Ирина сидела на полу у дивана, обхватив ноги руками.
Колени прижаты к груди, плечи слегка опущены, взгляд потух.
В комнате было тихо, только из кабинета доносились фразы мужа:
— Ща-ща, подожди, почти дошёл… — и клацанье клавиш.
Когда Ирина была маленькой, мама учила её:
— Будь незаметной. Тихой. Послушной. Не мешай. Не спорь. Тогда тебя будут любить.
Она старалась. В школе не вступала в споры, дома не перечила, с подружками делилась игрушками и молчала, даже когда обижали.
Теперь ей 31, и она всё ещё сидит тише воды, ниже травы.
Только теперь перед мужем. И перед его мамой.
— Ир, ты суп приготовила? — окликнул Андрей.
— Какой?
— Ну, борщ. Мама любит.
Борщ. Опять борщ. Та самая ловушка, в которую она каждый раз попадала.
Потому что у Натальи Григорьевны, свекрови, всегда был только один вкусный борщ — её собственный.
— Мама заедет сегодня. Восемь вечера. Сказала, соскучилась, — сообщил Андрей уже из кухни, открывая холодильник.
— Мы же виделись на прошлой неделе… — тихо возразила Ирина.
— Ну да, но она сказала, что у неё настроение, и я не стал спорить. Ты же не против?
Конечно, она не против. Разве она когда-нибудь была против?
Она отложила телефон с сериалом и пошла нарезать капусту.
— Ир, ты же помнишь, мама не любит, когда морковь на мелкой тёрке, да?
— Помню.
Она помнила всё. И как надо солить, и как мясо отдельно варить, и как при встрече обязательно делать комплимент прическе свекрови, даже если та пришла с бигуди.
Часа через два борщ был готов. Андрей попробовал:
— Вкусно. Прямо как у мамы.
Ирина улыбнулась слабо. В этот момент зазвонил домофон.
— Она как швейцарские часы, — усмехнулся Андрей.
Свекровь вошла с привычной осанкой и взглядом, словно входила в дом к подчинённым.
— Что, опять борщ? — она брезгливо посмотрела в кастрюлю.
— Да, вы ведь любите…
— Ну, посмотрим, что у тебя на этот раз, — и, не дожидаясь приглашения, наложила себе половник.
Ложка ко рту. Проба. Морщинка у носа. Ложка в тарелку.
— Пересолено. Опять.
Ирина молчала. Она знала, что сейчас начнётся спектакль.
— Ты же говорила, что помнишь, как надо! Это что, шутка такая? Мой сын это есть не должен! — Наталья Григорьевна резко отодвинула тарелку.
— Я добавляла ровно столько, сколько вы говорили…
— Не позорься. Это даже не борщ. Это соль с капустой. Господи, Андрей, за что тебе это наказание?..
— Мам, ну… может, она просто устала.
— Устала? От чего? От сериалов? Или от того, что дома бардак и скатерть не глажена?
Ирина сжалась внутри. У неё был тяжёлый день на работе, потом магазин, готовка, уборка… но кому это интересно?
— Хорошо. В следующий раз будет лучше, — тихо сказала она.
— Следующий раз? — хмыкнула свекровь. — Разве ты хоть раз делала лучше?
Может, хватит уже позорить семью? Женщины у нас в роду всегда были настоящие хозяйки, а не это…
Наталья Григорьевна демонстративно встала, накинула пальто и крикнула в прихожую:
— Андрей, провожай мать! Я уезжаю. Лучше уж поем у себя дома!
Андрей бросил взгляд на жену:
— Ир, ну ты могла бы постараться. Это ж не первый раз. Почему так трудно запомнить простые вещи?
Он вышел провожать мать. Ирина снова села у дивана, сжав колени.
Она не плакала. Уже давно не плакала. Только внутри медленно копилось… что-то.
Через несколько дней у них была годовщина свадьбы. Пять лет.
Андрей вручил ей букет и повёл в ресторан. Роскошный зал, свечи, скрипка в углу.
— Ну, Ирка, как думаешь, мы хорошо справились? Пять лет ведь.
Она посмотрела на него. Всё тот же человек. Всё тот же тон.
И внезапно поняла: она устала.
— Я справилась, — ответила она. — Ты — не уверенна.
— В смысле? — нахмурился Андрей.
— В смысле, я всё это время старалась. Варила, стирала, улыбалась, глотала.
Ты — сидел за компом и кивал на маму. Это и есть «мы»?
Он не ответил.
Через две недели Наталья Григорьевна пришла снова. И снова — борщ.
На этот раз, не дожидаясь критики, Ирина сама поставила перед ней разделочную доску, овощи и нож.
— Сварите, пожалуйста, сами. Так будет лучше. Мне больше не хочется чувствовать себя клоуном в вашей кулинарной квест-комнате.
Свекровь аж осела на табуретку.
— Что это ты себе позволяешь?
— Устала. Очень. Играйте сами.
Андрей сидел с открытым ртом.
— Ир, ты с ума сошла?
— Нет. Просто решила выйти из неё.
Она сняла фартук, достала чемодан из шкафа и начала складывать вещи.
— Ты куда?!
— Туда, где не нужно варить борщ на оценку.
— Ты бросаешь семью?
— Нет, я ухожу от человека, которому не нужна настоящая жена. Только удобная.
Она ушла. Не хлопая дверью. Просто — ушла.
Прошёл год.
На выставке современного искусства в маленькой галерее на Арбате стояли люди с бокалами.
На стенах — полотна с яркими мазками, глубокими тенями, сложными текстурами.
Рядом с одной из работ стоял мужчина. Он не мог поверить.
На табличке значилось: «Ирина Бельская. Масло. 60×80. Не продаётся.»
— Это ты? — он обернулся. — Ты это написала?
Ирина повернулась. Улыбнулась.
— Я, Андрей. Я начала рисовать, когда ушла от тебя. Всегда мечтала. Помнишь, я говорила?
— Но… это серьёзно? Это… настоящее?
— А у тебя когда-нибудь были сомнения, что я настоящая?
Он замолчал.
— Ты изменилась. Стала… другой.
— Я просто перестала быть удобной. И начала быть собой.
Рядом подошёл мужчина с бокалом:
— Ира, потрясающая работа. Я отнесу это на аукцион? Люди интересуются.
— Конечно, Игорь. Спасибо, что поверил в меня.
Андрей смотрел на неё. Он уже не был частью её жизни.
Он был наблюдателем. Случайным прохожим.
Он открыл было рот, но она уже повернулась и пошла прочь.
Легко. Уверенно. Без оглядки.
В твоей квартире живет какая-то девица, — сообщила Светлане бывшая соседка, — И к ней регулярно приходит мужик