день Алина уже сидела на их кухне, в той самой пижаме, которую Катя спрятала в глубину шкафа. Как — непонятно. И, кажется, никто не собирался это объяснять.

Катя почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она поняла: теперь всё будет ещё хуже.

Но она ошибалась.

Хуже было не «всё».

Хуже была одна конкретная сцена. И она наступила в ближайшее воскресенье, когда вся семья собралась на ужин. Катя готовила два дня — хотела показать, что умеет быть хорошей хозяйкой. Приехали мать Артёма, тётя с мужем, даже двоюродный брат. Вся квартира сияла чистотой, блюда стояли на столе как в журнале.

Катя вытерла руки о полотенце, сняла фартук, пошла звать гостей за стол.

И тут в столовую вошла Алина. В домашнем платье, с рассыпавшимися волосами, и с привычным выражением лёгкого превосходства.

И села.

На Катино место.

Катя остановилась в дверях. Рядом с Артёмом — где всегда сидела она. Где стояла её тарелка.

— Эй, Алин, — попыталась сказать она. — Я там…

Алина даже не обернулась.

Просто сказала:

— Подвинься, невестка, я тут с детства привыкла.

Катя не сразу поняла, что произошло. Слова Алины прозвучали легко, почти весело — как будто это была шутка. Только вот никто не засмеялся. Все молчали. Артём мельком взглянул на Катю, будто ждал, что она сама сейчас отступит. А мать его вдруг улыбнулась:

— Да ладно, Катюш, не принципиально же. Главное, чтобы всем места хватило. Не обижайся.

Катя почувствовала, как её щёки вспыхнули. Внутри — тишина, как перед бурей. Руки похолодели. Она медленно подошла к столу, посмотрела на своё пустое место. На чужую тарелку. На Алину, которая уже налила себе компот.

— Это моё место, — сказала она ровно. — Здесь сижу я.

Алина посмотрела на неё снизу вверх. На долю секунды в её глазах мелькнуло что-то резкое. Что-то не из-за «места». Что-то глубже, обиднее, уродливее.

— Кать, ну не устраивай ты сцены, — мягко, почти устало сказала она. — Мне тут удобно. С детства сижу. Правда, Тём?

Артём молча отвёл взгляд.

Катя не села. Просто стояла, глядя, как все медленно начинают есть. Разговаривать. Перебрасываться фразами. Как будто ничего не произошло. Как будто это нормально — когда кто-то приходит в твой дом, занимает твоё место, стирает твои границы, и никто не встаёт рядом.

Она развернулась и пошла в спальню. Закрыла дверь. Села на кровать. Накрыла колени пледом, будто от холода.

За дверью гудел смех. Звон посуды. Громкий голос Алины. Катя слушала, как живут другие — в её доме, среди её вещей, за её столом.

На следующий день она вышла рано. На работу. Без завтрака. Без слов. Артём спал. Или делал вид. Вернулась поздно — Алина уже лежала на диване, смотрела сериал. Катя прошла мимо, будто её не заметила. И так — всю неделю.

Алина поселилась намертво. Говорила, что ищет работу, но в основном — устраивала себе «период восстановления». Артём почти не спорил. Каждый вечер всё больше погружался в телефон. Катя чувствовала: они с Алиной — как два полюса, между которыми он крутится, уставший, равнодушный. Уходит от вопросов. Стирается, как старая фотография.

Иногда Катя думала: а если уйти? Просто взять и уйти, даже без скандала. Забрать себя. Но что-то останавливало. Не страх. Даже не любовь — нет, она куда-то выветрилась за эти месяцы. Скорее — желание отстоять. Себя. Свой дом. Право быть.

Она начала меняться. Молча. Никаких разговоров. Убирала свои вещи. Забрала документы в одну папку. Перестала готовить. Сказала: больше не будет. Ни за кого. Пусть сами.

Алина сделала удивлённое лицо. Артём промолчал.

Через месяц Катя предложила сдать квартиру и переехать.

— Нам двоим достаточно однушки, — сказала она. — Сдадим — будет дополнительный доход. Всё равно у нас теперь… коллективное проживание.

— Ты же понимаешь, что это исключает Алину, — осторожно заметил Артём.

Катя кивнула:

— Именно.

Он долго молчал. Потом вздохнул:

— Я не готов. Мы не можем её выгнать. Ты же понимаешь?

— Мы? — переспросила Катя. — Мы — кто?

Он не ответил.

Через неделю она начала смотреть варианты съёма. Не скрывая. Просто открывала сайты рядом с Артёмом. Иногда озвучивала цены. Иногда нет.

Однажды он спросил:

— Ты куда?

Она пожала плечами:

— Пока не знаю. Но я не могу жить там, где моё место за столом уже занято.

Он снова не ответил.

Вечером Катя вернулась домой — с работы, уставшая. На кухне было шумно: Алина устроила девичник. Смеялась, разливала шампанское, болтала. Катя прошла мимо. Взяла бутылку воды, повернулась к двери.

И тут услышала:

— Вот и невестка пришла. Сама нежная и неприступная. Всё в себе. Всё одна.

Смеялись не все. Одна из подруг обернулась к Кате, неловко улыбнулась. Катя посмотрела на Алину. Спокойно. Без злости.

— Я действительно одна. Потому что одна — лучше, чем в чужом доме, где ты всем мешаешь, — сказала она тихо. — Но ты ведь не поймёшь. Тебе всегда нужно, чтобы кто-то рядом терял себя, чтобы ты чувствовала себя на месте.

Алина замолчала. Девушки переглянулись.

Катя вышла. Села в спальне, закрыла дверь. Достала чемодан. Начала складывать вещи. Медленно, будто собиралась в отпуск.

На пороге появился Артём. Посмотрел на чемодан.

— Ты что, правда собралась?

— А ты что, правда не собрался?

Он опустил голову.

Утром Катя вышла с чемоданом. На кухне сидела Алина. С чайником. В пижаме. Всё так же. Она даже не удивилась.

Только, поджав губы, сказала:

— Ты, конечно, вольна делать, что хочешь. Но всё равно странно. Я тут с детства привыкла, а ты…

Катя посмотрела на неё долго. Словно впервые увидела. Потом улыбнулась. Устало. Иронично. И пошла к двери.

А Алина снова села за обеденный стол.

Неспешно. По-хозяйски.