– Что значит «продала квартиру»?! Это же наследство от бабушки! Общее! – голос Анны дрожал от едва сдерживаемой ярости.
– Дочка, пойми, твоему брату нужнее. У Кирилла ипотека, маленький ребенок… – Тамара Петровна привычно прятала глаза, теребя край застиранной скатерти.
– А я?! Я для вас кто? – Анна с грохотом отодвинула стул. В наступившей тишине было слышно, как капает вода из неисправного крана – кап-кап-кап. Словно отсчитывая секунды до взрыва, который назревал годами.
Старая двухкомнатная квартира хранила память о счастливом детстве, когда бабушка Вера пекла блинчики и их любимые пирожки с малиной. Теперь от тех времен остался только выцветший ковер на стене да запах корицы ивыпечки, въевшийся в стены.
– Аня, ну не делай трагедию, – отец устало потер переносицу. – Мы же всё правильно рассчитали. Кириллу отдадим деньги от продажи, он погасит часть ипотеки. А ты пока поживешь с нами…
– Поживу с вами? – Анна истерически рассмеялась. – В свои тридцать пять? После десяти лет самостоятельной жизни?
Память услужливо подбрасывала картины прошлого. Вот она, отличница и гордость школы, отказывается от бюджетного места в столичном вузе, потому что «Кирюше нужна поддержка, он только в институт поступил». Вот берет кредит на первый бизнес брата – «перспективное дело, через год заживем!». Вот выплачивает долги после его банкротства – «сестра, ну у тебя же есть заначка, выручай!».
– Я же не просто так решила, – Тамара Петровна всхлипнула. – У тебя зарплата хорошая, ты одна…
– Одна?! А почему я одна, мама? Потому что каждый раз, когда в моей жизни появлялся мужчина, вы начинали: «Анечка, Кирюше нужна помощь с ремонтом», «Анечка, у Кирюши проблемы с бизнесом».
За окном моросил мелкий дождь, превращая московский двор в размытую акварель. Анна смотрела на детскую площадку, где когда-то они с братом строили песочные замки. Теперь там качались пустые качели, поскрипывая на ветру.
– Ты преувеличиваешь, – отец повысил голос. – Мы всегда заботились о вас обоих.
– Правда? – Анна подошла к серванту и достала старый фотоальбом. – Вот, смотрите. Мой выпускной в университете. Где вы? Защита моей кандидатской… На листай сам и смотри!
Телефон завибрировал – пришло сообщение от брата: «Сестренка, ты чего маму расстраиваешь? Давай встретимся, поговорим как взрослые люди».
Анна посмотрела на дисплей и впервые в жизни почувствовала, как внутри что-то обрывается. Словно лопнула последняя струна, державшая её в этом замкнутом круге жертвенности и манипуляций.
– Знаете что? – она медленно положила телефон на стол. – Я устала. Устала быть банкоматом для Кирилла. Устала от ваших «ты же старшая, ты должна понимать».
– Дочка, но мы же семья… – начала Тамара Петровна.
– Семья? – Анна горько усмехнулась. – Семья – это когда все друг друга поддерживают. А у нас что? Я всю жизнь только отдаю. Квартиру, деньги, время, мечты. А взамен – что?
Она подошла к окну. По стеклу стекали капли дождя, искажая очертания знакомого с детства двора. Где-то там, в этом размытом пейзаже, остались её несбывшиеся мечты о собственном доме, муже, детях.
– Мы не можем отменить продажу, – отец развел руками. – Договор уже подписан.
– Конечно, – кивнула Анна. – Вы же даже не спросили моего мнения. Как всегда.
– Но ты же понимаешь…
– Нет, папа. Больше – не понимаю.
Она медленно собрала свои вещи
– Куда ты? – испуганно спросила мать.
– Домой. То есть… в свою съемную квартиру, – Анна поправила сумку на плече. – Знаете, я давно хотела вам сказать. Мне предложили работу в Питере. Заведующей кафедрой.
– Но как же… А мы? А Кирилл? – в глазах матери плескался ужас.
– А вы справитесь. Вы же всегда справлялись. У вас есть любимый сын, у него – прекрасная семья.
– Аня… – отец встал, но она прервала его.
– Не надо, – она подняла руку. – Просто… живите дальше. Без меня.
Дверь захлопнулась с тихим щелчком. Анна медленно спускалась по лестнице, где каждая ступенька помнила её детские шаги. На первом этаже она столкнулась с соседкой, Ниной Ивановной.
– Анечка, что случилось? На тебе лица нет!
– Всё хорошо, Нина Ивановна. Просто… я наконец-то выросла.
Дождь усилился, но она не стала раскрывать зонт. Холодные капли смешивались со слезами, а в кармане настойчиво вибрировал телефон. «Мама», «Папа», «Кирилл»… Один за другим всплывали пропущенные вызовы.
Анна шла вперед, чувствуя странную легкость. Словно огромный груз, который она несла всю жизнь, вдруг исчез. Где-то позади остались бабушкина квартира, родительские манипуляции и бесконечные долги брата. Впереди была неизвестность. И почему-то именно сейчас эта неизвестность казалась лучшим, что могло с ней случиться.
Питер встретил Анну промозглым ветром и моросящим дождем. Съемная квартира в старом доме стала её первым настоящим домом – местом, где никто не мог предъявить на неё права.
– Анна Михайловна, у вас потрясающая методика преподавания, – молодая аспирантка Света задержалась после лекции. – Я раньше никогда не видела, чтобы студенты так увлеченно обсуждали экономическую теорию.
Анна улыбнулась, собирая бумаги со стола. За три месяца работы в университете она наконец-то почувствовала себя на своем месте. Здесь её ценили за знания и опыт, а не попрекали вечным долгом перед семьей.
Телефон в сумке завибрировал – очередной пропущенный от матери. За последний месяц их накопилось больше сотни. Анна научилась игнорировать эти звонки, как и сообщения брата в мессенджерах: «Сестра, ну сколько можно дуться? Маме плохо, она переживает».
Дома она привычно включила чайник и подошла к окну. Во дворе играли дети, их звонкий смех поднимался к серому небу. Анна вспомнила, как когда-то мечтала о своих детях.
Звонок в дверь заставил её вздрогнуть.
– Кто там? – спросила она, подходя к двери.
– Анечка, открой, это я, – голос отца звучал непривычно растерянно.
Сердце пропустило удар. Они нашли её. Конечно, нашли – она же не пряталась. Просто… просто хотела пожить без них
– Папа? Как ты… – она открыла дверь, не договорив.
– Дочка, – Михаил Степанович переминался с ноги на ногу в прихожей, – можно войти?
Анна молча отступила, пропуская отца. В его волосах появилось больше седины, морщины стали глубже. Или она просто раньше не замечала, как он стареет?
– Чай будешь? – спросила она, избегая смотреть ему в глаза.
– Буду, – он тяжело опустился на кухонный стул. – Хорошая квартира.
– Зачем ты приехал, папа?
Михаил Степанович достал из внутреннего кармана пиджака конверт.
– Вот, – он положил его на стол. – Твоя доля от продажи бабушкиной квартиры.
– Мне не нужны эти деньги.
– Нужны, – он впервые посмотрел ей в глаза. – Это твоё наследство. Твоё право.
Анна села напротив, машинально разглаживая складку на скатерти. Точно так же когда-то делала мама, когда нервничала.
– А как же Кирилл? Его ипотека?
– Знаешь, – отец вздохнул, – после твоего ухода я много думал. О тебе, о Кирилле, о нас с мамой. Мы ведь правда избаловали его. Всё прощали, всё оправдывали. А тебя… тебя мы предали.
Чайник на плите закипел, но Анна не двигалась с места. Впервые в жизни она слышала от отца такие слова.
– Кирилл продал машину, – продолжал отец. – Устроился на работу в строительную компанию. Нормальную работу, не как раньше – свой бизнес, громкие проекты…
– А мама?
– Плачет. Скучает. Но… знаешь, я впервые за много лет посмотрел на нашу семью со стороны. И мне стало страшно.
За окном снова начался дождь. Типичная питерская погода – словно небо плачет вместе с людьми.
– Я не вернусь, папа, – тихо сказала Анна.
– Я знаю. И не прошу тебя об этом. Просто… прости нас, если сможешь.
Она встала, чтобы наконец заварить чай. Руки дрожали, когда она доставала чашки – те самые, что купила на первую зарплату в новом университете.
– А ты знаешь, что у меня скоро выйдет книга? – она попыталась сменить тему. – Учебник по поведенческой экономике.
– Знаю, – отец слабо улыбнулся. – Я следил за твоими публикациями. Горжусь тобой.
Это «горжусь» ударило больнее любых упреков. Где оно было раньше? Когда она ночами писала диссертацию? Когда получала профессорскую степень?
– Папа, я… я не знаю, как дальше быть, – она наконец произнесла то, что мучило её все эти месяцы.
– А никто не знает, дочка. Мы все просто живем. Совершаем ошибки. Пытаемся их исправить.
В кармане его пиджака зазвонил телефон. «Мама» – высветилось на экране.
– Не скажешь ей, что нашел меня? – Анна напряглась.
– Не скажу, – он сбросил вызов. – Ты сама решишь, когда будешь готова.
Они проговорили до позднего вечера. О работе, о книге, о том, как отец научился готовить борщ, потому что мама часто болеет. Не говорили только о главном – о том, можно ли склеить разбитую чашку семейных отношений.
Когда отец уехал, Анна долго стояла у окна, глядя на вечерний Питер. Конверт с деньгами лежал на столе – нетронутый, но такой тяжелый, словно в нем была не просто её доля наследства, а вся боль прошлых лет.
Телефон снова завибрировал – входящий от брата. Анна помедлила, глядя на знакомый номер. Потом медленно провела пальцем по экрану, принимая вызов. В конце концов, иногда нужно просто начать говорить – даже если не знаешь, о чем.
– Алло, Кирилл…
– Сестрёнка, я… я даже не знаю, с чего начать, – голос Кирилла звучал непривычно тихо.
Анна молчала, слушая его дыхание в телефонной трубке. Столько раз за эти месяцы она представляла их разговор, но реальность оказалась сложнее любых фантазий.
– Начни с правды, – наконец произнесла она. – Хотя бы раз в жизни.
За окном мигнула и погасла неоновая вывеска кафе напротив. В этой внезапной темноте особенно остро чувствовалось, как далеко они сейчас друг от друга – не только географически, но и эмоционально.
– Я продал машину, – после паузы сказал Кирилл. – И устроился на работу. Обычную работу, представляешь?
– Представляю, – Анна невольно улыбнулась, вспомнив разговор с отцом. – И как тебе?
– Странно. Тяжело. Но… правильно, наверное. Знаешь, я ведь только сейчас понял, каково тебе было все эти годы.
Она подошла к окну, глядя на вечерний город. Питер жил своей жизнью – спешили куда-то прохожие, мигали светофоры, шумел дождь. Обычный осенний вечер, который почему-то казался переломным моментом в её жизни.
– Аня, – голос брата дрогнул, – я ведь правда считал, что так и должно быть. Что ты – старшая сестра, что ты обязана помогать. Что это… нормально.
– Нормально? – она почувствовала, как внутри поднимается старая обида. – А ты никогда не задумывался, почему я до сих пор одна? Почему у меня нет своей семьи?
– Задумывался. Последние три месяца только об этом и думаю, – он помолчал. – Знаешь, я ведь даже Лизе, жене моей, не рассказывал, откуда деньги на первый взнос за квартиру взялись. Стыдно стало, когда она узнала.
Анна опустилась в кресло, чувствуя внезапную усталость. Сколько лет она ждала от брата этих слов? И почему сейчас они не приносят ожидаемого облегчения?
– А помнишь, – вдруг сказал Кирилл, – как мы в детстве мечтали открыть своё кафе? Ты бы пекла пирожки, как бабушка, а я бы встречал гостей…
– Помню, – она прикрыла глаза. – Только почему-то все мои мечты всегда превращались в твои проекты. А мои пирожки так и остались мечтой.
В трубке повисло тяжелое молчание.
– Я устроился в строительную компанию, – наконец произнес Кирилл. – Менеджером проекта. Зарплата нормальная, график стабильный. Лиза радуется, говорит, я наконец-то повзрослел.
– А мама как?
– Плачет. Скучает. Всё время смотрит на твои фотографии.
– Аня, – голос Кирилла стал серьезным, – я возвращаю тебе деньги. Все, что ты мне одолжила за эти годы. Это займет время, но…
– Дело не в деньгах, Кирилл.
– Знаю. Но это единственное, что я могу сейчас исправить.
За окном начинался рассвет.
– У тебя правда выходит книга? – вдруг спросил Кирилл.
– Да. Учебник по поведенческой экономике.
– Круто. Гордишься?
– Горжусь, – она улыбнулась. – Знаешь, я ведь впервые в жизни делаю что-то только для себя. Без оглядки на семью, без чувства вины.
– А я… я могу приехать? Просто увидеться. Без просьб, без долгов. Просто как брат.
Анна замерла, глядя на рассветное небо. Где-то там, между розовыми облаками, пряталась её новая жизнь – та, которую она строила последние месяцы. Готова ли она впустить в неё прошлое?
– Не сейчас, Кирилл, – наконец сказала она. – Мне нужно время.
– Я понимаю, – в его голосе слышалось разочарование, но не было привычной обиды. – Просто… знай, что я здесь. Что я наконец-то понял. И что я правда хочу все исправить.
– Спасибо, – тихо ответила она. – За то, что наконец-то услышал.
Положив трубку, Анна долго смотрела на телефон. Столько непрочитанных сообщений от матери, столько пропущенных звонков… Она не была готова отвечать на них – пока не была. Но впервые за долгое время почувствовала, что у этой истории может быть продолжение. Не идеальное воссоединение семьи, не возвращение к прошлому, а что-то новое – построенное на равных условиях, без жертв и манипуляций.
