Октябрьское утро выдалось промозглое, серое. Ольга Семеновна стояла у кухонного окна, попивая остывший кисель из любимой чашки с розочками — подарок покойного мужа к их серебряной свадьбе.
За окном моросил дождь, превращая опавшие листья в скользкую кашу. Именно на такой каше она и поскользнулась, выходя из подъезда.
Глупо получилось, до смешного. Семьдесят лет прожила, никогда серьезно не болела, а тут — раз, и нога сломана.
Упала неудачно, почувствовала резкую боль, попыталась встать — не получается. Хорошо, соседка Тамара увидела из окна, скорую вызвала.
В больнице врач — молодой, усталый — покачал головой над рентгеновским снимком:
— В вашем возрасте, Ольга Семеновна, кости срастаются медленно. Месяца два покоя минимум. Никаких нагрузок, строго постельный режим первые недели, потом костыли и терпение.
Лежала в травматологическом отделении в палате на четверых. Соседки попались разные: одна постоянно стонала, другая без умолку болтала по телефону, третья — тихая бабулька — вязала внукам носки.
Ольга Семеновна читала, разгадывала кроссворды, смотрела в окно на больничный двор с редкими деревьями.
Сын Михаил звонил каждый вечер ровно в восемь. Голос усталый — работа отнимает все силы, плюс двое маленьких детей, ипотека, жена в декрете. Живет в Екатеринбурге, тысяча километров от родного города. После института уехал, там и остался. Правильно сделал — молодому человеку нужны перспективы, а здесь, в их провинциальном городке, работы толковой нет.
— Мам, как дела? Как нога? — спрашивал сын, и в голосе слышалась вина. — Может, сиделку наймем хорошую? Или в частную клинику переведу — там уход лучше, питание качественнее.
— Не надо, Миша. Трать деньги на внуков, на жену. Я справлюсь.
А что еще ответить? Понимала — парню тяжело. Семья молодая, расходы большие. И работу бросить не может, чтобы приехать ухаживать, начальство не поймет. Да и не нужно ей особого ухода — перелом обычный, заживет.
Деньги у Ольги Семеновны водились неплохие. Пенсия — тридцать восемь тысяч, плюс покойный муж Николай Петрович накопления приличные оставил.
Работал главным инженером на заводе, зарплата была хорошая, а жили скромно. Квартира трехкомнатная, приватизированная. Могла бы и сиделку нанять, и в санаторий съездить. Но привыкла экономить, на черный день откладывать.
На третьей неделе больничного житья появилась Людмила — дальняя родственница, которую Ольга Семеновна видела от силы раз в год на похоронах или юбилеях. Двоюродная племянница покойного мужа, если точнее. Женщина крупная, говорливая, энергичная. Лет пятидесяти, может, чуть больше. Лицо одутловатое, волосы крашенные в рыжий цвет, одевается ярко, но безвкусно.
— Ольга Семеновна, Господи, как же вы тут лежите одна-одинешенька! — причитала Людмила, входя в палату с большим пакетом фруктов. — Родственники где? Сын небось опять далеко?
Пришлось рассказать про Михаила, про его жизнь в Екатеринбурге. Людмила качала головой с преувеличенным сочувствием:
— Вот молодежь нынешняя! Карьера им дороже родной матери. Ну это ладно, позвонил, попросил помочь и это молодец! А как же вы дома-то управляться будете? Кто ухаживать станет? В вашем-то состоянии?
Работала Людмила в бухгалтерии небольшой фирмы. Зарплата, по ее словам, копеечная, едва на жизнь хватает. Жила с дочерью Машей в двухкомнатной квартире на окраине. Маше двадцать девять лет, высшее образование есть — менеджмент, но работу найти никак не может все только продавцами предлагают. То зарплата маленькая, то график неудобный, то коллектив неподходящий.
— У нас с Машенькой жизнь нелегкая, — вздыхала Людмила, раскладывая принесенные яблоки на тумбочке. — Но мы же родня, пусть и дальняя. Должны друг другу помогать в трудную минуту.
Приходила Людмила через день, иногда с дочерью. Маша — девушка неразговорчивая, худощавая, с недовольным выражением лица. Одевается модно, но дешево — китайские подделки под известные бренды. На телефоне постоянно сидит, с матерью общается нехотя, односложно.
Людмила приносила то домашнее печенье, то компот в банке, то свежие фрукты. Подолгу сидела у кровати, рассказывала городские новости, жаловалась на трудности жизни. Соседки по палате начали подшучивать:
— Ольга Семеновна, внимательная у вас родственница. Не каждый день такую заботу увидишь.
А Ольга Семеновна думала: странно все-таки. Раньше Людмила особого интереса к ней не проявляла. Встречались формально, поздравляли друг друга с праздниками, и все. А тут вдруг такая забота объявилась.
За день до выписки Людмила приехала с серьезным лицом:
— Ольга Семеновна, я тут подумала. Как вы дома-то будете? С костылями по магазинам ходить? Тяжести таскать? Готовить, убираться?
— Справлюсь как-нибудь, — отвечала Ольга Семеновна, собирая вещи в сумку.
— Ну что вы говорите! В вашем состоянии? Давайте так договоримся — первое время я к вам буду приходить. Уборка, покупки, готовка простая. Маша тоже поможет — молодая, сильная. А вы нам за труды немного доплачивайте. Символически, по-родственному.
Ольга Семеновна подумала. Действительно, одной будет трудно. Сиделка обойдется дороже, а тут знакомые люди, пусть и дальняя родня.
— А сколько вы хотите?
— Да что вы! Между родственниками разве деньги считают? — замахала руками Людмила. — Сколько сочтете нужным, столько и дайте. Главное — чтобы покрыло наши расходы на дорогу, продукты.
Договорились на пять тысяч в неделю. Ольга Семеновна считала это разумной суммой — меньше, чем сиделка, но достаточно для мотивации.
Дома оказалось действительно тяжело. Квартира на четвертом этаже, лифта нет. Костыли тяжелые, непривычные. По квартире передвигаться можно, но медленно, осторожно. До ближайшего магазина — полкилометра, для здорового человека пустяк, а для нее с костылями — целое испытание.
Людмила появилась на следующий день после выписки, принесла продукты, приготовила простой обед. Работала споро, энергично, без лишних разговоров. Маша таскала тяжелые сумки, выносила мусор, мыла полы. Девушка трудилась неохотно, с кислым лицом, но хоть что-то делала.
— Вы не переживайте, Ольга Семеновна, — успокаивала Людмила, вытирая пыль с мебели. — Мы вас на ноги поставим быстро. Родня должна помогать родне в трудные времена.
Первые две недели все шло гладко. Людмила приходила через день, иногда с дочерью, иногда одна. Убиралась тщательно, готовила простые, но вкусные блюда — борщ, картошку с мясом, каши. Покупки делала разумные, без излишеств. Ольга Семеновна платила исправно, была довольна.
Постепенно стала замечать некоторые странности. Людмила начала приходить раньше и уходить позже. Сначала появлялась к обеду, потом стала приезжать с утра. Вечером задерживалась до позднего времени. Словно поселилась в квартире. Куда ее работа делась?
Хозяйничала на кухне все увереннее, переставляла посуду, давала советы по домашнему хозяйству. Приносила свои продукты, готовила то, что сама любила. Телевизор включала на свои программы, не спрашивая хозяйку.
— Ольга Семеновна, зачем вам столько дорогих лекарств? — говорила Людмила, разбирая содержимое домашней аптечки. — Вот эти таблетки — тысяча двести рублей за упаковку. Грабеж среди бела дня! А есть точно такой же аналог за триста рублей. Эффект абсолютно одинаковый.
— Врач именно эти прописал, — возражала Ольга Семеновна.
— Врачи нынче все с фармацевтами заодно. Хотят нас, пенсионеров, последними копейками обобрать. Маша в аптеке купит дешевые — и никакой разницы не заметите.
Начала замечать, что продукты покупают не совсем те, что она просит. Вместо хорошего мяса с мясного магазина — дешевые обрезки в вакууме из сетевого магазина. Вместо качественного чая — пакетированная дрянь. Вместо творога проверенной марки — кислый продукт сомнительного происхождения.
— Людмила, я же просила творог покупать домашний, там всегда свежий.
— Ой, Ольга Семеновна, зачем лишние деньги тратить? В супермаркете точно такой же творог продают, только в два раза дешевле.
— Но он кислый, невкусный.
— Ничего подобного! Абсолютно нормальный творог. Просто вы, наверное, привыкли деньги на ветер бросать.
Куда девается разница в цене, Людмила не объясняла. На прямой вопрос отвечала уклончиво — мол, на транспортные расход, на мелкие хозяйственные нужды.
Ольга Семеновна стала внимательнее следить за семейным бюджетом. Пенсия приходила исправно каждое пятнадцатое число — тридцать восемь тысяч рублей. Раньше этих денег хватало на все необходимое, да еще остается на откладывание. А теперь к концу месяца в кошельке почти пусто.
— Людмила, а чеки от покупок можно посмотреть? Что-то быстро деньги стали уходить.
— Ой, чеки… Кто же их сохраняет в наше время? Я уже все выбросила, зачем зранить-то. Но я все тщательно записываю — не переживайте.
Записей своих Людмила не показывала. Говорила, что ведет их дома, в специальной тетрадке. Обещала принести, но почему-то постоянно забывала.
Однажды Ольга Семеновна заметила у Маши новую сумку — кожаную, явно дорогую. Такие в магазинах стоят, а не на рынке продаются.
— Красивая сумочка у тебя, Машенька.
Девушка покраснела, забегала глазами:
— Это… подарок один.
— От кого же?
— От… от парня одного знакомого.
Людмила быстро вмешалась в разговор:
— Ольга Семеновна, вы лучше отдыхайте больше. Нога ведь еще болит наверняка? Мы тут все сами управимся.
Но Ольга Семеновна уже серьезно подозревала неладное. Стала тайком считать деньги в кошельке утром и вечером, записывать остатки в блокнот. Цифры категорически не сходились — денег исчезало значительно больше, чем могло тратиться на ее скромные потребности.
Через полтора месяца после выписки врач снял гипс, разрешил понемногу наступать на ногу. Еще через две недели Ольга Семеновна уже могла ходить без костылей, правда, медленно и осторожно. Но Людмила словно не замечала очевидных улучшений в состоянии здоровья.
— Ольга Семеновна, вам еще рано самостоятельно по магазинам ходить. Можете споткнуться, упасть, снова что-нибудь сломать.
— Врач сказал — можно уже ходить потихоньку.
— Врачи всякое говорят, лишь бы от себя отвязаться. Лучше перестраховаться. Мы вам пока еще поможем.
А помощь становилась все более навязчивой и бесцеремонной. Людмила появлялась в квартире без предварительного звонка, входила своим ключом (Ольга Семеновна дала ключ для удобства), садилась за стол, включала телевизор на нужную программу. Маша рылась в шкафах под предлогом генеральной уборки.
— Ольга Семеновна, вот у вас норковая шуба висит в шкафу, — сказала как-то Людмила. — Дорогая вещь, наверное. А зачем она вам теперь? Вы же из дома почти не выходите. Может, продадим ее? Деньги лишними не будут.
— Шуба мне нужна. Зима же.
— Да посмотрите на себя реально! Какая шуба в вашем возрасте и состоянии? Практичнее теплый пуховик купить — и дешевле, и удобнее.
Ольга Семеновна поняла — они уже не считают себя временными помощниками. Они претендуют на роль хозяев в ее доме.
Как-то вечером, когда терпение окончательно лопнуло, Ольга Семеновна собралась с духом и сказала:
— Людмила, большое спасибо вам за помощь. Но я уже достаточно поправилась. Буду справляться сама.
Людмила вытаращила глаза, словно услышала что-то невероятное:
— Как это справляться сама? Вы же больная! Пожилая! Вам необходим постоянный уход и присмотр!
— Мне семьдесят лет, но я в здравом уме и твердой памяти. Сама решу, нужен мне уход или нет.
— Ольга Семеновна, не упрямьтесь попусту! — голос Людмилы стал жестким. — Мы уже обустроились здесь, привыкли, вошли в ритм. Зачем что-то кардинально менять?
Обустроились — вот ключевое слово. Они уже чувствовали себя в ее квартире полноправными хозяевами.
На следующий день Ольга Семеновна решила проверить свои силы — сходила в магазин самостоятельно. Шла медленно, с палочкой, делала остановки, но дошла. Купила самое необходимое, вернулась домой довольная собой.
Людмила встретила ее в прихожей с кислым недовольным лицом:
— Ну и зачем вы себя мучили понапрасну? Я бы быстро сама сходила.
— Хочу сама ходить.
— Хочу… В вашем возрасте много хотеть вредно для здоровья. Могли легко упасть, кости снова переломать.
— Но ведь не упала же.
— В этот раз повезло. А в следующий раз как?
Стало ясно — просто так они не отстанут. Нужно действовать решительно и бескомпромиссно.
Через неделю Ольга Семеновна окончательно собралась с мужеством:
— Людмила, наше сотрудничество подошло к концу. Спасибо за помощь, но больше приходить не нужно.
Людмила опешила от неожиданности:
— Как это не нужно? А кто за вами ухаживать будет? Присматривать?
— Никто. Справлюсь сама прекрасно. Раньше же справлялась сама.
— Да вы что такое говорите! — голос стал резким, угрожающим. — Вы же совершенно немощная! Без нашей помощи просто пропадете!
— Я не немощная. Временно болела, а теперь выздоровела.
— Ольга Семеновна, да вы неблагодарная эгоистка! — Людмила покраснела от праведного возмущения. — Мы к вам всей душой, бросили все свои дела! Маша из-за вас работу не ищет! А вы нас как собак выгоняете! Я постоянно отпрашиваюсь, чтобы вам больше времени уделить.
— Никого я не заставляла бросать дела и не искать работу.
— Не заставляли? А кто на коленях умолял помочь? Кто слезно просил не бросать?
Ольга Семеновна такого не припоминала, но спор решила отложить.
— В любом случае, помощь больше не требуется.
Людмила резко встала, лицо перекосилось от злобы:
— Знаете что, Ольга Семеновна? Мы на вас столько собственных денег потратили! Продукты покупали качественные, лекарства дорогие! Из своего кармана постоянно доплачивали!
— Из какого своего кармана? Я же давала деньги на все покупки.
— Давали гроши! Жалкие копейки! На настоящий качественный уход нужно намного больше средств тратить!
— А сколько, по-вашему, нужно?
— Да вы вообще должны быть благодарны до конца жизни, что мы согласились вам помогать! — кричала уже Людмила не сдерживаясь. — Другие люди за такие смешные деньги и близко бы не подошли!
Тут в острый разговор неожиданно вмешалась молчавшая до этого Маша:
— Мама, скажи ей все как есть, прямо.
— Что именно сказать?
— Что теперь мы за неё полностью отвечаем. И решать, как правильно тратить деньги, будем только мы. Она же не у своем уме.
Ольга Семеновна не поверила своим ушам:
— Как это будете вы решать?
Людмила выпрямилась во весь рост, приняла величественную позу:
— А вот так! Вы сами явно не справляетесь с финансами. Значит, кто-то разумный должен это контролировать. Мы ваши деньги тратим правильно, экономно, по-хозяйски. А не как вы — на дорогущие ненужные лекарства и всякие деликатесы.
— Это мои деньги. Трачу их как считаю нужным.
— Ваши?! — взвилась Людмила с горящими глазами
Она всё ещё пытаясь убедить , что они должны свободно пользоваться моими деньгами.
Ольга Семеновна застыла в полном негодовании.
— Да мы вам жизнь спасли! — надрывалась Людмила. — Без нашей самоотверженной помощи вы бы уже давно в могиле лежали! Должны нам благодарны быть до конца дней, а не выгонять как последних!
— Спасибо сказала. Теперь идите домой.
— Не пойдем никуда! — заявила воинственно Маша. — Мы тут уже обустроились основательно. У нас с вами долгосрочная договоренность была.
— Какая такая договоренность?
— Что мы за вами постоянно ухаживаем, а вы нас полностью содержите, — твердо сказала Людмила. — Так честно и справедливо. Мы же свою молодую жизнь ради вас фактически положили.
— Никто не просил вас жизнь свою класть.
— Еще как просили! Сами же со слезами говорили — помогите, мол, родные люди!
Ольга Семеновна поняла — разговаривать совершенно бесполезно. Они уже твердо решили за нее, как ей жить и на что тратить собственные деньги.
— Все, хватит. Завтра же поменяю замки в квартире. Ключи немедленно сдавайте.
— Да вы совсем с ума сошли! — завизжала истерично Людмила. — Мы же ваша кровная родня! Обязаны по закону о вас заботиться!
— Заботиться можно, а грабить нельзя.
— Мы не грабим никого! Мы разумно и экономно тратим! Это вы транжира неисправимая! На всякую дорогую ненужную ерунду последние деньги выбрасываете!
Ольга Семеновна встала, решительно подошла к телефону:
— Либо уходите добровольно прямо сейчас, либо вызываю участкового полицейского.
Людмила зло зыркнула, схватила свою сумку:
— Еще пожалеете горько! Без нас точно пропадете! Сын ваш драгоценный небось и понятия не имеет, что вы тут творите!
— Сын прекрасно в курсе всего происходящего.
— Неправда! Сейчас мы ему позвоним и расскажем всю правду, какая вы неблагодарная! Пусть сам срочно приедет и во всем разберется!
Ушли, с силой хлопнув дверью так, что задрожали стекла.
На следующий день Ольга Семеновна поменяла замки. Людмила звонила, кричала в трубку, но к вечеру успокоилась.
Позвонил Михаил:
— Мама, мне какая-то Людмила звонила. Говорит, ты плохо стала.
Ольга Семеновна рассказала всю правду. Сын прилетел, во всем разобрался, оформил официальную соцработницу.
— Мама, ты правильно сделала, что их выгнала. Они планировали взять тебя под полную опеку.
Теперь Ольга Семеновна точно знает: пока в здравом уме — сама решает, как жить и тратить деньги.
Муж потратил все сбережения на дом для свекров