— Мам, если с головой плохо, сказала бы, мы бы на пилюльки скинулись! – произнес Никита.
— В здравом уме и твердой памяти, — с улыбкой ответила Виктория Петровна. – А на пилюльки вы себе оставьте!
Вот так доктору и скажите, дайте мне таблеток от жадности! И побольше, побольше!
— Не смешно, — обиделся Никита.
— Мам, ты не подумай плохого, но в семьдесят три года человек может утратить здравый образ мысли, — сказала Вера.
— Ты еще меня неадекватной и недееспособной признай! – ответила Виктория Петровна. – Так я тебе сразу скажу, ничего у тебя не выйдет!
— Мама, так я и не собиралась, но это твое решение, знаешь, попахивает безумием! – покачала головой Вера.
— Разит, не то слово! – кивнул Никита.
— А что вам, собственно, не нравится? – спросила Виктория Петровна. – Имущество мое! Кому хочу, тому и отписываю!
— Мам! – недовольно крикнул Никита. – У тебя четверо внуков, двое детей, а ты все решила Ромке отписать! Ты, вообще, нормальная?
— А что не так? – нахмурилась Виктория Петровна. – Он мой внук. Я его люблю! И я хочу оставить все именно ему!
— Так-то оно так, — Вера отстранила Никиту в сторону. – Но мы же все – родня! Значит, поровну надо! Или ты всех нас не любишь?
— Вера, а чего ты лезешь, куда тебя не просят? – поинтересовалась Виктория Петровна. – Право завещать имущество принадлежит тому, кто этим имуществом владеет!
И никто не имеет права советовать, как имуществом распоряжаться! Я хочу так! В чем проблема? Будет у тебя имущество, и завещай его, как захочешь!
— Да, Верка, — Никита подвинул сестру в сторону, — иди, имущество копи!
Или вот, мужу своему скажи, пусть зарабатывает, чтобы было чего в наследство оставлять! – а потом повернулся к маме: — Ты нормально объяснить можешь, почему ты все оставляешь Ромке?
— А чего тут объяснять? – пожала плечами Виктория Петровна. – Такое вот мое желание!
— Ты реально не понимаешь, что мы судиться будем? – прикрикнул Никита. – И я не постесняюсь на своего сына в суд подать!
Это же на голову не налазит! Все имущество одному человеку! А родни-то!
— Вот и порадуйтесь всей родней, что Ромка станет баснословно богатым! – улыбаясь, произнесла Виктория Петровна. – Порадуйтесь за мальчика!
— Я ему жизни не дам, если он не поделится! – крикнула Вера.
— Себе жизни не дай! – ответил Никита. – Ты моего сына не трожь! И нечего ему с тобой делиться! Тоже мне, тетя-Мотя!
А вот если он со мной делиться не станет, вот тогда у него реально начнутся большие проблемы!
— Нет, а вы посмотрите на него! Наследство нашей матери, а должно достаться тебе и твоему сыну?
А мы, значит, что? Левые? Или лысые? Или как это понимать?
— Ой, Верка! С тебя наследница, как с меня паровоз! – отмахнулся Никита. – Всю жизнь свой карман смотрела и на всех плевала!
— А с каких пор ты стал лучше? – рассмеялась Вера. – Такой же! Если не хуже!
— Вот поэтому вам наследство и не достанется! – заявила Виктория Петровна настолько громко, насколько могла, чтобы перекричать деток.
Вера с Никитой замолчали и пристально посмотрели на престарелую маму.
— Допустим, — произнес Никита, — ты не любишь своих детей! Но у Ромы еще брат есть…
— И две сестры, — вставила Вера.
— Четверо у тебя внуков! – продолжил Никита. – С чего ты оставляешь все имущество только Ромке?
— А я так хочу! – спокойно ответила Виктория Петровна.
— Так он же нагулянный! – воскликнула Вера. – Он вообще не родной!
Никита покраснел и с нескрываемой злобой посмотрел на сестру.
— Тебя забыли спросить, — сказал он. – Мой это сын! Я его вырастил! И по документам он мой! И вообще, это не доказано!
— Как же не доказано, если в ряд построй, сразу видно будет, кто родной, а кто соседский! – рассмеялась Вера.
— Вот поэтому именно ему я и хочу все оставить! – заявила Виктория Петровна. – Потому что он не такой, как вы все!
Природа наделила родителей безусловной любовью к своим детям. А общество поставило задачу вырастить и воспитать достойную смену.
Но это и без задач понятно. Каждый родитель хочет, чтобы его ребенок был хорошим человеком. И все усилия для этого прилагает.
Да, вот проблема! Не только родители воспитывают своих детей. Огромное влияние оказывает мир вокруг. А он, как это не грустно признавать, далек от совершенства.
— Эх, оградить бы деток от всего плохого! – восклицают родители, когда ребенок обзаводиться вредной привычкой или бранным словом. – Чтобы росла кровиночка правильно, да вырастала порядочным человеком!
Но детей под замок не посадишь и от всего на свете не убережешь! Но пока маленькие, еще можно что-то в голову вложить, а как вырастают, то уже своим умом!
Не все, что своим умом принято, родителей радует! А советов уже не слушает! И приходится любить то, что выросло!
Виктория Петровна, когда была еще просто Викой, тоже горела желанием вырастить из своих деток добрых и справедливых людей. И задача была бы не так сложна, если бы ей одной не пришлось с ней справляться.
Дочке два только исполнилось, а сын в первый класс собрался идти. А тут любимый муж и отец прекрасных детей заявил:
— Мужики надо мной смеются, что я в примаки пошел!
— Так это семь лет назад было, — ответила Вика. – Раньше не смеялись?
— Скажи своим родителям, чтобы дом на меня переписали, иначе я уйду! – сказал Павел.
— А ты свой дом построй, а потом там условия диктовать будешь! – заявила Вика. – Сам-то только на работе и работаешь! А дома все без тебя происходит! А тут, на тебе, перепиши!
Павел ушел. И только на суде выяснилось, когда алименты назначали, что у него еще двое детей от двух разных женщин имеется. Те тоже пожелали содержание детям под гарантией государства.
И с этого момента Вика сама занималась своими детьми. Ну, и родители помогали, конечно. Хотя, работа на земле мало времени оставляет на воспитание. День в колхозе, потом на своем участке.
Никита и Вера не были брошены на произвол судьбы, и не росли, как грибы в огороде. Но очень многое они брали не от мамы, бабушки и дедушки, а со всех сторон, где чего подхватят.
Что дела неладны, Вика заметила, как дети в восемнадцать дом родной покидали. Чуть на порог не плевали, когда переступали. И обещали же, что никогда не вернутся!
— В городе жизнь! А тут болото!
Сначала Вика услышала это от сына, а потом и от дочки.
Юность славится громкими фразами. Так и тут вышло. Хоть и клялись не возвращаться, однако самим-то тяжело было выживать! Вот и приезжали к маме на подкорм, да за деньгами.
И хорошо, если порознь приезжали. А если вместе, то на ровном месте ругаться начинали. Так они и в детстве не сильно ладили.
А грызлись больше из-за того, что денег каждый требовал больше.
— Мне мамка должна больше давать! – говорил Никита. – Я мужчина! Мне еще жену искать! И на цветы надо, и на подарки! А тебя пусть кавалеры ужинают!
— Чтобы на ужин напроситься, сначала в себя вложить надо! – отвечала Вера. – Прическа, макияж, одежда! Тебе проще, помылся, считай, уже принц! А цветы можно и с клумбы сорвать!
Но, когда детки семьи свои создали, стало тише. Своими жизнями зажили, а про маму и не вспоминали. Даже когда Вика родителей хоронила, дети не появились дедушку с бабушкой проводить.
Однако оба нарисовались, когда сами детьми обзавелись.
Сами-то разбогатеть не смогли, да и половинки подобрались такие же. А кушать-то хочется! Хотели по старой памяти с мамы деньги тянуть. Что на себя, что на внуков. А Виктория сказала прямо:
— Денег я вам не дам! Сами уже взрослые! Зарабатывайте! А вот огород могу предоставить! Что вырастите, то и забирайте! Я даже поливать буду, пока вы трудиться по будням будете! А прополка и все остальное – сами хозяйничайте!
— В принципе, — рассудили Никита и Вера, — нормально! Участок большой, земля добрая! Урожай будет хороший, если семьями!
Вот тогда-то Виктория и познакомилась поближе с зятем, невесткой и внуками. До этого знакомство были формальным. А тут вся глубина души нараспашку!
— Ну, по себе и выбрали, — скептически заметила Виктория.
Что невестка, что зять – одного поля ягоды с ее детками. Шумные, жадные, да только свою выгоду смотрящие. Так и детки были им под стать! Хотя…
Младший сын Никиты, Рома, как-то выпадал из налетающего на выходные общества. И уже с его пяти лет было заметно, насколько сильно он выпадает. А окончательно стало это видно, когда ему пятнадцать исполнилось.
— Чего ты не со своими? – спросила Виктория Петровна у внука.
— Да, ну их! – отмахнулся Ромка. – Шумят, что уши закладывает! Уже соседи на заборах висят, представление смотрят.
— А что на этот раз не поделили? – с улыбкой спросила Виктория Петровна.
— Тетя Вера папины подвязки для огурцов порезала. А в помидорах шлаг для полива оставила, да воду включила. Потонули помидоры! А там еще и перцам досталось! Так папка сказал, что он, то ли стену поставит вокруг своих грядок, то ли тети Верины керосином зальет!
— Смешно, — кивала Виктория Петровна.
— А тетя Вера сказала, что сама забор построит! И колючку поверху пустит! А папа ей сказал, что ток по своему пустит! – Ромка покачал головой. – Чего им спокойно не живется?
— А ты что? – спросила Виктория Петровна, не став отвечать на вопрос внука.
— Лучше тут посижу, — поморщился Ромка. – Сейчас они переругаются, потом землей кидаться станут. А когда остынут немного, пойду жука пособираю, да на полив воды в бочки наберу.
Их бы там не было, быстро бы все сделал и пошел бы на речку, а так, сиди и жди, пока они там глотки дерут!
Непохожесть Ромки всем бросалась в глаза. Характер у него был другой, да и склад ума был отличный от родственников. Так и черты лица – не в мать и не в отца…
Тут уж скрывать нечего. Жена Никиты позволила себе слабость, прогулялась на сторону. Но Никита понял, простил, принял. Сам тогда под конец первого Ольгиного декрета гулял налево и направо.
А сына на себя записал, сам и воспитывал, как своего. Различий не делал. Не сболтнул бы под стакан мужу сестры, так и не узнал бы никто. Хотя, болтай – не болтай, сразу видно…
Но Никита все сплетни пресекал в грубой форме, настаивая, что Ромка его сын, и без всяких!
Только отличия от родни, чем дальше, тем больше проявлялись. Если родня налетала на огород, то Ромка к бабушке ехал.
Родня только летом, а Ромка круглый год пару раз в месяц к бабушке приезжал. Там поможет, тут поддержит, так и просто одиночество скрасит.
А когда Виктория Петровна стала подружку одинокую досматривать через три дома, так и Ромка в бабушкиных начинаниях участвовал. А из города то лекарства, то продукты, то еще что. И сопровождал, когда бабушке по делам нужно было в город.
Потому-то Виктория Петровна на Ромку и собралась все свое имущество отписать. А имущества у нее было много!
Сбережений на счету в банке под полтора миллиона, украшения в банковской ячейке. Так и два дома! Свой и подружки, что за заботу Виктории Петровне оставила, когда в мир иной отошла.
Во время очередного родственного налета, Вера нашла черновик завещания, по которому уже документ был оформлен. Почитала, да Никите дала почитать. А потом уже насели на престарелую мать со справедливым вопросом, с чего такая несправедливость?
Слово за слово, тут правда и полезла, что не заткнешь!
Неприятно матери видеть, как ее дети смотрят на нее с ненавистью. А что поделаешь, если с любовью не умеют?
— Растила я вас людьми хорошими, а выросли вы такими, какими выросли. Моя в том вина, или в иных местах надо виноватых искать, — спокойно произнесла Виктория Петровна, — сейчас уже не узнаешь.
Но я вижу, что среди родных людей мне родным больше стал нагулянный внук! Пока вы, мои родные ругались между собой, только Ромка ко мне относился по-родственному!
А в ваши дрязги не лез, потому что душа у него добрая! Не то, что у вас!
— Раз он такой добрый, то сам поделит поровну! – заявила Вера.
— Он добрый, но не глупый, — сказала Виктория Петровна. – И он давно понял, кто чего стоит! А если и поделится, так это будет его решение!
А мое решение, что среди всех вас только он достоин от меня получить наследство! И пусть он будет трижды мне не родным, только его я родным считаю!
Под проклятья Виктория Петровна провожала родню. А Ромку она попросила остаться. Как дом опустел, она сказала внуку:
— Как меня не станет, получай наследство, продавай все, за сколько купят, и беги! Бери деньги и беги! Они тебе жизни не дадут, за копейку удавят! Да ты и сам все это понимаешь!
Года не прошло, как Ромка переехал за пять тысяч километров. А когда его на новом месте спрашивали про семью, он рассказывал только о бабушке. О единственном родном человеке среди скопища фальшивой родни.
Доводили, чтобы бросил квартиру