Когда Кира впервые увидела Нину Петровну в дверях их квартиры с чемоданом, она подумала, что речь идёт о двух-трёх днях. Может, неделя. Максим не уточнил — только пробормотал что-то про «сложную ситуацию» и что «маме нужно немного пожить у нас, пока всё не утрясётся».
В прихожей запахло чем-то приторно-сладким — духами, которые Кира помнила ещё по первой встрече. Духи, как и сама Нина Петровна, были из прошлого — чуть вычурные, с претензией на роскошь, но уже выцветшие.
— Где у вас полотенце чистое? — спросила свекровь, даже не поздоровавшись. — Я в поезде так устала… и простынь мне отдельную, на этих ваших стиральных порошках у меня кожа сохнет.
Кира проглотила раздражение. Поставила чемодан в гостиной, где стоял раскладной диван, и ушла на кухню. Там, пока наливала чай, услышала, как Нина Петровна по телефону жалуется кому-то:
— Да, пришлось приехать… У Киры квартира большая, чего пустовать-то. Всё равно сидит дома.
Сидит дома… Кира работала удалённо и вела бухгалтерию для нескольких компаний. Днём у неё была тишина, порядок и ритм. Теперь в этом ритме появился чужой человек, который, судя по тону, не собирался быть гостем в обычном смысле слова.
Первые дни всё шло по нарастающей. Нина Петровна вставала рано, шумно ставила чайник, включала радио, как будто боялась тишины. Потом шла по комнатам, поправляя вещи: передвигала вазу на столе, убирала книги в шкаф, которые Кира специально оставляла на подоконнике для удобства.
Максим уезжал на работу к восьми, а они с Ниной Петровной оставались вдвоём. В эти часы начиналась тихая осада.
— Ты зачем столько денег тратишь на продукты? Я вот в магазине у дома вчера видела куриные голени дешевле, чем твои филе. И хлеб там нормальный, без этой вашей заморской семолины, — говорила она, просматривая чеки, которые Кира оставляла на столе.
— Я не трачу лишнего. Мы едим то, что любим, — отвечала Кира спокойно.
— А Максиму не вредно? Мужику нужна сытная еда, а не твои салатики.
Постепенно претензии стали касаться всего. Кира пыталась уводить разговор, но свекровь искусно находила зацепки. Она могла сесть рядом, вздохнуть и сказать:
— Знаешь, Кирочка, у нас в семье всегда было так: сын — главный. Женщина должна… ну, ты понимаешь…
Вечерами Максим возвращался усталый и неохотно слушал жалобы. Ему казалось, что мама просто «немного капризничает», и что «это всё временно».
Но временно не заканчивалось.
Однажды, вернувшись с прогулки с подругой, Кира обнаружила, что её ноутбук сдвинут со стола, а крышка — приоткрыта. В браузере висела вкладка с интернет-банком. Сердце ухнуло вниз.
— Я просто хотела посмотреть, сколько у вас на счету, — спокойно объяснила Нина Петровна, когда Кира подошла. — Мы же теперь семья, всё общее.
Кира тогда впервые сорвалась:
— Наши счета — это не общее.
— Ты что, скрываешь от Максима? — подняла брови свекровь. — Вот и понятно, откуда у тебя эти дорогие кофточки…
В тот вечер Кира долго сидела в ванной, уставившись в пол. Понимала, что разговор с мужем неизбежен. Но в глубине души она уже знала: Максим не станет вставать на её сторону.
Через пару недель стало ясно: Нина Петровна обустраивается здесь всерьёз. Она купила себе набор ключей «на всякий случай» и завела привычку заходить в комнаты без стука. Кира несколько раз просила хотя бы предупреждать, но свекровь отвечала неизменно:
— У нас в семье нет тайн. А стучать в собственном доме — глупость.
«В собственном доме» Кира зацепила этот оборот. Формально квартира принадлежала ей — куплена до брака, в ипотеку, которую она сама тянула три года, пока Максим ещё жил с мамой. Но в разговорах Нины Петровны это упорно игнорировалось.
Однажды вечером, когда Кира раскладывала детские вещи — маленькая Маша быстро росла, и часть одежды приходилось отдавать — Нина Петровна зашла и недовольно сжала губы:
— Зачем отдаёшь? Вещи хорошие, можно продать. И вообще, Машке бы сейчас шерстяное носить, а не эту синтетику.
— Это хлопок, и он качественный, — сухо ответила Кира.
— Я же знаю, как лучше. Я тебя, может, и не учила, но жизнь-то прожила.
И началось. Совет за советом, замечание за замечанием. Всё — под соусом заботы.
Кира держалась. Но когда в один из дней она обнаружила, что Нина Петровна переставила мебель в Машиной комнате — «чтобы ребёнку светлее было» — внутри что-то щёлкнуло.
Максим в тот вечер долго мялся.
— Кира, ну ты же понимаешь, мама переживает… У неё там с жильём совсем непонятно.
— А что с жильём? — спросила Кира, и он отвёл взгляд.
Оказалось, ещё до переезда к ним Нина Петровна продала свою двухкомнатную квартиру. «В хорошие руки», но фактически — перекупщикам, чтобы закрыть старые кредиты и взять ещё один на ремонт будущего жилья у моря. Будущего, которое так и осталось в планах.
— То есть у неё теперь нет квартиры? — медленно произнесла Кира.
— Ну… временно нет, — виновато сказал Максим.
Картина стала складываться. «Пожить немного» превращалось в «пожить навсегда».
После этого разговоры о финансах стали регулярными. Нина Петровна спрашивала, сколько они тратят на коммуналку, почему платят за интернет «такие безумные деньги», и не лучше ли отключить часть каналов.
— А Машу в садик можно отдать подешевле, государственный. А то частный… зачем? — вкрадчиво начинала она. — Лучше я с ней буду сидеть.
Кира вздрогнула от самой мысли.
Но свекровь действовала тоньше. Однажды она пришла с двумя пакетами продуктов и сказала:
— Это тебе помощь. Я же понимаю, как тяжело вам платить ипотеку и всё остальное.
В пакете оказалось то, что Кира никогда не покупала: дешёвая колбаса, макароны в рваных пачках, какие-то банки тушёнки. Но Максим был тронут.
— Видишь, мама старается…
Внутри Кира чувствовала, что почва уходит из-под ног. В её квартире, за которую она платит, устанавливались чужие правила.
Кульминацией стала история с Машиным днём рождения. Кира заранее заказала торт у знакомой кондитерки, придумала украшения, договорилась с друзьями. Но в день праздника Нина Петровна с утра заявила:
— Я позвала своих подруг. Ну и соседей пару человек. Ничего, что тесновато будет, все свои.
В итоге Кира стояла на кухне, окружённая чужими разговорами и запахом дешёвого шампанского, а Маша бегала между людьми, не понимая, кто все эти «тёти».
Поздно вечером, когда они убирали квартиру, Кира услышала, как свекровь по телефону сказала кому-то:
— Я уже обустроилась. Тут всё надолго. Максим-то меня не выгонит, а Кира… куда она денется?
В ту ночь Кира почти не спала. В голове крутились не только слова, но и мысли о том, что она всё это время боялась признать: Нина Петровна не уйдёт сама. И Максим не сделает выбора.
После дня рождения всё изменилось. Не в поведении Нины Петровны — она, наоборот, стала ещё увереннее, — а в самой Кире. Будто кто-то нажал кнопку: терпеть перестало получаться.
Она начала замечать мелочи, которые раньше проглатывала. Открытые без разрешения шкафы. Раздвинутые занавески, хотя Кира любила полумрак. Перекинутая через спинку кресла кофта, которую свекровь «одолжила», потому что ей стало прохладно.
Однажды Кира пришла с работы (в тот день она встречалась с клиентами в центре) и увидела, что в прихожей стоит новая вешалка. Большая, кованая, с позолотой. Абсолютно не в их стиле.
— Что это? — спросила она.
— Купила, — с гордостью сказала Нина Петровна. — Ты ж всё никак руки не дойдёт порядок навести.
— А кто за неё заплатил? — голос Киры стал холодным.
— Ну, я взяла из вашей заначки в комоде. Всё равно лежат.
Максим в этот момент возился с Машей и сделал вид, что ничего не слышит.
Через пару дней история повторилась: из их бюджета исчезли деньги, которые Кира откладывала на поездку к морю. Оказалось, свекровь перевела их брату Максима «на помощь».
— Он же твой деверь, — сказала Нина Петровна. — У нас в семье всегда делились.
Вечером Кира попыталась серьёзно поговорить с мужем.
— Максим, так нельзя. Она вмешивается во всё. И в наши деньги, и в Машину жизнь. Я больше так не могу.
— Ну что ты предлагаешь? Выставить маму на улицу? — раздражённо бросил он. — Она же родная!
— У неё была квартира, — напомнила Кира. — Она её сама продала.
— Ты просто её не любишь, — сказал он и ушёл в спальню, оставив её на кухне.
В тот момент Кира поняла: ждать, что муж решит этот вопрос, бессмысленно.
На следующий день она отвела Машу в сад, зашла в нотариальную контору и оформила доверенность на продажу квартиры, но только с её личного согласия. Секретарша долго проверяла формулировки, но Кира настояла.
Вернувшись домой, она увидела, как Нина Петровна расставляет в шкафу новые сервизы. «Подарили подруги, пригодятся», — сказала та. Кира только кивнула и прошла мимо.
Вечером, когда Максим ушёл встречаться с друзьями, Кира пригласила свекровь на кухню. Села напротив, глядя прямо в глаза.
— Нина Петровна, я узнала, что у вас нет планов съезжать, — сказала она ровно. — И что вы считаете эту квартиру своим домом.
— А разве не так? — приподняла бровь свекровь. — Мы же семья.
Кира сделала паузу. Внутри у неё всё дрожало, но голос оставался спокойным:
— Вы правда думаете, что я позволю вам жить с нами?
Тишина упала мгновенно. На лице Нины Петровны мелькнуло что-то похожее на растерянность, но тут же сменилось обидой. Она встала, не сказав ни слова, и ушла к себе в комнату.
Максим вернулся поздно, и Кира не стала ничего объяснять. Она знала: впереди будут скандалы, упрёки, манипуляции. Но внутри впервые за долгое время стало спокойно. Она сделала первый шаг.
Выжить мачеху из дома