— Мама, ма-а-а-а-а-ам! – под дверью уголка задумчивости нарастал полноценный рев.
Алина устало вздохнула и постаралась зажать руками уши. Ну хотя бы свои дела можно спокойно сделать без лезущей на руки дочери.
И пусть ценой этому будет полчаса истерики. Уже становились понятны те «равнодушные и черствые женщины», которые при виде истерики (десятой за день) любимой дитятки отмахиваются и говорят, что больше поплачет – меньше в горшок потом надует.
Рев прекратился. Видимо, действительно, когда нет результата, то и усилия прикладывать к достижению цели неохота. И ребенок это понял.
Понял раньше, чем сама Алина, из-за чего теперь и вынуждена круглосуточно сидеть дома, привязанная к маленькой дочери.
Одно радовало – через две недели должны были дать садик. Она вернется на работу и наконец-то этот декретный ад закончится.
Да, конечно, ребенок будет постоянно болеть (ее этим уже только ленивый не запугивал), но в те моменты, когда она будет в садике, у Алины появится хоть какая-то отдушина и возможность вырваться из беличьего колеса.
Возможность, которую ей раньше никто не предоставлял.
— О, натюрморт стандартный, дома не прибрано, обувь посреди прихожей валяется, поесть тоже наверняка нет, да еще и пакеты с мусором меня со вчерашнего ждут.
— Андрей, давай только ты не начинай, — устало вздохнула Алина, чувствуя, как дочь привычно повисла у нее на ноге, что-то лопоча.
Смысл того, что она говорит, Алина уловить уже не пыталась, не было сил.
— А я еще и не начинал. Хотя начать хочется. Знаешь, что хочется начать? Бракоразводный процесс, чтобы оставить дочь себе и выкинуть никчемную приживалку из своей жизни, — вспылил Андрей.
Алина встрепенулась. Раньше, конечно, муж ворчал, приходя домой, но никогда еще не доходило до оскорблений и угрозы разводом. Впрочем…
Ее ведь предупреждали, что этим все кончится. Что обычно именно на этом этапе все заканчивается, когда любящий отец решает, что все, наигрался в семью, и вышвыривает и жену и ребенка за порог собственного дома.
Хотя стоп… Что-что он там сейчас сказал?
Хотелось бы сказать, что у Алины в голове созрел какой-то план, но нет. Это было просто мгновенное озарение, что вот сейчас она уйдет – и никто не будет рядом орать.
Предложение, еще минуту назад воспринимавшееся угрозой, сейчас показалось избавлением.
— Себе, говоришь, дочь оставить хочешь? – криво усмехнулась Алина. – А давай, оставляй. Думаешь, ты легко с ней справишься без помощи откуда бы то ни было?
— А что, думаешь, так сложно ребенком заниматься? – с вызовом во взгляде произнес Андрей. – Твоя мама троих вырастила – и без каких-либо проблем обошлась, а ты строишь здесь из себя умирающую.
— А при чем здесь моя мама? Стой, так это что, она тебя против меня настроила?
— Не выдумывай, никто против тебя меня не настраивает. Она просто пытается хоть как-то тебя воспитать, пусть и моими руками.
Ее можно понять, единственная дочь – а ни прибраться толком, ни приготовить нормально, позор семьи, да и только.
Алина покачала головой. Даже затуманенный недосыпом мозг понимал: «любящая» мать добивалась вот этого вот сценария неспроста.
Но с какой именно целью – пока было не ясно. Вполне возможно, что имела место цель «навалить кучу просто чтобы навалить кучу», но чаще всего за вмешательством Елизаветы Аркадьевны в жизнь каждого из троих детей стояло нечто большее, чем скука или принципиальное желание превратить их существование в ад.
Осталось понять, чего именно добивалась мама. Но для этого надо было привести мозги в порядок, а сделать это в квартире с виснущей на ноге дочерью и высказывающим претензии мужем возможным не представляется.
— Хорошо, я могу уйти, не вопрос. Если считаешь, что ты с ней справишься, то не вопрос, — Алина кивнула головой на все еще пытающейся что-то рассказывать прямо поверх начинающейся ссоры Вику.
— А что, думаешь, не справлюсь? Конечно, это такое сложное дело, с утра завтрак поставить, мультики включить, игрушку дать и весь день хоть спать, хоть в телевизор таращиться.
У меня как раз с понедельника отпуск, ну а завтра и послезавтра два дня выходных. До садика дома дотянем, а там вообще проблем не будет – самоуверенно произнес Андрей.
— Ну дотягивай. Если вдруг что – телефонный номер знаешь. Не блокирую только потому, что у нас общий ребенок, так и знай.
И когда ты мне позвонишь – думай очень старательно, что именно скажешь, — злость все-таки поднялась, пусть и не сильно заметно из-за усталости.
Отцепив от своей ноги моментально заоравшую Вику, Алина подхватила дочь на руки и протянула Андрею.
– Викочка, смотри, папа. Папа очень хороший, папа о тебе будет заботится. Сейчас папа с тобой поиграет, а мама пойдет погуляет. Мама еще вернется, не переживай.
В том, что она сюда еще вернется, Алина не сомневалась. Как и не сомневалась в том, что Андрею надо дать хлебнуть всех тягот жизни в одной квартире с Викой до того, как решать вопрос с тем, что ему налила в уши Алинина мать.
Наскоро покидав в небольшой рюкзак вещи на первое время и прихватив ноутбук с телефоном, Алина вышла из квартиры и спустилась в подъезд. Уже сидя около него на лавочке, набрала старшему брату.
— Ну, чего тебе?
— Сеня, мне можно у тебя пожить? Не волнуйся, ненадолго, всего месяц, я через две недели на работу выхожу. Ну а как получу первую зарплату – сразу же от тебя съеду.
— Да мне как-то фиолетово, хочешь – приезжай живи, комната свободная есть, — судя по характерной паузе, Сеня пожал плечами.
— Я приду минут через сорок, — пообещала Алина.
«Приду» было именно «приду», потому что на карточке у нее оставалось три тысячи рублей и тратить хоть сколько-нибудь из этой суммы на проезд было бы решением опрометчивым.
Тут уж выбор либо покататься, либо пачку макарон купить. Прямо как в студенческую жизнь вернулась…
Усмехнувшись своим мыслям, Алина вздохнула и быстрым шагом двинулась по знакомым координатам.
У Сени пока потусуется, заодно – выяснит, что именно надо было «любящей маме». Ну а там, возможно, и Андрей что-то осознает и позвонит ей. Будет решать по мере развития событий, короче говоря.
Идя по знакомым с детства улицам родного города. Алина прокручивала в голове события своей жизни пытаясь понять глубину материнского лицемерия.
И заодно – нет-нет да сворачивала на мысли о том, чего же такого понадобилось родительнице, что она решила разрушить брак дочери.
Ответ пришел сам на следующее утро, а пока же в голове возникали картинки прошлого.
В основном – того, как мать «воспитывала» троих детей, о чем стремилась рассказать всем встречным и поперечным к месту и не очень.
Со слов матери она получалась эдакой героиней, которая в нелегкое время вместо того, чтобы сдать троицу мелких на попечение государства, рвала жилы на трех работах и горбатилась вторую смену дома ради того, чтобы у детишек была еда в холодильнике, одежда в шкафу и тетрадки в рюкзаке.
Вот только половина сказанного минимум была ложью. Верней даже не ложью, а как бы это сказать… Приукрашиванием действительности.
Потому что работа у матери была только одна. А все ее «задержки на работе» на самом деле были попытками наладить личную жизнь.
До сих пор безуспешными, в чем она, несомненно, винила исключительно Сеню и Алину. Средний сын, Артур, в разговоре практически не упоминался, потому что домой даже из армии возвращаться не стал.
Подписал контракт, прошел обучение и сейчас вроде бы как продолжает нести службу в далеком северном городе, лишь пару раз в год поздравляя сестру и брата с праздниками.
Сеня же и Алина остались на исторической родине, при этом первый с родительницей почти не общался, а вот Алина вынуждена была до брака жить на ее территории и потому – больше всех отслушивала претензий и к детям, и к жизни.
Да только мама в своих претензиях и рассказах о героическом прошлом никогда не упоминала, что эти самые дети росли, фактически, предоставленные сами себе.
До тех пор, пока Семену не исполнилось двенадцать, за ними присматривала вполглаза бабушка, мать Елизаветы Аркадьевны.
Но потом она ум..ерла и у Сени с Артуром и Алиной началась совершенно другая жизнь.
Такая, которой родной дочери Алина точно не желала и не могла допустить повторения подобных историй с ней, поэтому и относилась к декрету и вообще присмотру за ребенком куда более ответственно, чем было принято заботиться о ней самой.
Сын хотел отселить маму в комнату