Когда Катя впервые вошла в двухкомнатную квартиру, где жил её будущий муж, она почувствовала странное напряжение в воздухе. И дело было не в обстановке — та была обычной, даже чуть безликой: серые обои, аккуратная кухонька, старенький диван, чуть просевший посередине. Всё было ожидаемо и даже уютно по-своему. Нет, дело было в Лене.
— Ты в первый раз у нас, да? — Лена улыбалась так, будто под этой улыбкой можно было спрятать лезвие.
— Да, — кивнула Катя, оглядываясь. — Очень у вас… по-домашнему.
— Мы с Сашкой с детства в этой квартире. У нас тут каждый уголок с историей, — Лена положила руку на плечо брата, и он будто сразу подобрел.
Катя только улыбнулась в ответ. Вечер прошёл натянуто. Лена рассказывала истории из детства, в которых Саша всегда был героем, а она — спасителем. Упоминание о родителях сводилось к общим фразам — видно было, что в семье они вдвоём стали чем-то вроде отдельного микросоюза. Катя почувствовала себя лишней. Но ведь это временно. Она верила: с Сашей у них всё получится.
Прошло полгода. Они поженились, сняли квартиру поближе к работе. Кате было важно создать своё гнездо, своё пространство — без прошлых обид и теней. Она старалась: готовила, встречала мужа с работы, звонила свекрови по праздникам. Иногда даже писала Лене, приглашала на ужин. Та почти всегда отказывалась — то дела, то поездка, то «неудобно напрягать вас». Но однажды всё же пришла.
— Вы классно тут устроились, — сказала Лена, глядя на новый диван в светлой гостиной. — А этот как, не дешёвый?
— Ну, немного потянули из заначки, — ответил Саша. — Но зато спина не болит.
— А у мамы кровать старая, ты в курсе? Пружины торчат. Я там спала на Новый год — ужас.
Катя промолчала, Саша начал теребить край салфетки.
— Можно ей новый купить, — тихо предложила она.
— Да? А вы прямо так и решили? Вместе? — Лена вскинула брови.
— Ну, если мама нуждается, почему бы нет…
— Ага, только у вас заначка уже на диван ушла. Да и вообще — это Сашины деньги, — как бы между прочим добавила Лена и повернулась к брату. — Помнишь, ты мне обещал тогда? Что всегда поможешь, если что?
Катя сжала губы. Она не спросила, когда именно было это «тогда», и что именно он обещал, но внутри уже закручивалась первая пружина тревоги.
Весной Лена переехала обратно в родной город.
— Временно, — сказал Саша. — У неё что-то с работой, и с мужем всё плохо. Разъехались. Я ей помог с арендой.
— А ты мне не говорил, что даёшь ей деньги, — Катя старалась говорить спокойно.
— Да это немного. Она сейчас сама ищет работу, просто начало месяца… Ты же понимаешь.
Она понимала. Сестра. Близкая. Трудности. Но в их бюджете это «немного» уже начало ощущаться. Катя отменила запись в стоматологию, отложила покупку новых кроссовок. Но молчала. Она не хотела ссор.
Летом Лена приезжала часто. Брала в холодильнике продукты, варила себе кофе в чашке Кати, долго сидела на кухне, жалуясь на жизнь. Иногда ночевала.
— Неудобно в гостях? — как-то спросила Катя.
— Почему? У вас уютно. Почти как дома.
Саша улыбался, когда Лена шутила, вспоминала, как они в детстве строили шалаш из одеял. И тогда он тоже сидел на диване, на том самом месте, где обычно сидела Катя. В центре. Между ними.
Всё чаще она ощущала себя гостьей. Словно переступила границу, на которую её не приглашали.
Однажды она подошла к нему и сказала:
— Я не против помогать. Я правда понимаю. Но у нас теперь своя семья. И мне тоже нужно твоё внимание. И твоё «всегда помогу» — это ведь теперь и ко мне относится, да?
Он кивнул. Прижал её к себе.
— Конечно. Всё будет хорошо.
Они съездили в отпуск, отдохнули. Катя снова поверила, что всё выравнивается. Но в день возвращения в их квартире снова стояла Лена.
— Привет. Я просто посидеть. Я… уволилась. Всё достало. Устала.
Она сидела на диване, на том самом месте, где всегда сидела Катя.
Катя не сказала ничего. Просто прошла в спальню и закрыла дверь. Она больше не верила, что это — просто временно.
Осенью Лена снова жила у них — уже не «просто на пару дней», а как будто по умолчанию. Её вещи перекочевали в кладовку, а потом и в комод в коридоре.
— Я же всё понимаю, Катя, — говорила она, задвигая свою косметику в шкаф в ванной. — У вас тут своя жизнь, не хочу мешать.
Катя закипала внутри, но на лице держала натянутую улыбку. Она не хотела ставить Сашу перед выбором. Не хотела быть той, кто «разделяет». Она хотела быть той, кто объединяет. Но чем больше она старалась, тем сильнее чувствовала: её место в этой семье условное.
— Она же твоя сестра, — в очередной раз проговорила она, обнимая мужа за плечи. — Но ведь и я теперь твоя семья. Правда?
— Конечно. Ты же знаешь. Просто у неё сложный период. Я не могу её выгнать.
Катя не просила выгнать. Она просила быть рядом. Но, похоже, Саша считал, что «рядом» — это с Леной.
Каждое утро начиналось с того, что Лена занимала ванную на полчаса.
— Мне собеседование, — говорила она. — Вы же оба с работы позже уходите, что вам торопиться?
В холодильнике пропадали продукты, а Лена подсовывала чеки:
— Я купила фрукты, вот, посчитаем потом.
Но «потом» не наступало. Счёты вели в одни ворота. Катя больше не покупала себе мелочи. Она просто ждала, когда этот «сложный период» закончится.
Иногда по вечерам Лена включала сериал и располагалась на диване с ногами, словно это был её единственный личный остров. Катя садилась рядом, но через десять минут уходила — её там как будто не замечали.
— Ты слишком чувствительная, — сказал Саша, когда Катя в очередной раз подняла тему.
— Я просто чувствую, что меня вытесняют. Из твоей жизни. Из квартиры. Сначала с кухни, потом из ванной, теперь — из гостиной. Ты вообще замечаешь, что происходит?
Он отмахнулся.
— У тебя всё преувеличено. Лена просто немного нестабильна сейчас. Надо переждать.
— А я? Мне не надо пережидать? Мне жить в ожидании, когда она уйдёт, чтобы я могла просто… вернуться в свой собственный дом?
Саша тяжело вздохнул, встал и ушёл на балкон. Она осталась сидеть одна. Как и в детстве, Лена снова затмевала всех.
Через несколько недель наступила кульминация.
Катя вернулась с работы раньше обычного. На кухне стояли Лена и Саша. Они смеялись. В воздухе витал запах пиццы. Катя машинально сняла обувь, повесила куртку и прошла в зал.
Диван был застелен пледом. На журнальном столике — три бокала, но два были уже с вином. Катя почувствовала, как у неё дрожат пальцы. Это была её пятница. Их с Сашей — маленькая традиция: винцо, пицца, разговоры ни о чём. Но теперь тут сидела Лена. На её месте. В её бокале.
Она прошла на кухню.
— Вы не ждали меня?
— Мы подумали, ты задержишься, — ответил Саша.
— Я раньше ушла. Хотела сюрприз сделать.
— Ну вот, значит, совпало, — легко бросила Лена и отпила из бокала. — Садись, Катюш. Там ещё один стакан.
Катя молча вышла из кухни. Села на край дивана, чуть сбоку. Бокал был уже не нужен. Её место уже было занято. Не просто физически — по-настоящему, глубоко, на каком-то уровне, где чужие люди становятся ближе, чем ты.
После этого она всё чаще задерживалась на работе. Иногда уходила к подруге на ночь. Она не объявляла бойкот, не ставила ультиматумов — просто потихоньку исчезала.
Саша писал ей сообщения: «Ты где?», «Ты скоро?», «Лена снова переживает, ты бы поговорила с ней…»
Катя читала — и не отвечала. Потому что всё, что можно было сказать, она уже говорила.
На семейном ужине у свекрови всё и сорвалось. Лена рассказывала, как тяжело одной справляться. Что работу пока не нашла. Что с деньгами плохо. И что, возможно, останется у брата дольше.
— Я не вечно же буду одна. Может, и мужика встречу. Но сейчас мне важна поддержка. И я рада, что Саша со мной, как всегда.
Катя отпила компота и посмотрела на мужа. Он кивал.
— А Катя что? — добавила Лена. — Она же у нас добрая, поймёт. Главное — семья вместе.
И тогда Катя встала.
— Нет, Лена. Семья — это не когда один — всегда, а второй — пока не надоест. Я не собираюсь мириться с тем, что моё место в вашем доме — по остаточному принципу.
Молчание. Свекровь поправила салфетку, Саша открыл рот, но не нашёл слов. Лена только усмехнулась и сказала:
— Ну, если кто-то чувствует себя лишним, может, это и не его семья.
В тот вечер Катя ушла одна. Домой она не вернулась. Саша ей писал. Потом звонил. Потом приехал к ней сам. Уговорил. Сказал, что всё понял. Что поговорит с Леной. Что она и правда перегибает.
Катя дала ещё один шанс. Потому что всё ещё любила. Потому что хотела семью. Настоящую.
Через неделю Лена снова появилась на пороге.
— Я только за документами, — сказала Лена, но была в тапках. В тех, что Катя покупала Саше на день рождения. Серая футболка на ней тоже была не её. И в прихожей стояла её сумка — не та, с которой она ходит в собес, а та, в которой у неё всегда косметичка и сменное бельё.
Катя молча отошла в сторону.
Саша был в спальне. Когда вышел, увидел Лену, удивился:
— Ты не сказала, что приедешь.
— Я же писала. Вчера. Думала, ты не против.
Он почесал затылок, неловко глянул на Катю. Та смотрела, как Лена ставит пакет с едой на кухонный стол.
— Сама приготовила. У тебя же давление упало в прошлый раз. Там без соли почти.
Катя всё поняла без слов. Всё возвращалось на круги своя. И не потому, что Лена была в беде. А потому, что ей было удобно. Потому что могла. Потому что чувствовала себя хозяйкой.
В тот вечер Катя не стала молчать. Она закрыла ноутбук, подошла к кухонному столу и спросила:
— Ты собираешься снова у нас жить?
— А тебе не нравится? — Лена говорила спокойно, с удивлённой наигранной обидой.
— Нет. Не нравится. Потому что это наш дом. Наш, Сашин и мой.
— А я тебе чем мешаю? Я же почти не бываю здесь. У меня собеседования, я по делам, я в комнате почти не сплю.
— Но ты всё равно везде. В нашей ванной. В нашем бюджете. В его голове.
Саша встал между ними.
— Девочки, пожалуйста. Можно не так?
— Нет, Саш, — Катя повернулась к нему. — Я не буду всю жизнь делить тебя. Или ты строишь семью со мной, или живёшь в вечной квартире детства, где Лена — твоя мамочка, подруга и жена в одном лице.
Лена засмеялась.
— У тебя паранойя. Ты что, боишься, что я тебе его отберу? Да он тебя любит. Ну просто ему иногда со мной проще. Потому что я не обижаюсь на ерунду. И не истерю.
— Это не ерунда, Лена, — Катя вдруг почувствовала, как колени подкашиваются. — Это мои границы. Я не обязана тебя терпеть. Ты здесь не временно, ты — намеренно.
Молчание. Саша как будто хотел сказать что-то примирительное, но слова увязали в горле.
Потом была неделя тишины. Катя жила у подруги. Саша писал. Не настаивал, но писал. Что скучает. Что всё сложно. Что Лена уехала. Что они всё обсудили.
Катя вернулась. Не потому что поверила, а потому что хотела удостовериться. Хватит ли у неё сил сказать окончательное «нет», если придётся.
Квартира была чистая. Ванная — свободная. На полке стояла только её косметика.
— Лена поехала в другой город, к подруге, — сказал Саша. — Вроде, нашла курсы. Хочет что-то менять.
Катя только кивнула. Не задала вопросов. Хотела просто пару спокойных вечеров. Без вина. Без истерик. Без уговоров.
Прошёл месяц. Лена не появлялась. Даже не писала. Катя начала дышать свободнее. Они с Сашей поехали к его друзьям в гости, устроили мини-ремонт на кухне, стали обедать вместе по выходным. Всё будто вошло в нужное русло.
И вот в один из вечеров — когда Катя как раз выложила на стол свежие булочки и налила в бокал компот — в дверь позвонили.
Саша открыл. Лена стояла на пороге. Без сумок, без пакетов, но с выражением лица, будто только что сошла с поезда своей судьбы.
— Привет. Мне надо кое-что забрать. Можно?
Катя молча убрала один из бокалов со стола.
Лена зашла, прошла в зал. Осторожно, будто проверяя, всё ли на месте. Потом — словно невзначай — опустилась на диван. На то самое место. По центру.
Саша замер в дверях. Катя стояла у кухонной стойки, не мигая. Лена откинулась на спинку, как будто в кресле самолёта. Закрыла глаза на мгновение. А потом произнесла:
— Скажи твоей жене, пусть не садится на моё место, — и ткнула пальцем в диван.
Финал повис в воздухе, как сломанная нота. Саша не ответил. Катя сделала шаг вперёд. Но не сказала ни слова.
Потому что в тот момент поняла: он уже выбрал. И теперь дело за ней.
Мы с Колей у тебя поживем пока! – заявила гостья двоюродной племяннице — москвичке, — И даже не спорь