Людмила работала кассиром и знала цену каждой копейке. Зарплата у неё была приличная — сорок две тысячи плюс премии. Не богато, но и не бедно для их города.
Алексей получал чуть больше — пятьдесят тысяч в месяц на заводе. Работал мастером участка, ответственность большая — под началом двадцать человек, план, качество, безопасность. Уставал к вечеру, но работа нравилась.
Денег хватало на нормальную жизнь — квартира двушка, машина иномарка, но надёжная, отпуск раз в год на юг.
Дети не завелись — так сложилось. Сначала откладывали, потом лечились, потом махнули рукой. Зато жили спокойно, без особых потрясений. Людмила иногда жалела — хотелось материнства, семейных праздников с детскими голосами. Но Алексей философски говорил: «Что есть, то есть. Зато друг на друга времени хватает.»
Восемь лет вместе. Людмила считала себя счастливой — муж не пьёт, не гуляет, работящий, надёжный.
По характеру спокойный, домашний. Любил по выходным на рыбалку съездить или в гараже с машиной повозиться. До последнего времени жили дружно, каждый тратил свою зарплату как считал нужным, никто не придирался.
В октябре Людмила заболела гриппом — подхватила в маршрутке, видимо. Температура поднялась до тридцати восьми, ломило всё тело. Алексей с утра ушёл на работу, оставил ей термометр, лекарства и термос с чаем.
— Лежи, не вставай, — сказал он, поправляя одеяло. — Если что — звони.
Людмила лежала, дремала, слушала радио. За окном моросил дождь, день был серый, унылый. К обеду стало легче, температура упала до тридцати семи.
В два часа дня пришёл почтальон. Людмила кое-как встала, накинула халат, открыла дверь. Женщина средних лет, знакомая — Вера Петровна, работала на почте уже лет пятнадцать.
— Заказное письмо Алексею Викторовичу, — сказала она, протягивая конверт. — Распишитесь.
Людмила машинально расписалась, взяла письмо. На конверте — логотип банка и пометка красными буквами «Уведомление».
Уведомление? Какое уведомление?
Алексей никогда не упоминал о кредитах. Последний раз брали деньги в банке года три назад — на машину, но тот давно закрыли.
Людмила повертела конверт в руках. Можно, конечно, отложить до прихода мужа и спросить. А можно… Любопытство пересилило — она вскрыла конверт.
Уведомление о ежемесячном платеже по потребительскому кредиту. Сумма задолженности — сто двадцать тысяч рублей. Ежемесячный платёж — двенадцать тысяч. Дата следующего платежа — 15 октября. До просрочки оставалось пять дней.
Людмила перечитала уведомление несколько раз, не веря глазам. Кредит на сто двадцать тысяч? Когда он его брал? И главное — зачем? Почему молчал?
За восемь лет совместной жизни они привыкли обсуждать все крупные траты, советоваться друг с другом.
Она села на диван — мелкий шрифт плохо различался. Дата оформления кредита — 15 апреля. Полгода назад. Цель — «личные нужды». Процентная ставка — двадцать восемь процентов годовых. Срок — три года.
Что за личные нужды? Алексей никаких крупных покупок не делал. Машину не менял, технику не покупал, ремонт не затевал. Куда могли деться сто двадцать тысяч рублей?
Вечером Алексей пришёл с работы как обычно — поцеловал её в щёку, спросил о самочувствии, поужинали вместе котлетами, которые она со вчера приготовила. Посмотрели новости, поговорили о том о сём — он рассказывал про работу, она жаловалась на грипп.
Людмила ждала, что он вот-вот расскажет про кредит, но он молчал. Вёл себя обычно — спокойно, немного устало, как всегда после рабочего дня. Только, может быть, был чуть более задумчивым, но Людмила списала это на её болезнь.
— Письма сегодня приходили? — спросил он между делом, убирая посуду.
— Да, одно заказное. На твоё имя.
— А, это… наверное, реклама какая-то, — отмахнулся Алексей. — Банки любят рассылки делать.
Он даже не спросил, где письмо.
На следующий день, когда Алексей ушёл на работу, Людмила обыскала их общую тумбочку, где обычно лежали все важные документы. В самом дальнем углу, под старыми справками и инструкциями от бытовой техники, она нашла кредитный договор.
Дата оформления — 15 апреля. Полгода назад. Сумма — сто двадцать тысяч рублей. Цель кредита — «личные нужды». Поручителей нет, залога тоже. Просто потребительский кредит под честное слово.
Людмила внимательно изучила документ. Алексей расписался собственноручно, копию паспорта приложил, справку о доходах. Всё честно, официально. Но на что потратил — загадка.
А потом она вспомнила весенние разговоры мужа с другом Петровым. Тот приходил к ним домой, сидели на кухне, что-то обсуждали. Людмила не вслушивалась особо, но краем уха слышала слова «мастерская», «дело», «хорошие деньги».
Петров работал слесарем на том же заводе, что и Алексей. Мужчины были дружны лет десять, вместе рыбачили, машины чинили. И вот весной Петров загорелся идеей — открыть частную слесарную мастерскую. Говорил, что заказов много, люди готовы платить за качественную работу.
Неужели Алексей дал ему денег на это дело? Сто двадцать тысяч — вполне хватило бы на оборудование, аренду помещения, первоначальные расходы.
Людмила решила не устраивать допрос с пристрастием. Если Алексей молчит — значит, есть серьёзные причины. Стыдно, наверное. Или боится расстроить. А может, надеется сам разобраться, вернуть деньги и закрыть кредит без её участия.
Но двенадцать тысяч в месяц — это четверть его зарплаты. Тяжёлая ноша для семейного бюджета. И если дело с Петровым провалилось, то взять деньги неоткуда.
Помочь-то можно. И незаметно. Сто двадцать тысяч — сумма большая, но не критичная. У неё есть накопления на депозите — тысяч пятьдесят. Плюс можно экономить, откладывать каждый месяц. Если совсем затянуть пояс — реально по десять-двенадцать тысяч в месяц собирать.
Главное — чтобы Алексей не заподозрил. Нужно делать вид, что живёт как обычно, тратит деньги на себя, ни о чём не догадывается.
Людмила села с калькулятором, блокнотом, составила план. Маникюр — две тысячи в месяц, можно отменить и делать самой. Салон красоты — полторы тысячи, заменить домашними процедурами. Хорошая косметика — ещё тысяча, покупать самую дешёвую. Одежда — тысяч пять в месяц обычно тратила, можно донашивать старое.
Получалось около десяти тысяч экономии ежемесячно. За год — сто двадцать тысяч. Как раз на закрытие кредита. А чтобы Алексей ничего не заподозрил, придётся играть спектакль — делать вид, что тратит деньги как раньше.
С ноября Людмила начала «операцию спасение мужа». Маникюр отменила сразу — мастеру Ирине сказала, что временно перерыв делает. Вместо двух тысяч за профессиональный маникюр покупала лак за сто рублей и красила ногти дома. Получалось, конечно, хуже, но экономия существенная.
Вместо похода в салон красоты раз в месяц стала делать маски дома — из огурцов, сметаны, овсянки. Интернет полон рецептов, а экономия — полторы тысячи ежемесячно.
Косметику покупала теперь в обычном магазине — самую дешёвую. Крем за сто пятьдесят рублей вместо тысячи, тушь за двести вместо восьмисот. Конечно, качество хуже, но кожа пока терпела.
С одеждой сложнее — нужно было создать видимость покупок. Людмила стала носить домой пустые пакеты из магазинов, где раньше действительно покупала. Брала их у подруг, коллег по работе, иногда просто заходила в бутик, просила пакет «для подарка».
— Блузочку новую купила, — говорила она Алексею, показывая пакет.
— Красивая? — рассеянно спрашивал он.
— Очень. Завтра на работу надену.
А на работу шла в старой блузке, которую носила уже третий год. Благо, коллеги особо не обращали внимания на её гардероб. А муж даже не замечал разницы.
Каждый сэкономленный рубль Людмила аккуратно складывала в коробку из-под сапог. Деньги перевязывала резинками по пять тысяч, подписывала — «ноябрь», «декабрь». К концу ноября в коробке лежало одиннадцать тысяч. К концу декабря — двадцать три. К концу января — тридцать четыре.
График работал. Ещё несколько месяцев — и сумма будет достаточной для закрытия кредита.
Тем временем Алексей становился всё более нервным. Первые признаки Людмила заметила в декабре — муж стал хуже спать, ворочался по ночам, вздыхал. Аппетит пропал, за ужином только ковырялся в тарелке вилкой.
— Леш, ты не заболел? — спрашивала она.
— Да нет, просто на работе напряжёнка.
Но Людмила-то знала настоящую причину. Кредитные платежи и просрочка. А тут ещё Новый год на носу со всеми расходами.
В январе Алексей стал очень уж раздражительным. Придирался к мелочам, огрызался по пустякам. Дома создалась напряжённая атмосфера — Людмила ходила на цыпочках, боясь лишний раз потревожить мужа.
— Что с тобой творится? — спросила она как-то.
— Да всё достало, — буркнул он. — Работа, люди, жизнь вся.
Людмила понимала — это от безысходности. Долг висит, а выхода не видно. Хотелось обнять, успокоить, сказать, что всё будет хорошо. Но тогда пришлось бы признаться, что знает про кредит.
В феврале началось то, чего Людмила не ожидала. Алексей стал обращать внимание на её покупки.
— Опять что-то купила? — спросил он, увидев пакет в её руках.
— Туфли, — соврала Людмила. В пакете лежала дешёвая майка за триста рублей.
— Сколько стоили?
— Три тысячи.
— Дорого. Может, хватит тратиться?
Людмила удивилась. Раньше он никогда не интересовался её покупками.
А изменилось то, что Алексей начал срываться от стресса. Кредит давил, деньги кончались, а жена, по его мнению, продолжала «транжирить».
— Ты посмотри на себя, — сказал он как-то вечером. — Всё время что-то покупаешь. То туфли, то крем, то ещё что-то.
— Леш, я же не каждый день хожу по магазинам…
— Почти каждый! И всё на себя, на себя!
— А на что мне тратить свои деньги?
— О семье можно думать!
Людмила молчала. Объяснить, что она как раз о семье думает, не могла.
Алексей же раздражался всё больше. Каждая её «покупка» выводила его из себя.
— Опять маникюр делала? — спрашивал он, глядя на её руки.
А она уже давно ногти сама дома подпиливала. Но объяснять не стала.
— Опять в косметический сходила? — ворчал он, увидев пакетик.
А там лежал самый дешёвый крем за сто пятьдесят рублей. Но и это Людмила оставляла при себе.
К маю накопилось уже семьдесят тысяч. Ещё чуть-чуть — и можно будет закрыть кредит полностью.
Но апогей наступил в конце мая. Людмила «купила» новое платье — на самом деле просто принесла домой пакет от старых покупок.
— Сколько отдала? — сразу спросил Алексей.
— Пять тысяч.
— Пять тысяч за платье?! — он взорвался. — Ты что, совсем деньги считать разучилась?
— Леш, это хорошее платье…
— Хорошее! Да ты стала транжирой! Раньше скромная была, а теперь только деньги и спускаешь!
— На что спускаю?
— На всю эту ерунду! Маникюры, педикюры, платья за пять тысяч!
— Алексей, это мои деньги!
— Твои, да! Но мы же семья! А ты только о себе думаешь!
Людмила смотрела на красное лицо мужа и понимала — он на грани. Кредит его добивает, а тут ещё «жена-транжира» деньги на ветер бросает. Действовать нужно решительнее, решила она. Иначе муж дойдёт до края.
В начале июня Людмила пересчитала накопления. Сто тысяч рублей. Почти вся сумма кредита. Оставалось двадцать тысяч — их можно добрать из депозита.
Пора заканчивать спектакль.
Она дождалась выходного, когда Алексей был дома, и села с ним за кухонный стол.
— Леш, нам поговорить надо.
— О чём? — он настороженно посмотрел на неё.
— О деньгах.
— Про твои покупки? Что ещё решила купить?
— Не про покупки. Про кредит.
Алексей побледнел:
— Какой кредит?
— Тот, который ты скрываешь. На сто двадцать тысяч.
— Откуда ты…
— Письмо из банка осенью пришло. Я расписалась и прочитала.
Алексей опустил голову, долго молчал. Потом тихо сказал:
— Люда, прости. Не хотел тебя расстраивать.
— Расстраивать? — Людмила встала, прошла в спальню, вернулась с коробкой. — А обвинять меня в транжирстве — это не расстраивать?
— Что это? — Алексей удивлённо посмотрел на коробку.
— Мои «транжирства». Открывай.
Он открыл крышку и ахнул. В коробке аккуратными пачками лежали деньги.
— Люда, это что?
— Сто тысяч рублей. Те самые, которые я якобы «спускала на себя» последние месяцы.
— Как сто тысяч?
— А вот так. Вместо маникюра — экономила две тысячи в месяц. Вместо хорошей косметики покупала дешёвую. Вместо новой одежды донашивала старую — ещё пять тысяч.
Алексей молчал, разглядывая деньги.
— Знаешь, зачем я это делала? — продолжила Людмила. — Чтобы помочь тебе с кредитом. Думала, расскажешь сам, попросишь помощи. А я отвечу — вот, накопила.
— Люда…
— Но ты молчал. Зато обвинял меня в том, что я только о себе думаю.
— Мне стыдно было, — прошептал Алексей. — Нас с Петровым кинули. Обещали помещение под мастерскую сдать, а потом с деньгами исчезли.
— И ты решил, что лучше меня обманывать?
— Не обманывать… скрывать. Думал, сам разберусь.
— А получилось только хуже. Ты на мне срывался, а я из кожи лезла, чтобы помочь.
— Прости, — Алексей взял её руку. — Я баран.
— Баран, — согласилась Людмила. — Но мой баран.
Она придвинула коробку к нему:
— Вот. Сто тысяч. Остальные двадцать возьмём с депозита и закроем кредит полностью.
— Ты серьёзно?
— А как ты думал? Буду смотреть, как ты мучаешься?
Алексей обнял жену, и Людмила почувствовала, как с его плеч спадает груз.
— Я тебе всё верну, — пообещал он.
— Какое «верну»? Мы семья.
— Но ты столько сил потратила…
— Потратила. Зато теперь ты знаешь, что я не транжира. И что в трудную минуту не брошу.
— Знаю, — он крепче прижал её к себе. — И больше никогда не буду врать.
— И кредиты без меня не бери.
— Не буду. Обещаю.
На следующий день они пошли в банк и закрыли кредит досрочно. А вечером Людмила купила себе хороший крем и записалась к мастеру маникюра.
— Транжиришь? — с улыбкой спросил Алексей.
— Трачу заработанные деньги на себя, — ответила она. — Как и положено.
И никто больше не возражал.
Коробка из-под обуви осталась на полке в шкафу. Пустая, но готовая к новым подвигам. На всякий случай.
Знаешь, я сначала думала — это просто ты так шутишь. А теперь понимаю, ты злая, — прошептала невестка