— Всё. Мы с тебя больше денег тянуть не можем, — вздохнула Вера, переложив с колена на пол коробку с детскими вещами. — Выкручивайтесь как хотите. Хоть комнату снимайте.
Оля кивнула. Хотелось обидеться, но не получалось. Вера была права. Уже третий месяц они с сыном жили у неё и Василия на даче. Планировалось максимум на пару недель — пока в доме трубы поменяют. Но с мастерами не задалось, потом выяснилось, что придётся менять и полы. А потом ещё и у Кирилла на работе пошли задержки по зарплате. Всё накрутилось как снежный ком.
Оля честно старалась: готовила, убирала, бегала по огороду с лейкой, и заодно нянчила Иришку — дочку сестры Кирилла. Та тоже перекантовывалась на даче, пока её мама развлекалась в Турции. Так что Вера внакладе не была.
Но она-то — не возражала. Возражали другие.
— Слушай, — сказала как-то вечером Лена, жена брата Кирилла. — Мы с Сашкой тоже думали к родителям на дачу подвинуться. Летом что в квартире сидеть? А тут вы… Иришка эта визжит целыми днями. Василий вон чуть с ума не сошёл.
Оля только плечами пожала. Проблема не в ребёнке, не в комнате. Проблема в самих людях. Вере и Василию они не мешали. Зато Лена — да. С самого первого дня её кривой взгляд бросался в глаза. И ехидные подколки — тоже.
— А чё ты не работаешь? — спросила как-то Лена. — Всё с сыном да с племянницей. Мы вон обе с Сашкой пашем, ипотеку тянем. А ты как барыня тут.
— Так я в декрете. И сына не с кем оставить. Пока он на мне — ни садика, ни школы ещё.
— Понятно. — Лена усмехнулась. — Удобненько.
Первые звоночки начались с мелочей. Лена жаловалась, что Илья разрисовал её ежедневник. Хотя Оля точно помнила, как он ползал с карандашами по старым газетам. Потом — что Оля варит слишком жирный борщ и у тёщи от него изжога. А уж когда у неё «исчезла» новая тушь, и она обвинила в этом Иришку, — Оля почувствовала, что запахло настоящей враждой.
— Ты в следующий раз свои вещи подальше убирай, — буркнула она Лене. — Это дети. Не на пол же косметику бросать.
— Это у вас в семье, может, нормально вещи воровать. А у нас — нет, — отрезала Лена. — И если уж на то пошло, ты здесь вообще никто.
Сашка — брат Кирилла — молчал. Как и всегда. Он был как призрак. До поры. Пока Лена не решала, когда и что он должен сказать.
Кирилл пытался быть миротворцем:
— Оленька, давай потерпим чуть-чуть. Скоро получку дадут, снимем что-нибудь. Ну не выгонять же нас родные?
— Кто родные? — фыркнула Оля. — Она мне не родная. Я тут вообще чужая.
Всё обострилось, когда Вера уехала на две недели к старшей сестре, помогать с больной свёкровью. Остались они впятером: Оля, Кирилл, дети, Лена и Саша.
И с первых же дней начался ад.
Первым делом Лена «случайно» выбросила в мусор Олины контейнеры с замороженными блинчиками.
— А я не знала, что это твоё. Подумала, старьё какое-то.
Потом — вылила суп, сваренный на три дня вперёд.
— Ну, знаешь, у нас в семье всё свежее всегда. Не любим вчерашнее.
Когда у Ильи поднялась температура, и Оля попросила Сашу на пару часов посидеть с Иришкой, потому что Кирилл задерживался, а ей нужно было в аптеку — получила отказ:
— У меня вообще-то работа. Я дома, но это не значит, что я свободен.
— А я? Я с ребёнком на руках, у которого сорок температура. Мне выйти на пятнадцать минут!
— Я тут не няня, — подал голос из комнаты Саша.
Лена добавила:
— Вот именно. Не на тех напала.
Кирилл всё чаще начинал подвывать, что «надо быть терпимей».
— Нам сейчас всем тяжело, — говорил он, отводя глаза.
— Тебе тяжело — ты идёшь курить в лес. Мне тяжело — я варю на всех, убираю и мою посуду. Где здесь одинаково тяжело?
— Ну, ты же знаешь Лену… Она резкая, но не со зла.
— Она хамка. И ты это знаешь. Но тебе удобно молчать.
Точка кипения наступила через неделю, когда Лена привела подруг с детьми — «развлечь Иришку, а то с вашим Ильёй она с ума сходит». В доме было восемь человек. Крики, визг, заляпанные стены, крошки в постели, мокрые полотенца на полу. Оля сдерживалась весь день. Но к вечеру, когда дети с ног сбили полку в ванной, не выдержала:
— Ты в своём уме? Это не ваша дача!
— А ты вообще кто такая? — Лена прищурилась. — Понаехали тут, устроили из дачи коммуналку. И ещё рот открывают.
Вечером она слышала, как Лена шепчется с Сашей:
— Они же на шее у всех сидят. Вечно у них что-то не так. Сначала у неё «ребёнок болеет», потом «Кирилл не получает». Это что — оправдание? Пусть живут по средствам!
— М-да, — кивнул Саша. — Хватит уже терпеть.
На следующий день Лена открыла холодильник, глянула на кастрюлю и резко захлопнула дверцу:
— Надеюсь, это не ты опять на всех борщ сварила? Я тебя просила не лезть на мою кухню.
— Твоя кухня? — Оля встала, вытирая руки о полотенце. — Это дом Веры и Василия.
— Которые, кстати, уехали. А нас они тут давно ждали, между прочим.
Оля молчала. Губы сжались. В голове стучало: «Досчитай до десяти. Спокойно. Не поддавайся».
Но спокойствие заканчивалось. Быстро.
Оля не сказала ничего. Только крепче сжала губы. Знала: если сейчас начнёт говорить — сорвётся. А потом Кирилл будет опять просить: «Ну, Оленька, будь мудрее. Не надо ругаться. Надо терпеть».
А она больше не хотела быть мудрее всех. Она устала.
На следующий день Лена вытащила постиранное Олино бельё из машинки, не дождавшись конца стирки. Развесила своё, а её выкинула в таз.
— У нас тут не прачечная, если что, — бросила она, проходя мимо.
Кирилл в этот момент спал. У него была смена с пяти утра. Оля пошла в комнату и села рядом. Несколько минут просто смотрела в одну точку. Потом прошептала:
— Мы снимаем жильё. Любое. Хоть комнату в бараке. Но я здесь больше не останусь.
Но снять жильё оказалось не так-то просто. Те, что в их бюджете — с плесенью и соседями-алкашами. Те, что нормальные — стоили как крыло от самолёта. За один вечер Оля обзвонила восемь объявлений — и везде отказ.
— С грудным? Нет, нам таких не надо.
— Без справки о доходах? Тогда до свидания.
— Без залога и комиссии — нет.
Она сидела за ноутбуком и чувствовала, как её охватывает безысходность. За спиной возился Илья, бормоча себе под нос. Кирилл где-то задерживался. А в соседней комнате Лена включила музыку — громко. С вызовом.
Вечером за ужином Саша спокойно сказал:
— Мы с Леной решили, что с завтрашнего дня будете готовить только для себя. А то у нас продукты заканчиваются быстрее, чем мы их покупаем.
Оля посмотрела на Кирилла. Тот молча ковырял картошку.
— И ещё, — добавила Лена. — Просьба не занимать стиралку по утрам. Мне надо к десяти быть на онлайн-конференции, а гул в коридоре мешает.
Вера позвонила через день. Голос у неё был уставший:
— Как вы там, дети мои?
— Всё нормально, — соврала Оля. — Придержимся пока. А вы не торопитесь. Отдохните хоть немного.
На следующий день она проснулась от крика.
— Кто трогал мои духи? — визжала Лена.
Оля выскочила в коридор. Увидела, как Лена держит в руках флакон — пустой.
— Что случилось?
— Что случилось? — передразнила та. — Это что, твой сын сделал? Или ты? Вы же у нас тут как саранча — везде лезете.
Оля почувствовала, как в ней поднимается злость. Но ответить не успела — выбежал Илья.
— Я не трогал ничего, мам! Я только мыл руки!
— Конечно, — закатила глаза Лена. — Мыл он. С духами.
Саша молча снимал это на телефон.
— Всё, — сказала Оля Кириллу вечером. — Я поеду к Рите. У них однушка, но хотя бы спокойно. На пару недель. Потом — снимем что-то. Но тут я не останусь.
Кирилл опустил голову.
— Я понимаю. Только… мне пока надо тут. Работа рядом, мать приедет — надо поговорить.
— С тобой? Или с ними?
Он не ответил.
Рита — Олина подруга, — приняла их без вопросов. У неё была обычная однушка, с диваном и детской кроваткой, которую она достала откуда-то из балкона. Сама Рита с ребёнком жила в комнате, Оле отдала кухню.
— Знаешь, — сказала она как-то вечером, — я бы на твоём месте давно высказала этой Ленке. Или засняла, что она творит, и Вере показала.
— А Вера всё равно бы не поверила. Она их знает, они у неё — «родные».
— Ну тогда остаётся одно — поставить границу
— Подожди, Оленька, — попытался остановить Кирилл. — Это просто праздник. Давай без сцены. Мама старалась…
— Пусть она дальше старается, — отрезала Оля. — Без нас.
Она схватила сумочку, взяла Илью за руку и направилась к выходу. Кирилл помедлил, но пошёл следом. Только в машине сказал:
— Ты бы хоть дала шанс наладить. Всё же семья…
— Ты правда до сих пор не понял, что они не семья? — повернулась к нему Оля. — Семья — это где безопасно. Где тебе не плюют в спину и не говорят за глаза, что ты саранча. А они — это паразиты. С виду родные, а по факту — чужие.
Кирилл вздохнул, но не стал спорить.
Вера долго потом звонила. Сначала извинялась. Потом оправдывалась. Потом просила «не разрывать отношения».
— Я же тебя люблю, доченька, — говорила она. — Вы у меня одни.
— Вы нас и раньше не слышали, — устало отвечала Оля. — Когда было нужно.
Прошло два месяца. Осень. Оля вышла на удалёнку, устроилась редактором. Кирилл — на вахту. Сын пошёл в сад, благодаря Рите, которая помогла с пропиской. Жизнь потихоньку выравнивалась.
А потом Вера снова позвонила.
— Ленка с Сашей попросились к нам на дачу. На пару недель. У них там ремонт, грязище. А я с Василием пока в городе, дом свободен…
Оля молчала. Ждала продолжения.
— …и они уже вещи перевезли. Ну, поставили временно, пока не заселятся. Я, конечно, сказала — на короткий срок. Но сама знаешь…
Оля глубоко вдохнула. Почувствовала, как внутри снова поднимается старая знакомая злость.
— Понятно, — сказала она. — Они зашли без разрешения?
— Ну… ключи у них остались. Я как-то не придала значения. Да и…
— Не надо. Всё ясно.
В тот же вечер они поехали на дачу. С Верыным ключом. С сыном и Ритой — та вызвалась помочь.
В доме стояли коробки. Плед на диване, сушилка с бельём, пара кастрюль на плите. Ботинки Саши в прихожей. В спальне — косметичка Лены.
Оля собрала всё молча. Сложила аккуратно в сумки. Рита стояла рядом, помогала, не задавая вопросов.
Когда всё было упаковано, Оля вышла на крыльцо, набрала номер Веры.
— Я сейчас вынесу их вещи на веранду. Пусть забирают. В дом они больше не войдут.
— Оленька, подожди… Ну зачем так резко?
— Потому что мягко с ними не работает. Вы сами это знаете.
— Но вдруг они обидятся?
— Обидятся? Прекрасно. Пусть знают, каково это.
Она положила трубку. Подошла к дверям, закрыла их изнутри и вышла с ключом в руке.
Кирилл сидел в машине. Оля посмотрела на него — и впервые за долгое время почувствовала уверенность в себе.
— Они тут не останутся. Сначала вещи — потом дверь, — сказала она. — Я больше не отступлю. Ни на шаг.
В тот вечер никто не позвонил. Ни Лена, ни Саша, ни Вера. Только тишина.
На следующее утро Рита сбросила сообщение:
«Саша написал, что ты “перегнула”. Что ты теперь — как они. Только злее.»
Оля не ответила. Просто удалила сообщение.
Иногда, чтобы выбраться из болота, надо испачкаться. Но главное — выбраться.
На дачу они с Кириллом поехали на выходные. Поставили новую дверь. Поменяли замки. Навели порядок.
Никто не появлялся. Никто не пытался «поговорить».
Значит, всё было правильно.
Впереди — долгие разговоры, попытки замять и «начать заново». Но Оля знала: назад дороги нет.
Она больше не позволит сесть себе на шею. Даже если для кого-то это будет «нелюбезно».
Потому что в её доме теперь действовало одно правило:
Сначала вещи — потом дверь.
Иначе — никак.
Дочь мужа от первого брака