Когда Лера впервые вошла в их с Сергеем новую квартиру, её ладони вспотели. Всё казалось слишком тихим, слишком чужим. Дом был не новый, с евроремонтом начала двухтысячных, но уютный, светлый. И главное — свой. Ну, как свой… Подарок свекрови, формально оформленный на Сергея. Мать настояла: «Ты у меня один сын, всё тебе. Но Лера пусть не думает, что это её».
Лера делала вид, что не замечает таких намёков. Хотя и не забывала.
Они поженились два года назад. Простая роспись, без особой помпы, зато с нежностью в глазах. Свадьбу помогли организовать обе семьи. Но с того самого дня Лера чувствовала невидимое присутствие Лены — сестры Сергея. Та будто стояла рядом, вздыхала, щурилась и хмыкала: «Вот теперь ты типа жена, да?»
Лене было тридцать четыре, на восемь лет старше брата. Разведена, без детей. Работала в турфирме, любила дорогие вещи и засиживаться у мамы, где до сих пор хранились её игрушки, выпускные платья и целые коробки с альбомами. Говорила: «Я к маме на выходные — помочь, она без меня не справляется». Хотя мать бодро гоняла на дачу и сама жарила блины на масленицу для всего подъезда.
После свадьбы Лена стала «появляться» чаще. Заглядывала на чай, предлагала погулять втроём — «как раньше», приносила Сергею носки: «Вот те, которые ты любил, в магазине скидка была». Лера злилась, но молчала. А Сергей радовался: «Сестра есть сестра. Она же всегда за меня горой».
Через год Лера забеременела. Втайне надеялась: вот теперь всё изменится, у них будет своя семья, свой уклад. Но ошиблась.
Лена устроила скандал, когда узнала, что не её первой сообщили о беременности. Потом демонстративно принесла коробку с пеленками, «ещё с тех времён», хотя Лера была настроена купить всё новое. С этого момента начались мелкие укусы: «А ты уверена, что на курсы нужно тратить такие деньги?», «Выбираешь странные имена, правда ведь, Серёжа?», «Я почитала, это вредно — детей с двух месяцев выкладывать на живот…»
Лера проглатывала. Ждала, когда ребёнок родится, и, может быть, жизнь сама расставит всех по местам.
Но появление сына, как ни странно, сделало Лену ещё активнее. Она приходила с покупками: «Это малышу. Не возражаешь?», делала фото с коляской для соцсетей, подписывая: «С племянником. Чуть не моя кровиночка». А однажды тихо сказала Лере на кухне:
— Ты, конечно, мама, но Серёжка теперь не только тебе принадлежит. У него всегда была семья. А ты — пришлая.
Лера сдержалась. Потом плакала в ванной.
Разговор с Сергеем ничего не дал. Он пожал плечами: «Она просто… ну, эмоциональная. Но добрая в душе».
После рождения сына они переехали в ту самую квартиру, что свекровь «подарила» сыну. «Чтобы вам было где начать новую жизнь», — сказала она, сжав губы. Лера чувствовала, как за каждым словом — прицел. Эта квартира — ловушка.
Но в тот момент было не до паранойи. Сын плохо спал, Лера училась быть матерью, Сергей стал позже приходить с работы — «надо подзаработать». А Лена… Лена стала заходить почти каждый день.
Иногда с продуктами — «я в “Азбуке” была, там скидки», иногда просто так — «хотела взглянуть на моего зайчика». Её ключ от квартиры не обсуждался. «Я же маме помогала с ремонтом, у меня остался», — объяснила она как-то раз, появившись, когда Лера принимала душ.
Всё накапливалось, но разрядки не было.
И в какой-то момент случилось то, что всегда случается, если долго копить злость.
Первые открытые ссоры начались, когда сыну исполнилось полгода. Всё вроде бы было мелочью, но с постоянным привкусом яда.
— Ты что, совсем не гладишь ему вещи? — удивлённо спросила Лена, разглядывая сушилку с детским бельём.
— Я глажу. Только то, что нужно. — Лера старалась отвечать ровно.
— Ну-ну, конечно, ты лучше знаешь. Хотя… мама всегда говорила, что без утюга детей не вырастишь. Наверное, у вас в семье было по-другому.
Лера не ответила. Сергей в это время смотрел в телефон, как будто не слышал.
Потом был случай с детским креслом. Лера с трудом отложила деньги, выбирала по отзывам, консультировалась с подругами. А накануне покупки Лена вдруг пришла с новым креслом — ярким, огромным, дорогущим.
— Ты что, купила? — Лера не поверила глазам.
— Да, для племяшки не жалко! Пусть ездит с комфортом. А то ты опять своё найдёшь за копейки. — И она уселась рядом, распаковывая коробку, как хозяйка.
Сергей только кивнул: «Ну, спасибо, Лен. Действительно крутая модель».
После этого Лера заперлась в ванной и долго сидела на полу. Комок подступал к горлу.
Семья Сергея отмечала праздники шумно и традиционно. Свекровь любила собирать всех у себя: «Чужие придут и уйдут, а родные — навсегда». Лера старалась участвовать, пекла пироги, помогала мыть посуду, покупала подарки от их с Сергеем имени. Но ощущение чужеродности не уходило.
Однажды, на дне рождения свекрови, Лена подняла тост:
— За женщин, которые не только рожают, но и хранят семью. За тех, кто с детства рядом, кто не боится трудностей. — Она посмотрела прямо на Леру и добавила: — За тех, кто остаётся, даже когда все уходят.
Застолье замерло. Свекровь хитро улыбалась, Сергей сделал вид, что не услышал, а Лера просто взяла сына на руки и пошла переодеть его в соседнюю комнату. Там села на диван и вдруг поняла — её здесь никто не ждал. Её терпели.
Через неделю после праздника Лера решилась поговорить с Сергеем всерьёз. Без намёков.
— Послушай, — сказала она вечером, когда малыш заснул. — Нам нужно поговорить. Ты понимаешь, что Лена вмешивается в нашу жизнь?
Сергей вздохнул и отложил пульт.
— Лер, ты опять начинаешь. Она просто заботится. Ты же сама жаловалась, что тебе тяжело одной с ребёнком.
— Я просила помочь, а не жить у нас. У неё ключ. Она приходит, когда хочет. Она диктует, как воспитывать нашего сына. Это ненормально. И ты это знаешь.
Он замолчал. Потом потёр виски:
— Да она просто переживает. Ей плохо сейчас. Ты же знаешь, она с мужем развелась, одна совсем…
— Так она живёт твоей жизнью! Нашей жизнью! Ты не замечаешь, как она управляет тобой?
Сергей встал, пошёл на кухню. Разговор был окончен.
Через несколько дней Лера пришла домой с сыном на руках и увидела, что входная дверь не заперта. В прихожей стояли женские туфли, детские игрушки были сдвинуты, а в комнате Лена развешивала новые шторы.
— Привет! — весело сказала она. — Мама купила ткань, я решила сшить и повесить. А эти, старые, ну совсем же унылые были. Правда?
Лера почувствовала, как внутри всё обрывается. Она хотела кричать, выбросить эту тряпку в окно, но просто прошла мимо, закрылась в спальне и крепко прижала сына к себе.
Вечером она сказала Сергею:
— Я не хочу, чтобы Лена приходила без предупреждения. Я не хочу, чтобы она имела ключ от нашей квартиры.
Он промолчал.
На следующий день Лена вновь появилась. С коробками, с продуктами, с журналами. Уселась в кресло, налила себе чай и сказала:
— Лерочка, я понимаю, ты устала. Всё ново, много стресса. Но я тебе помогу. Я всё понимаю. Правда. Даже если ты иногда ведёшь себя… немного эгоистично.
Лера сдерживалась из последних сил.
— Я просто хочу, чтобы ты сначала звонила, когда собираешься прийти. — Она смотрела Лене в глаза.
Та улыбнулась. Слишком спокойно:
— А ты меня выгоняешь, да?
— Я не выгоняю. Я устанавливаю границы.
Лена встала, подошла вплотную и прошептала:
— Это не твоя квартира. Поняла? Мама просто пустила пожить. Не думай, что ты тут хозяйка.
Лера долго сидела на краю кровати, не притрагиваясь к еде. Сын спал, его ровное дыхание было единственным, что напоминало: реальность не провалилась окончательно под землю.
Лена ушла, оставив за собой запах парфюма и дрожащую тишину.
«Не твоя квартира. Мама просто пустила пожить».
Лера повторяла эту фразу про себя снова и снова, будто расчесывала невидимую рану.
А потом достала из шкафа чемодан.
Не чтобы уйти — наоборот. Чтобы показать, что не уйдёт.
На следующий день Лера не повезла сына на занятия, не пошла в магазин и никому не написала. Она сидела на кухне и писала список:
«1. Установить код на дверь. 2. Поменять замок. 3. Юрист по семейному имуществу».
К обеду пришёл Сергей.
— Ты дома? — удивился он.
— Да. Мы сегодня никуда не пошли. Я подумала, надо поговорить.
Он выглядел усталым. Сел напротив.
— Опять про Лену?
— Сергей, если мы семья — у нас должен быть свой дом, свои правила. Без твоей сестры, которая сама решает, какие шторы вешать, когда приходить и что говорить нашему сыну.
— Лера, ты всё усложняешь… Ты что, её ненавидишь?
— Я её боюсь. Потому что она действует, а ты молчишь.
Он опустил голову.
— У неё никого, кроме нас. Она одна. Ты бы понимала, если бы у тебя была сестра…
Лера встала.
— У меня есть муж. Или ты тоже «один», и мне просто разрешили пожить в твоей жизни?
Он посмотрел на неё. Медленно. Будто впервые.
Замок Лера поменяла на следующий день. Сергей ничего не сказал. Только позже вечером, бросая рубашку в стирку, сказал:
— Лена звонила. Плакала.
— Я тоже плачу, Серёж. Только не в трубку.
Он больше ничего не сказал.
Через неделю они встретились лицом к лицу. Лена пришла в гости к матери, и та, по старой привычке, решила «позвать всех на пельмени».
Лера сначала не хотела идти, но свекровь была настойчива. Сыну ведь нужен контакт с бабушкой. Да и Лере самой нужно было посмотреть Лене в глаза. Без страха.
Когда они пришли, в комнате уже звучал смех. Лена сидела у телевизора, рядом лежала коробка с игрушками — та самая, которую она почему-то возила в машине: «На всякий случай».
Когда Лера вошла, Лена только бросила:
— О, теперь вы по приглашению, да?
Лера молча сняла куртку, помогла сыну. Была спокойна. Даже удивительно спокойна.
Во время ужина Лена рассказала историю про детство Сергея:
— Он у меня такой был доверчивый. Всё мне рассказывал. Даже когда на свидание ходил, потом первым делом ко мне. Правда, Серёж? Помнишь, как ты у Машки на лестнице целовался?
Все засмеялись. Свекровь всплеснула руками. А Лера посмотрела на мужа.
Он улыбался. И вдруг замолчал, опустил глаза в тарелку.
После ужина Лера осталась на кухне. Мыть посуду. Как всегда.
Лена подошла тихо, будто между делом.
— Тебе идёт эта роль. Хозяйственная. Но не забывай, кто тут был до тебя.
Лера вытерла руки.
— Ты давно хочешь сказать что-то в открытую? Давай. Без игр.
Лена подошла ближе.
— Я просто хочу, чтобы ты поняла: тебе здесь не место. Ты забрала брата. И думаешь, всё это — твоё?
Лера улыбнулась. Тихо. Почти с жалостью.
— Я не забирала. Он сам выбрал. Пока выбирает. Но ты мешаешь ему взрослеть.
Лена дернулась.
— Взрослеть? У тебя ребёнок — ты теперь всезнающая?
Лера наклонилась к ней чуть ближе и прошептала:
— А ты теперь кто? Вторая мама? Или старая хозяйка?
Свекровь вошла на кухню, не заметив напряжения. Попросила соль.
Лена улыбнулась ей, вышла.
Через пару дней Сергей пришёл домой позже обычного. Был рассеян.
— Мы с Леной поговорили. Она плакала. Говорит, ты её выживаешь.
— Я не выживаю. Я защищаю. Себя. Нашего сына. И, между прочим, тебя.
Он сел рядом.
— Не знаю, как быть. Это… тяжело. Она мне как мать. Даже ближе.
— Ты можешь быть братом. Но ты — муж и отец. И если ты не поставишь границу — я поставлю.
Он посмотрел на неё. Долго.
— Она сказала… это не твоя квартира. Мама просто пустила пожить.
Лера замерла.
— Что ты ответил?
Он не ответил. Только встал и пошёл в ванную.
А Лера осталась сидеть в кухне, сжимая ладони до побелевших костяшек. В ушах звенело.
Не твоя это квартира, поняла? Мама просто пустила пожить, — тихо, но жёстко сказала Лена невестке.
И что теперь? Переехать? Выставить Лену? Уйти самой?
Лера посмотрела на комнату. Их комнату. Её комнату. Снова вспомнила, как сама выбирала покрывало, как ночью качала сына возле окна, как слышала шаги Сергея по утрам…
Её ли это жизнь? Или действительно — «просто пустили пожить»?
Ответа не было. Только глухая тишина, затянутая, как после грозы.
И вопрос, который завис в воздухе — над этой семьёй, над этим домом, над этой женой:
Что она сделает теперь?
Пленница пустыни (Часть 11, заключительная)