— Какой еще спецприемник? Это тебя отсюда выгонят, а я буду спокойно жить с папой.
Надя расхохоталась девочке в лицо.
— Нет, малыш, с папой ты будешь жить только после того, как папа вернется с вахты.
Я тебе напомню, что связи у них сейчас нет и о том, что ты в приемнике маринуешься, он узнает только когда вернется.
— Ах ты… Специально от меня избавиться хочешь, да?!
— Поздоровайся с Надей, Вик, — чуть улыбнувшись, мужчина подтолкнул вперед девочку-подростка. – Это твоя мачеха. Ты будешь жить с нами, пока…
В общем, пока что ты будешь жить с нами.
Надежда чуть улыбнулась дочери мужа. Пусть ее появление в их жизни не входило в ее планы, но не гнать же девочку из-за того, что ее мать оказалась так себе опекуном и решила, что различные веселые препараты ей дороже семьи, дочери и вообще всего на свете?
— Здравствуй, Виктория. Пойдем, я покажу тебе твою комнату.
— Надь, ты только это… — уже за ужином начал муж тяжелый разговор. – Я должен честно тебя предупредить, что Вика…
Она сложная девочка. Еще когда с Олесей жила, постоянно ее кавалеров из дома гоняла. Да и вообще…
Просто если ты не уверена – я лучше найду ей частную школу с полным пансионом, пусть ее взбрыки будут проблемой людей, которым за это платят.
— Не переживай, Сереж. Мы справимся, — чуть улыбнулась Надя.
Пусть она не была профессиональным педагогом, но свой подход к детям найти могла.
И надеялась, что какой бы там ни была «тяжелой» эта самая Виктория – как-нибудь поладить с ней сумеет.
До отбытия мужа на вахту в северный поселок оставалось меньше недели. И за это время надо было успеть оформить все необходимые документы.
Решить вопросы со школой, со службой опеки, с поликлиникой, куда Викторию прикрепляли на неизвестные сроки.
Признаться, подсознательно Надя уже готовилась к такому сценарию, при котором Вика оставалась в их семье навсегда.
И она даже была не против такого развития событий, но, конечно, с соблюдением ряда условий.
Как оказалось, Вика никаких условий соблюдать не собиралась.
Оставшееся время до отъезда отца девочка была практически шелковой. С Надей почти не разговаривала, но и не грубила.
Мыла за собой посуду и поддерживала порядок в комнате, а еще – практически не выходила на улицу.
Но стоило Сергею уехать и добраться до места работы, где связи не было вовсе, как Викторию словно бы подменили.
Девочка тринадцати лет превратилась в исчадие ада. Вот только не знала Вика о том, что там, где она училась, Надя преподавала.
Началось все с усиления беспорядка. Вика бросала свою тарелку немытой после обеда или ужина, не убирала в комнате, а на все вежливые просьбы Нади либо бросала равнодушное «позже», либо делала вид, что не слышит.
Последнее было очень легко провернуть, поскольку большую часть времени, проведенного дома, девочка сидела в наушниках за компьютером.
И ладно бы просто были игнорирование и бардак, это бы Надя еще стерпела худо-бедно.
В конце концов, просто убрала бы лишнюю посуду и демонстративно помещала бы еду падчерицы в немытую после прошлого приема пищи тарелку.
Ее, да и все поколение ее товарищей, в свое время именно так и вылечили от синдрома отваливающихся рук.
Но на девочку все чаще начали жаловаться из школы, и если сначала это было просто падение успеваемости, то впоследствии добавились и прогулы, и конфликты с одноклассниками и даже с учителями.
Вот этого Надя терпеть уже спокойно не смогла. Решив поговорить с падчерицей, она одним далеко не прекрасным вечером отключила интернет.
И не стала ничего говорить Вике – просто продолжила заниматься своими делами.
— Надя, а что у нас с интернетом?
— О, видимо, я забыла заплатить. Бывает, сиди пока без него. Вон, книжку почитай.
— Это что, типа наказать меня решила? – вызверилась моментально девочка.
Определенно, за месяц жизни без отца она осмелела и решила начать качать права.
— А почему у тебя сразу мысли об этом? Не потому ли, что ты сама, когда посуду за собой не моешь или школу прогуливаешь, наказать меня стараешься?
— А ты типа че, психолог?
— Я типа человек, который за тебя отвечает.
— Ну не отвечай, мне ты вообще на одно место не упала, без тебя нормально проживу.
— Боже, как хорошо, что наши мысли совпадают. Держи, — с радостной улыбкой Надя достала из ящика кухонного стола лист бумаги.
— Чё это? – девчонка уставилась на этот самый чистый лист.
— Твое будущее заявление с просьбой убрать меня с поста твоего опекуна.
Пиши, мол, не сошлись характерами. Опекун злая, заставляет ходить в школу, мыть за собой посуду и вот зве.рство – уже две недели как пытается заставить тебя в комнате хотя бы пропылесосить.
— Ха! А я вот сейчас напишу, что ты меня обижаешь. Кричишь на меня, бь ешь. У меня даже си няк есть, вот! – падчерица задрала рукав на кофте.
— Вообще отлично! Тогда звони на горячую линию, тебя сегодня же в спецприемник заберут.
— Какой еще спецприемник? Это тебя отсюда выгонят, а я буду спокойно жить с папой.
Надя расхохоталась девочке в лицо.
— Нет, малыш, с папой ты будешь жить только после того, как папа вернется с вахты.
Я тебе напомню, что связи у них сейчас нет и о том, что ты в приемнике маринуешься, он узнает только когда вернется.
— Ах ты… Специально от меня избавиться хочешь, да?! Ну и пусть, я дождусь, когда папа вернется, и тогда уже ты отсюда уйдешь! А я останусь с папой.
— Не-а, — Надя улыбнулась еще шире.
— Останусь! Он меня не бросит! Он меня любит.
— Конечно, любит, никто вообще не спорит. Вот только работу он бросить тоже не может. А работа у него, смею напомнить, полгода на Севере в шахтерском поселении без связи, а вторые полгода – отпуск здесь. И знаешь, где ты будешь жить в те периоды, когда он уезжает на вахту?
Вика прикусила губу.
— Он не отдаст меня в детский дом. Он бы не забрал меня, если бы хотел туда отправить с самого начала.
— Ну, он-то не хотел, конечно, но вся его надежда была на то, что мы с тобой найдем общий яз.ык.
А раз ты даже не пытаешься, да еще и угрожаешь на меня ложный донос написать – о каком налаживании взаимоотношений может идти речь?
— Папа может сменить работу.
— На что? На вакансию охранника «Пятерочки» в соседнем поселке? Или школу сторожить папа пойдет за три копейки в месяц?
Открой сайт вакансий от центра занятости и посмотри, что у нас в свободном доступе имеется.
Людей больше, чем рабочих мест, поэтому остаются такие варианты, на которых не то что дочь-подростка со всеми ее запросами, а себя самого не прокормишь.
— Но… Но… — Вика явно с трудом сдерживала слезы.
— Послушай, я не знаю, кто тебе там навешал лапши на уши о том, что если избавиться от меня, то будет у тебя шикарная жизнь, но в данный момент на рассмотрении только два варианта.
Первый – я живу с тобой, исполняю обязанности твоего опекуна в отсутствии отца и тогда ты остаешься в доме отца.
И второй вариант – школа-интернат, кстати, твой отец мне сразу предлагал тебя туда отправить, даже показывал варианты.
Не веришь – на, сама посмотри буклеты, которые он мне показывал.
— Папа хотел меня туда отправить? Он бы не стал, он меня любит!
— Любит, но он мне сказал, что у тебя сложный характер. И что он готов к тому, что я с тобой не справлюсь.
Вот только знаешь, что, Вик. Ты не лошадь, чтобы я тебя объезжала, а я не укротитель зверей, а обычный человек, который хочет просто спокойно жить своей жизнью.
И я уже пошла навстречу и Сергею и тебе, когда согласилась взять над тобой опеку. Это, между прочим, и ответственность, и требования к моральному облику.
О том, что, например, я не могу уехать на неделю к подруге или к маме, пользуясь тем, что муж на вахте, я вообще молчу.
Я не могу устроить дома гулянку с подружками, потому что ребенок не должен видеть пустые бутылки.
Я должна находить время на то, чтобы приготовить тебе еду, постирать в два раза больше вещей…
И я это делаю только потому, что люблю твоего отца и готова немного подвинуться в своих интересах ради его и, соответственно – твоего тоже, комфорта.
Проблема в том, что есть граница, за которую я подвинуть себя не дам. Поэтому либо пиши заявление и избавляйся от моей опеки, как ты сама хотела, либо доведи меня до белого каления и тогда это же самое заявление напишу я.
— Ага. То есть ты, типа, хочешь, чтобы я по струнке ходила.
— А разве я тебя пыталась хоть раз по струнке построить? Я лишь хочу, чтобы ты соблюдала МИНИМАЛЬНЫЕ правила общежития вроде уборки за собой же.
А еще – чтобы твое поведение не нарушало закон и не доставляло проблем мне.
Вот во сколько ты вчера домой пришла?
— В половине двенадцатого.
— А комендантский час у нас в области для подростков со скольки?
— С десяти, — буркнула Вика.
— То есть ты прекрасно знаешь, что будут проблемы, если ты попадешься в это время полиции. Если ты думаешь, что проблемы будут только у меня, то я тебе уже сказала: как только они у меня появятся, я этот камень со своих плеч сброшу.
И если Сергей это не примет – я разойдусь и с ним, но терпеть ск.отское отношение от девочки тринадцати лет я не буду.
Поэтому будь добра, соблюдай простой список правил: дома быть в десять вечера, в своей комнате делай уборку хотя бы раз в месяц, мой за собой тарелки и сделай так, чтобы меня не вызывали в школу из-за того, что ты опять прошла мимо нее.
Ничего сложного, как видишь.
— А оценки?
— Это твоя жизнь и твои оценки. Не хочешь нормальный аттестат – так кто тебя заставит его получить?
Если ты сама себя не любишь настолько, что готова сделать себе хуже, лишь бы кому-то досадить, то это никакими нотациями и нравоучениями не исправишь.
Впрочем, если у тебя сложности с пониманием какого-то предмета и ты из-за этого скатываешься по учебе – то репетиторы решат этот вопрос, денег у твоего отца достаточно, так что оплату частных учителей мы можем себе позволить.
Другой вопрос, что количество средств тоже не бесконечно и если придется оплачивать тебе репетиторов, то меньше останется на что-то неважное, например, те же чипсы и шоколад, — Надя с трудом удержалась о того, чтобы не улыбнуться.
— Не нужны мне никакие репетиторы. Я и так нормально все понимаю. И типа это… Давай по-нормальному. Я буду домой вовремя возвращаться. И посуду помою. И мимо школы больше гулять не буду.
— Вот и отлично, — улыбнулась Надя. И снова включила вай-фай в качестве жеста доброй воли и доверительного, так сказать, платежа по всем авансовым обещаниям Вики.
Та не подвела и слово свое держала. Примерно месяц женщина и девочка мирно сосуществовали на одной территории, обмениваясь дежурными «привет-пока» и «спасибо-пожалуйста».
Комната падчерицы пусть и не стала оплотом порядке, но все же приобрела жилой вид, да и грязные тарелки после ужина или обеда в раковине теперь никто не складывал.
А месяц спустя, когда Надя высаживала рассаду в теплицу, состоялся их первый нормальный диалог.
— Огурцы, что ли?
— Они самые. Разбираешься? – улыбнулась Надя ребенку.
— Мама на огороде сажала, пока… — Вика сделала неопределенный жест рукой и замолчала минут на пять.
А потом тихо-тихо спросила:
— А почему ты согласилась? В смысле, знаешь, еще когда я была в приемнике, там все говорили, что от такой матери апельсинки не родятся и что меня, скорей всего, даже отец не возьмет.
Еще и в прошлой школе обо мне такого понаписали… Ну, там типа тоже своя история, долгая.
— Твоя мать лично мне ничего не сделала, чтобы я по отношению к ней испытывала какие-то негативные чувства.
Их отношения с Сергеем это вообще не мое дело и, кстати, раз он тебя забрал – значит, тоже не считает достоверной эту поговорку про «апельсинки от осинки».
Ну а мне нетрудно, в принципе, пару рубашек постирать и завтрак на двоих приготовить. Да и Сергея я люблю, поэтому ему помочь хотела.
— А меня?
— Что тебя?
— Меня ты любишь? Иногда ведешь себя совсем, как мама до того, как… — Вика снова вздохнула.
— Я, конечно, могла бы сейчас тебе выдать реакцию, как в слезливых мелодрамах, мол, люблю и доченькой назвать готова, да только это так не работает, сама же понимаешь.
Иначе бы с первой встречи мне на шею повесилась, как некоторые малыши делают.
— Да понимаю я все. Чужой ребенок никому не нужен, из дома не гонят, в плуг не запрягли – и на том спасибо, — губы Вики скривились в грустной усмешке.
— Мы друг друга почти не знаем. Но, знаешь, я не против с тобой подружиться. И если бы ты не была занята так своими попытками от меня избавиться – ты бы сразу это заметила, — поддела девочку Надя.
— Ну да, ну да, натыкай меня носом в мои же косяки.
— Ну, лучше я, чем жизнь. Она больней отвешивает.
— Да уж. Типа это… Погуляем где-нибудь вместе? Или я могу тебе помочь с этой всей байдой зеленой.
С того дня их отношения пошли на сближение. Постепенно, шаг за шагов, но Вика открывалась Наде, больше рассказывая о себе, своих мечтах и желаниях. О маме, от которой ребенок не ожидал такой вот подставы.
— Как будто ей мигом раз – и наплевать на меня стало! Зачем рожала тогда?! Чтобы папу удержать, что ли? Или сначала любила, а потом разлюбила?!
— Не забивай себе этим голову, — пожала плечами Надя. – Просто сделай вывод, что всякая гадость человеку башку сворачивает так капитально, что он был нормальный, а стал потом…
— А ты типа в теме, да?
— У меня отец ушел, когда мне было восемь. Ну, верней, мама его выперла, к дружкам, с которыми он деньги, на мою школьную форму отложенные, прогулял.
Сказала, что это последняя капля была – стало понятно после этого, что человек покатился по наклонной и уже не изменится.
— Она ведь нашла себе кого-то?
— Нашла, но я уже взрослая была, когда они встретились. Двадцать с лишним лет, институт заканчивала, с ней не жила.
Но с отчимом поладила на уровне «привет-пока», иногда за братом присматривала, пока с ними в одном городе жила. Нормальный человек оказался.
— Ты тоже типа… Хорошая, — призналась Вика и убежала к себе в комнату.
Когда Сергей возвращался домой, на вокзале его встречали подросшая за полгода Вика и спокойная, довольная жена.
— Ну как вы тут? – Сергей с тревогой посмотрел на Надю, потом на Вику.
Обе представительницы женского пола усмехнулись похожими улыбками и в один голос ответили:
— Да нормально все.
Уже потом Надя расскажет, что зря Сергей боялся. Она ведь с самого начала видела, что Вика, в общем-то, нормальный ребенок.
Запутавшийся немного, напуганный (ну а кто бы не был напуган после такого).
А еще его огорошили, как обухом по голове, новостью о том, что Надя хочет Вику удочерить, а та очень даже не против называть еще полгода назад ненавистную опекуншу матерью.
— Интересно уже, какие перемены меня будут ждать по возвращении домой в следующий раз, — пошутил тогда Сергей. – Прямо домой возвращаться страшно.
И как в воду ведь глядел! Потому что месяц спустя после его отъезда Надю начало тошнить по утрам, а тест на беременность показал две полоски.
— Можешь уже начинать бояться, у тебя скоро будет еще одна дочь, — порадовала Вика отца, стоило ему выйти из вагона. Надя же молчала, гордо придерживая руками живот и с улыбкой смотрела на Сергея.
— А чего мне-то бояться? У меня жена – прирожденный педагог, если с тобой справилась, то уж с младенцем-то гарантированно разберется.
— Мы разберемся, — фыркнула Вика. – Мы семья, а поэтому делать все будем вместе.
— В школу ходи и трояк по физике исправь, самая лучшая помощь будет.
— Да исправлю я этот трояк, подумаешь, дел-то на пару докладов. Пап, мы такую шикарную коляску выбрали, ты бы видел…
От вокзала к стоянке такси шла семья. Папа, беременная мама и почти взрослая дочка, которая не могла дождаться появления на свет сестры.
И пусть не все у них было гладко поначалу, но совместный труд и терпение (а еще – неслабые педагогические способности Нади) все же помогли наладить мир в этой хорошей и дружной теперь семье.
– Как ты мог расстроить брата своими успехами? – негодовала мать, — Завтра же поедешь к нему и извинишься