Анют, сдвинься, ты ж всё равно худенькая, — гостья без церемоний плюхнулась на диван

Когда Лена сказала, что её троюродная сестра с мужем переезжают в их город, Вадим только кивнул:

— Пусть поживут у нас, если что. Комната свободная есть. Не в гостинице же им.

Сестра — это Таня. Выросли они вместе, хоть и по разным сторонам области, и Лена её, как ни крути, жалела. У Тани с работой не складывалось — по её словам, начальники попадались то алчные, то тупые. А ещё у неё вечно кто-то был виноват. Муж — Серёга, высокий, вечно с телефоном и ухмылкой, молчаливо всё подтверждал.

Когда Таня написала: «Мы бы к вам на недельку, пока не найдём квартиру», Лена откликнулась почти сразу:

— Конечно, приезжайте. Поможем, чем сможем.

Только «неделька» растянулась в две, а потом — в три. И всё вроде ничего, но…

Утро начиналось одинаково. Лена вставала в семь, шла на кухню, тихонько ставила чайник, чтобы не разбудить гостей. Заходила — а там уже Таня, в пижаме, с телефоном и грязной чашкой с вечера.

— Ты чё так рано? — хмурилась она, закутанная в плед. — Я только заснула.

— Мне на работу, Таня.

— А, ну да. Слушай, а ты не могла бы заскочить после в «Магнит», нам там йогурты понравились.

Сначала Лена и правда приносила, чего просили. Ну неудобно же — люди на новом месте, поддержки ждут.

Но неделя за неделей — и Таня с Серёгой даже не пытались искать жильё. Лена подсовывала объявления, предлагала прокатиться — в ответ были вздохи:

— Сейчас рынок не тот. Нам бы что-то подешевле, но с ремонтом, желательно в центре.

— Центр — это вряд ли, — пытался мягко говорить Вадим. — Ищите хотя бы в пределах кольцевой, а дальше видно будет.

Но Таня закатывала глаза:

— Ну, нам же ещё добираться как-то. Не на маршрутках же трястись.

Через месяц Вадим предложил:

— Давай хоть коммуналку разделим. У нас счёт вырос.

Серёга усмехнулся:

— Вы нас на баланс ставите? Ну, вообще-то, мы гости. Это же не навсегда.

Лена уже начинала замечать, что еда уходит быстрее, стиральная машинка работает по два раза в день, а зубная паста заканчивается подозрительно стремительно. Её вещи иногда оказывались в другой части квартиры: плед — на балконе, фен — в спальне гостей, а один раз Таня влезла в её шкаф.

— Я взяла твой кардиган, он такой мягкий. Носи его чаще, не мни на полке.

Лена выдохнула:

— Ты могла бы хотя бы спросить.

— Ну ты же не против, правда? Мы ж свои.

Поначалу Лена делилась наблюдениями с мамой. Та отмахивалась:

— Своим надо помогать, вот и помогаешь. Не обижайся, они у тебя так, по глупости.

Подруга Даша сказала иначе:

— У вас живут халявщики, Лена. Ты — не гостиница. И не соцслужба. Им удобно — вот и сидят.

Но Лене было неловко. Она не привыкла выгонять. Даже намекать тяжело.

— Мы ж договорились на неделю, — шептала она Вадиму по вечерам. — А прошло уже почти два месяца.

— Ну и что? Надо говорить прямо. А то дальше хуже будет.

Таня и Серёга тем временем всё больше ощущали себя «дома». Таня даже начала переставлять вещи на кухне:

— У тебя ножи неудобно лежат, я передвинула.

— У тебя соль сыпется — надо пересыпать.

— Я разложила по ящику всё, чтоб логично было.

И если Вадим просто поджимал губы, то Лена начинала ловить себя на раздражении. Ей не нравилось, как Таня влезает, будто хозяйка. Как огрызается на её замечания. Как шутит с Вадимом, похлопывая его по плечу, как будто дружат сто лет.

Потом случилось вот что.

Лена пришла домой пораньше. Думала, побудет одна, в тишине. Но в квартире были гости — друзья Тани и Серёги. Четверо. Они сидели в зале, пили пиво, жевали чипсы. Плед с дивана валялся на полу, в воздухе висел запах жареного лука и табака.

— Ты чё так рано? — удивилась Таня. — Мы тут немного… Ну, понимаешь. Пятница.

— Сегодня среда.

— У нас пятница, — фыркнул Серёга. — Мы на удалёнке.

Лена ушла на кухню, села за стол, опустила голову. Сердце стучало. Такого в её доме ещё не было.

Она включила чайник. Села в телефон, написала Вадиму:

«У нас тусовка. В зале. Чужие. Я не выдерживаю».

Через десять минут он пришёл домой. Не поздоровался, просто молча прошёл мимо компании, ушёл в спальню. Таня крикнула:

— О, муж пришёл! Пусть с нами посидит!

Он закрыл за собой дверь. Лена вошла следом.

— Надо что-то делать.

— Я знаю, — сказал он. — Завтра поговорим.

Но наутро Таня нашла записку:

«Мы поехали к родителям на пару дней. Будем в воскресенье. Надо подумать».

Она снова закатила глаза:

— Чего им думать-то? Гостям надо радоваться. Мы ж не чужие.

Вернулись они в воскресенье ближе к девяти вечера. Без звонка. Без предупреждения.

Таня открыла дверь своим ключом (Лена когда-то дала его, чтобы «удобно было») и сразу крикнула в коридор:

— А мы вернулись! Надеюсь, вы по нам скучали!

Лена в это время гладила рубашки в спальне. Вадим читал на кухне. Оба переглянулись.

— Скажем сегодня? — прошептала Лена.

— Давай завтра. Сейчас начнётся буря, а я не хочу это слушать перед сном.

Но «завтра» не настало. Потому что Таня в понедельник утром сказала, будто между делом:

— Мы съездили в ЖЭК, уточнили — оказывается, прописку временную оформить можно. Так что, если чё, мы тут официально.

— Что значит — тут? — не понял Вадим.

— Ну, пока не найдём своё. Ты сам говорил, в центре ничего путного нет.

— Я говорил: в центре дорого.

Таня пожала плечами:

— Ну, мы не торопимся. Зато с вами хорошо.

Лена ощущала, как у неё внутри всё съёживается. Она перестала чувствовать себя хозяйкой. Шторы на кухне Таня сменила на свои — «понасыщенней». Половники развесила по-своему. На стене в ванной повесила органайзер — «а то у вас всё в одной куче».

— Лен, я у тебя скраб взяла, а то свой забыла. Ну, ты ж не против?

Лена ничего не ответила. Внутри было ощущение крошечного, но постоянного царапанья.

Серёга между тем устроился «подрабатывать» — играл в онлайн-покер. Целыми днями сидел с ноутбуком на балконе и матерился на незнакомых игроков. Таня его гордо называла «мозгом команды».

— Он у меня умный, стратег. Не то что твой — сидит, бумажки перекладывает.

Это сказала она при Лене. Сначала та не поняла. Потом дошло. И обидело.

— А мой не у тебя, между прочим, — вырвалось у неё.

— Я пошутила. Ты чего, Лён, с юмором стало туго?

К тому моменту, как прошёл третий месяц, Лена начала пропадать на работе. Брала подработки, уходила рано, возвращалась поздно. Не из-за денег. Из-за воздуха. Дома стало тяжело дышать.

Подруга Даша снова сказала:

— Выгнать боишься? Я бы уже выставила с сумками.

— Я не могу так. Там же Таня. Мы в детстве вместе…

— Она этим и пользуется.

Однажды Лена вернулась домой и увидела: её подруга Света сидит на кухне. Та, которую она не звала.

— Таня сказала, ты не против, я заскочу. Мы тут чай пьём.

Лена посмотрела на стол — её новая скатерть, торт, который она купила в подарок коллеге, и чашки из сервиза, который берегла. Таня смеялась, щёлкала фото для сторис.

— Лен, хочешь с нами? У нас девичник!

— Я устала. Извините.

На следующий день Лена попыталась поговорить. Спокойно. Без претензий.

— Таня, давай всё-таки вы подыщете себе жильё. Мы устали. Вам, наверное, тоже некомфортно.

— Ты намекаешь, что мы лишние?

— Я не намекаю, я говорю прямо. Мы не договаривались на три месяца.

Таня надула губы:

— Вот так, да? Пока всё удобно — хорошо, а как сложнее стало — выживаете?

— Сложнее стало не из-за вас, а из-за вашего отношения. Мы не против помочь, но не готовы терпеть вторжение.

Серёга зашёл с балкона, услышал и хмыкнул:

— О, у нас семейный совет. Что теперь, на улицу хотите выгнать?

— Хотим, чтобы вы жили отдельно.

Таня резко встала:

— Ладно. Мы подумаем. Раз вы такие.

Но «подумать» у них заняло ещё две недели. В это время Таня ходила по квартире с видом оскорблённой принцессы, громко вздыхала, хлопала дверями. Серёга молчал, но специально включал телевизор на полную громкость ночью. «Случайно».

Лена начала просыпаться с головной болью. Появились какие-то скачки давления. Вадим однажды сказал:

— Мне кажется, ты срываешься из-за них. У нас всё наперекосяк.

— Я хочу назад — наш дом, без них. Наши ужины. Наша тишина.

— Так верни. Только не молчанием. Скажи, что хватит.

Она набралась сил. Подошла вечером, когда Таня устроила «посиделки» с новой знакомой — какой-то Юлей, очень громкой и с ярко-красной помадой.

— Таня, серьёзно. Пора. Собирайтесь. Выходные — крайний срок.

Таня посмотрела на неё с прищуром:

— Слушай, Лён, ну чего ты как бабка с мопедом? Всё тебе не так. Мы же тихо. Мы даже Юлю в тапках заставили ходить, чтобы ты не психовала.

— Это не в тапках дело. Это в границах. Вы их просто не замечаете.

Таня закатила глаза, встала с дивана, села ближе к Юле и громко сказала:

— Анют, сдвинься, ты ж всё равно худенькая, — гостья без церемоний плюхнулась на диван.

Лена молча смотрела, как Юля улыбается и занимает почти всё место. И вдруг поняла, что уже не злится. Просто — больше не хочет жить в доме, где ей постоянно приходится отступать.

На следующее утро Лена проснулась раньше всех.

Не из-за будильника — он ещё молчал. Просто организм больше не умел расслабляться. Она пролежала несколько минут с закрытыми глазами, слушая тишину. Потом встала, пошла на кухню и включила чайник. Сделала себе кофе. Выпила. Одна.

Пока гудел бойлер в ванной, Лена тихо собирала чужие вещи в коробку. Те, что давно лежали на полках, как будто навсегда: кремы, резинки, термокружка Тани с гламурными наклейками, запасное зарядное Серёги. Не для скандала. Просто — чтобы не видеть.

Когда Таня встала, Лена уже гладила рубашку Вадима.

— Ты чего с утра такая хозяйственная?

— Убираю чужое.

Таня фыркнула:

— Уж не нас ли ты имеешь в виду?

— Именно.

— А знаешь, ты могла бы и помягче. Мы у тебя не жильцы, а семья. Помнишь, как ты говорила — «родной человек»?

— Говорила. Когда думала, что родной — это ещё и про уважение. А не только про «дай, принеси, потерпи».

Таня промолчала. Села за стол.

— А Серёга говорит, вы нас выгоняете, потому что завидуете.

— Чему? Что вы живёте за наш счёт? Что у нас в доме чужие друзья? Или что мы с Вадимом теперь общаемся только шёпотом?

— Мы не виноваты, что у вас проблемы. Вы сами такие. Мы просто жили.

— Не жили. Хозяйничали. Это разные вещи.

К вечеру Таня собрала две сумки. Бросала в них вещи резко, демонстративно. Серёга делал вид, что не замечает — он сидел с ноутбуком, время от времени хлопая по клавишам.

— Надеюсь, ты счастлива, — бросила Таня, проходя мимо Лены.

Та не ответила. Просто смотрела, как та обувает кроссовки у двери.

На прощание Таня сказала:

— Ты подумаешь ещё обо мне. Когда останешься одна. Когда тебе нужна будет помощь. И тебя спросят: а где же та Таня, которую ты вытурила?

Лена не узнала в ней свою сестру. Перед ней стояла взрослая женщина, полная претензий и злости, будто всё хорошее уже отменилось одним словом — «уходите».

В дверях Таня обернулась и крикнула на всю квартиру, улыбаясь, как ни в чём не бывало:

— Анют, сдвинься, ты ж всё равно худенькая!

На диване сидела та самая Юля — приехала снова, хоть Тане и собирались уезжать. Она сжалась, съехала в край, неловко усмехнулась.

Лена стояла в прихожей, прижимая к груди сложенное полотенце. В голове было пусто. Ни обиды, ни злости. Только усталость.

Вечером они с Вадимом сидели на кухне. Молча ели яичницу. Вадим сказал:

— Странно. Я думал, будет легче.

— Будет. Просто не сразу.

— Может, зря? Надо было потерпеть чуть-чуть.

— А зачем? Чтобы потом терпеть ещё?

Он кивнул. Потом встал, достал из шкафа две чашки — те самые, которые Лена берегла. Налил чай. Поставил перед ней.

— Дом снова наш.

Лена кивнула. Но в груди всё ещё было пусто. Как будто этот дом — не её. Как будто Таня ещё не ушла. Как будто завтра кто-то снова скажет: «Мы решили остаться ещё чуть-чуть». Или: «Ты ж не против? Мы же свои».

Она посмотрела на входную дверь.

И поймала себя на мысли: а что, если они вернутся? Или пошлют Юлю — за забытым халатом, за френч-прессом, за «ещё одной ночёвкой»? Как отказать? Как не поддаться?

Она не знала.

Она просто понимала: теперь каждый день может начаться с боя. И вопрос не в том, что Таня плохая. А в том, что она — не гость. Она — вторжение. А Лена — человек, который однажды позволил переступить черту.

Финал был открытым. Таня ушла. Но ушло ли чувство, что границы снова кто-то может раздвинуть — этого Лена не знала.

Она только крепче обхватила чашку. И впервые за долгое время не уступила. Даже самому себе.