Утром ее чемодан стоял в прихожей.
— Валя… — начал Иван.
— Не надо, — перебила она. — Ты принял решение и сделал свой выбор. А теперь я делаю свой.
Дверь хлопнула. Иван остался один.
Иван сидел за кухонным столом и методично ковырял вилкой остывшую гречку. Половина седьмого. Валя опаздывала уже на полтора часа.
Телевизор в углу бормотал про очередной политический скандал, но Иван не слушал.
Взгляд скользил по привычным деталям: желтые занавески с маками, которые Валентина повесила пять лет назад, его домашние тапочки у холодильника, ее вязаная кофта на спинке стула.
Все на своих местах. Кроме хозяйки.
Дверь в прихожей щелкнула. Наконец-то.
— Ванечка, прости, пожалуйста! — донесся усталый голос. — Папе стало плохо, вызывали скорую.
Иван поморщился. Опять эти старики.
Валентина ввалилась на кухню — растрепанная, с красными от слез глазами.
— Что с ним? — спросил он, не отрываясь от тарелки.
— Давление подскочило. Врач сказал, что нужно постоянно контролировать… — Валя плюхнулась на стул напротив. — Мама совсем растерялась, не знала, что делать.
— У них что, телефона нет? Скорую сами не могут вызвать?
Валентина вздрогнула, словно он у.дарил ее.
— Ваня, им уже за семьдесят. Они испугались. И они — моя семья…
— А я что, не твоя семья? — Иван отложил вилку и посмотрел на жену. — Дома никого нет, ужин остыл.
Я с работы пришел, а ты…
— Извини, — тихо проговорила она и потянулась к плите. — Сейчас разогрею.
Но раздражение уже разлилось в груди теплой волной. Раньше она встречала его у двери. Тапочки подавала, спрашивала про день.
А теперь все время эти родители.
Валентина молча возилась у плиты. Плечи ее поникли, руки дрожали, когда она переставляла кастрюли.
Иван смотрел на ее затылок и вспоминал, как раньше она поворачивалась к нему с улыбкой.
Когда это было? Месяц назад? Два?
— Знаешь, — сказал он помягче, — может, им действительно нужна сиделка? У них пенсия приличная.
Валя замерла с половником в руке.
— Какая приличная? Ваня, у папы пенсия двадцать пять тысяч, у мамы — восемнадцать. Из этого чуть не половина уходит на лекарства и коммуналку.
— Как восемнадцать? — удивился Иван. — Она же всю жизнь работала.
— В сельской школе учительницей. — Валентина повернулась к нему. — Ваня, ну ты же знаешь.
Он не знал. Никогда особо не интересовался финансами тестя с тещей.
Его родители ум.ерли десять лет назад, оставив однокомнатную квартиру, которую он сразу продал. А с Валиными он виделся только по праздникам.
— Тогда пусть нанимают по часам, — предложил Иван. — На уборку, готовку.
— На что нанимают? — голос жены зазвенел. — Ты слышал, что я сказала? Сорок три тысячи на двоих!
Иван пожал плечами. Ему и в голову не приходило подсчитывать чужие расходы. У них с Валей было достаточно — его зарплата инженера плюс ее доходы от частных уроков английского.
Жили спокойно, без лишних трат, но и без нужды.
За окном темнело. Валентина поставила перед ним подогретую тарелку и села рядом. Не стала ужинать сама — только подперла щеку рукой и смотрела в стол.
— Валюша, — позвал он. — Я не против помочь. Но ты же понимаешь — нельзя бросать семью.
— Какую семью? — она подняла на него глаза. — Мы с тобой — это семья?
Вопрос повис в воздухе.
Иван жевал гречку и думал. Семья… Наверное, да. Хотя детей у них не было. Валя не могла, а на усыновление они как-то не решились.
Так и жили вдвоем — тихо, размеренно.
— Конечно, семья, — сказал он наконец.
Следующие недели превратились в сплошное напряжение.
Валентина пропадала у родителей через день. То к врачу сводить, то лекарства купить, то просто убраться.
Иван возвращался домой в пустую квартиру.
Посуда в раковине, постель не заправлена, в холодильнике — остатки вчерашнего.
— Я не могу больше, — сказал он однажды вечером. — Дом развалился.
— Что именно развалилось? — устало спросила Валя. Она только что вернулась, в руках пакет с грязным бельем. — Ты готовить разучился? Или посуду мыть?
— Дело не в этом.
— А в чем?
Иван не нашелся что ответить. Дело было не в быте. Дело в том, что он привык быть единственным центром ее внимания. А теперь этот центр сместился.
— Они же не дети, — попробовал он. — Как-то жили без тебя.
— Мама вчера упала в ванной. Пролежала на полу два часа, пока я не приехала. — Валентина швырнула пакет на пол. — Что, по-твоему, должна была делать? Оставить их?
— Нанять сиделку!
— На что нанять? — закричала она. — На что?
Они стояли на кухне и кричали друг на друга в первый раз за пятнадцать лет брака.
Валентина плакала, размазывая слезы по щекам. Иван чувствовал, как внутри все переворачивается.
— Ваня, ты понимаешь, что говоришь? — голос жены дрожал от гнева. — Это мои родители! Мой отец! Моя мать!
— А я что? — взорвался Иван. — Я тебе кто? Квартирант? Сосед по коммуналке?
— Ты мой муж! Но они…
— Но они важнее! — перебил он. — Я понял уже! Пятнадцать лет мы жили нормально, а теперь ты вдруг вспомнила про родительский долг!
Валентина отшатнулась, словно он ударил ее.
— Как ты можешь такое говорить? Ваня, они старые, больные…
— А мне что, тридцать? — рявкнул Иван. — Я тоже устаю!
Я тоже хочу, чтобы дома было уютно! Чтобы жена была рядом, а не мотались черт знает где!
— Значит, по-твоему, я должна их бросить? Пусть ум.ирают одни?
— Я не говорил «ум.ирают»! Но пусть живут сами! У них есть деньги, пусть нанимают помощницу!
— Какие деньги? — закричала Валентина. —Ты знаешь, сколько стоит сиделка? Пятьсот рублей в час! И это минимум!
Иван растерялся. Он никогда не считал, сколько стоят услуги сиделки.
— Ну… — забормотал он. — Может, не каждый день… По часу в день…
— По часу? — Валентина засмеялась истерически. — Ваня, ты слышишь себя? За час убрать, приготовить, помыть, постирать? Это невозможно!
— Да не могу я так больше! — заорал Иван, стукнув кулаком по столу. — Не могу видеть, как ты от меня уходишь! Каждый день!
Каждый божий день ты там, а не здесь!
Слова вылетели сами собой, и он понял — вот оно, самое главное. Не быт, не ужин, не немытая посуда. Стр.ах потерять ее. Стр.ах остаться одному.
Валентина смотрела на него расширенными глазами.
— Значит, дело не в деньгах, — тихо сказала она. — Дело в том, что ты ревнуешь меня к собственным родителям.
— Не ревную! — вспылил Иван, хотя понимал — она права. — Просто… просто хочу, чтобы ты была женой, а не сиделкой!
— А если бы твои родители были живы? — спросила Валентина. — Ты бы их бросил?
Иван открыл рот и захлопнул.
Родители… Если бы они дожили до такого возраста, он бы, наверное, тоже помогал. Наверное.
Но это же другое дело!
— Мои родители ум.ерли… — начал он.
— А мои нет! — перебила Валентина.
— Значит так, — сказал он тихо. — К ним больше не ездишь.
А если хочешь помогать деньгами — максимум две тысячи в месяц. Этого достаточно на сиделку пару раз.
— Что?
— Не ездишь больше. И денег больше двух тысяч не даешь. Все. Я запрещаю.
Валентина стояла посреди кухни — маленькая, растрепанная, с заплаканным лицом. И смотрела на мужа так, словно видела его впервые.
— Запрещаешь, — медленно повторила она. — Мне. Сорокалетней женщине. Запрещаешь помогать ум.ирающим родителям.
— Валя…
— Две тысячи в месяц, — продолжала она, не слушая его. — Это четыре визита сиделки. По часу каждый.
Итого четыре часа помощи в месяц. Остальное время пусть сидят го.лодные? В грязи?
Она замолчала. Вытерла слезы и долго смотрела на мужа. Потом развернулась и вышла из кухни.
Утром ее чемодан стоял в прихожей.
— Валя… — начал Иван.
— Не надо, — перебила она. — Ты принял решение и сделал свой выбор. А теперь я делаю свой.
Дверь хлопнула. Иван остался один.
Первые дни казались даже приятными. Никто не упрекал за разбросанные носки. Можно было смотреть футбол допоздна, есть из кастрюли. Свобода.
Но через неделю стало ясно — так не пойдет. Иван нашел домработницу через объявление.
Женщина лет сорока, Галина, приходила два раза в неделю. Мыла, стирала, готовила на два-три дня вперед. Стоило это двенадцать тысяч в месяц.
— А жена где? — поинтересовалась она как-то.
— Разошлись, — коротко ответил Иван.
Галина сочувственно цокнула языком и принялась драить раковину.
Про Валентину Иван узнавал обрывками. Соседка рассказала, что видела ее в поликлинике с пожилым мужчиной — видимо, отцом.
Сослуживец упомянул, что встретил ее в театре с каким-то интеллигентным типом.
А потом Валентина подала на развод.
Новость о том, что бывшая жена снова замужем, Иван узнал от той же соседки.
Та сообщила это с нескрываемым ехидством:
— А ваша Валентина замуж вышла. За врача какого-то. Говорят, вдовец, дети у него.
Иван кивнул и закрыл дверь. Сел на диван и долго смотрел в потолок.
Значит, нашла себе новую семью. С детьми. Интересно, как она с ними справляется?
Годы потекли незаметно. Галина исправно приходила по расписанию. Иван работал, смотрел телевизор, изредка встречался с друзьями. Жизнь устоялась.
До того дня, когда ему исполнилось шестьдесят. Работать стало тяжело — то спина схватит, то давление подскочит. Иван вышел на пенсию.
Он подал документы, получил справки. Пенсия оказалась меньше, чем ожидал — восемнадцать тысяч.
С учетом того, что коммунальные платежи выросли до семи тысяч, оставалось совсем немного.
Первое, что пришлось сократить — домработницу.
Остался один. В шестьдесят лет начал заново стирать и готовить. Руки не слушались, спина болела от мытья полов.
То, что раньше Валентина делала легко и незаметно, теперь отнимало половину дня.
Через полгода Иван понял — надо что-то менять. И тогда он решился на звонок.
— Алло? — знакомый голос показался чужим.
— Валя… Это Ваня.
Пауза.
— Что тебе нужно?
— Поговорить.
Слова не шли. Иван мялся, держа трубку.
— Я… Понял, что был неправ. Извини.
— И?
— Я хочу все исправить.
Валентина засмеялась.
— Исправить? Ваня, прошло десять лет. Десять лет!
— Я знаю, но…
— За все надо платить, — перебила она. — А понимать нужно было вовремя.
Гудки. Иван медленно положил трубку.
Вечером он сидел на той же кухне, за тем же столом. Желтые занавески выцвели, кофты Валентины на стуле давно не было. Только его тапочки у холодильника — постаревшие, стоптанные.
За окном включились фонари. В соседних квартирах светились окна — там жили семьи, там кто-то кого-то ждал к ужину. А он остался один.
Золовка-лгунья