— Подписывай быстрее, нечего тут рассиживаться! — голос свекрови прорезал тишину нотариальной конторы, как нож масло.
Анна замерла с ручкой в руке. Документ перед ней расплывался перед глазами, буквы прыгали, как испуганные мурашки. Она чувствовала на себе тяжёлый взгляд Веры Павловны, своей свекрови, которая нависала над столом словно хищная птица над добычей.
Нотариус, пожилая женщина в строгом костюме, неловко откашлялась.
— Может быть, вашей невестке нужно время ознакомиться с документами? Это всё-таки серьёзное решение — отказ от доли в наследстве.
Вера Павловна фыркнула, поправляя дорогую шаль на плечах.
— Какое ещё время? Мы же всё обсудили дома. Анечка у нас девушка понимающая, правда, милая? Она знает, что квартира покойной бабушки Максима должна остаться в семье. В настоящей семье.
Последние слова она произнесла с особым нажимом, глядя прямо на Анну. Та почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Настоящая семья. Значит, она, прожившая с Максимом пять лет, родившая ему дочь, не считается настоящей семьёй.
Максим сидел между ними, уткнувшись в телефон. Его поза выражала полное безразличие к происходящему. Анна посмотрела на мужа, надеясь встретить его взгляд, найти хоть какую-то поддержку. Но он упорно изучал экран смартфона, словно там было написано что-то невероятно важное.
— Максим, — тихо позвала она.
Он нехотя поднял голову, и в его глазах мелькнуло раздражение.
— Ну что опять? Мама же всё объяснила. Подписывай и поехали уже. Лиза в садике заждалась.
Упоминание дочери было ударом ниже пояса. Он знал, что Анна никогда не станет устраивать сцены при ребёнке, не будет втягивать малышку в семейные разборки. И сейчас он цинично использовал это знание.
Анна снова посмотрела на документ. Отказ от права на наследство в пользу супруга. Казалось бы, что тут такого? Квартира всё равно останется в их семье. Но что-то внутри неё кричало, что это неправильно. Что она совершает ошибку.
— Я… мне нужно подумать, — выдавила она.
Вера Павловна всплеснула руками, обращаясь к нотариусу:
— Вы видите? Вот так всегда! Простой вопрос превращается в целую драму. Невестка у меня особенная — ей везде мерещатся подвохи.
Нотариус сохраняла нейтральное выражение лица, но Анна заметила, как она слегка нахмурилась.
— Уважаемая, это абсолютно нормально — обдумать такое решение. Речь идёт о недвижимости стоимостью в несколько миллионов. Я бы даже рекомендовала вашей невестке проконсультироваться с независимым юристом.
— Зачем ей юрист? — взвилась свекровь. — Мы что, враги друг другу? Мы семья! А в семье должно быть доверие!
Она повернулась к Анне, и её голос стал медово-сладким:
— Анечка, дорогая, ну что ты как маленькая? Квартира же всё равно ваша с Максимом будет. Просто по документам удобнее, чтобы она была оформлена на одного человека. Налоги меньше, оформление проще. Ты же у нас умная девочка, должна понимать.
Анна чувствовала себя загнанной в угол. С одной стороны — давление свекрови, с другой — молчаливое ожидание мужа. А посередине — она сама, со своими сомнениями и страхами, которые все считали глупыми и беспочвенными.
— Давайте перенесём подписание на другой день, — предложил нотариус. — У вас есть время до конца месяца.
— Никаких переносов! — отрезала Вера Павловна. — Мы специально отпрашивались с работы, приехали сюда. И всё из-за чего? Из-за капризов?
Она встала со стула, грозно возвышаясь над всеми.
— Знаешь что, Анна? Если ты сейчас не подпишешь, можешь забыть о нашей помощи. О том, что я вожу Лизу на дополнительные занятия. О том, что мы с отцом Максима помогаем вам финансово. Обо всём забудь!
Максим наконец-то оторвался от телефона.
— Мам, ну зачем ты так…
— Молчи! — рявкнула на него мать. — Ты вообще мужчина или где? Не можешь с женой договориться о простой подписи?
Анна смотрела на эту сцену со стороны, и вдруг её осенило. Весь этот спектакль, всё это давление — неспроста. Вера Павловна слишком настойчива, слишком агрессивна. Будто спешит, будто боится, что Анна что-то узнает или поймёт.
— Я подпишу, — сказала она вдруг, и все удивлённо на неё посмотрели. — Но сначала хочу увидеть все документы на квартиру. Свидетельство о праве собственности, кадастровый паспорт, справку об отсутствии обременений.
Лицо свекрови пошло красными пятнами.
— Это ещё зачем? Ты что, не доверяешь нам?
— Просто хочу убедиться, что всё в порядке. Это же нормальная практика при любых сделках с недвижимостью.
Нотариус кивнула:
— Ваша невестка абсолютно права. Я даже настаиваю на предоставлении всех документов.
Вера Павловна заметалась взглядом между нотариусом и невесткой. Максим напряжённо выпрямился на стуле.
— Документы… документы дома, — пробормотала свекровь. — Надо съездить, привезти.
— Прекрасно, — спокойно сказала Анна. — Тогда перенесём встречу.
Она встала, и что-то в её движениях, в её осанке изменилось. Она больше не была загнанной в угол жертвой. Она была женщиной, которая начала понимать, что происходит на самом деле.
Вечером того же дня Анна сидела на кухне их съёмной квартиры. Лиза уже спала, Максим закрылся в спальне, сославшись на головную боль. А она сидела и думала, перебирая в памяти события последних месяцев.
Смерть бабушки Максима была внезапной. Пожилая женщина, которая всегда отличалась отменным здоровьем, вдруг слегла и через неделю умерла. Анна помнила, как Вера Павловна суетилась вокруг больной, не подпуская к ней никого, даже медсестёр. «Я сама всё сделаю, я же медик по образованию», — говорила она.
А потом были странные похороны. Закрытый гроб, хотя бабушка умерла от сердечного приступа. Кремация, хотя старушка всегда говорила, что хочет лежать рядом с дедушкой на Ваганьковском кладбище.
И вот теперь эта спешка с наследством. Эта агрессия при любой попытке задать вопросы.
Анна взяла ноутбук и открыла сайт Росреестра. Несколько минут поиска — и вот она смотрит на кадастровую карту. Квартира бабушки Максима действительно существует. Трёхкомнатная, в хорошем районе, рядом с метро. Но…
Анна нахмурилась. Согласно данным Росреестра, на квартиру наложено обременение. Она числится как залог по кредиту, взятому два года назад. Но бабушка никогда не брала кредитов, она всегда говорила, что это кабала.
Сердце Анны забилось чаще. Она открыла ещё несколько сайтов, проверила данные. Всё сходилось. Квартира в залоге у банка. Сумма кредита — пять миллионов рублей. Заёмщик… Вера Павловна Осипова.
Анна откинулась на спинку стула. Вот оно что. Свекровь взяла кредит под залог квартиры своей свекрови. Но как она это сделала? Бабушка бы никогда не согласилась…
Если только она не подписала документы, не понимая, что подписывает. Или если подпись была подделана.
И теперь Вера Павловна спешит переоформить квартиру на сына, чтобы Анна, как совладелец, не узнала об обременении. Чтобы не начала задавать неудобные вопросы. Чтобы не вскрылась вся эта грязная история.
Дверь спальни скрипнула, и на кухню вышел Максим. Вид у него был помятый, виноватый.
— Не спишь? — спросил он, присаживаясь напротив.
— Думаю, — коротко ответила Анна.
Они помолчали. Максим первым нарушил тишину:
— Слушай, Ань… Насчёт сегодняшнего. Мама перегнула палку. Но ты её пойми, она нервничает. Смерть бабушки, все эти формальности…
— Максим, — перебила его Анна. — Ты знаешь про кредит?
Он дёрнулся, как от удара током.
— Какой кредит? О чём ты?
Но его глаза выдавали его. Он знал. Конечно, он знал.
— Про кредит, который твоя мать взяла под залог бабушкиной квартиры. Пять миллионов, Макс. Где эти деньги?
Максим опустил голову, разглядывая столешницу.
— Это… это сложно.
— Что сложно? Объясни мне. Я твоя жена, мать твоего ребёнка. Я имею право знать.
Он тяжело вздохнул.
— Мама попала в историю. Вложилась в какую-то финансовую пирамиду. Обещали огромные проценты… Она хотела заработать нам на квартиру. Ну, знаешь, чтобы мы наконец съехали из съёмной.
Анна смотрела на него, и в груди разливалась ледяная пустота.
— И ты знал об этом. Знал, когда она уговаривала бабушку подписать документы. Знал, когда бабушка умерла. Знал сегодня в конторе у нотариуса.
— Я надеялся, что всё обойдётся! — вскинулся Максим. — Мама обещала, что найдёт деньги, выплатит кредит. Никто бы ничего не узнал!
— А если бы я подписала отказ? Если бы квартира перешла к тебе, а потом банк бы её забрал за долги? Что тогда, Максим?
Он молчал, и это молчание было красноречивее любых слов.
— Ты готов был меня подставить, — констатировала Анна. — Готов был позволить мне отказаться от наследства, зная, что квартира в залоге. Зная, что мы можем остаться ни с чем.
— Да не остались бы мы ни с чем! — взорвался Максим. — Мама что-нибудь придумала бы! Она всегда выкручивается!
— Как она выкрутилась с пирамидой? — холодно спросила Анна.
Снова молчание. Анна встала, подошла к окну. За стеклом мерцали огни ночного города. Где-то там, в одной из квартир, спала её маленькая дочь. Девочка, которая заслуживала лучшего, чем семья, построенная на лжи и предательстве.
— Знаешь, что самое страшное? — сказала она, не оборачиваясь. — Не кредит. Не потеря квартиры. А то, что вы с матерью сговорились против меня. Что ты выбрал её сторону. Что для тебя я — чужая, а она — своя.
— Ань, ну не драматизируй…
— Я не драматизирую, Максим. Я констатирую факт. И делаю выводы.
Она повернулась к нему.
— Завтра утром я иду к юристу. Буду выяснять все обстоятельства смерти твоей бабушки и этого кредита. Если выяснится, что были нарушения — а я уверена, что были — я обращусь в полицию.
Максим побледнел.
— Ты с ума сошла? Это же моя мать!
— А я твоя жена. По крайней мере, пока ещё.
Смысл её слов дошёл до него не сразу. Когда понял, вскочил со стула.
— Анна, давай не будем горячиться. Давай поговорим спокойно. Мы же семья, мы должны держаться вместе!
— Семья? — Анна невесело усмехнулась. — Твоя мать сегодня очень доходчиво объяснила, кто тут настоящая семья, а кто — так, приложение.
Она прошла мимо него к двери.
— Куда ты?
— Спать. На диване. А ты можешь звонить маме и рассказывать, какая я плохая жена. Уверена, она тебя утешит.
Следующее утро началось с телефонного звонка. Анна только успела отвести Лизу в садик и вернуться домой, как её мобильный взорвался от входящего вызова. На экране высветилось: «Вера Павловна».
Анна некоторое время смотрела на вибрирующий аппарат, а потом всё же ответила.
— Слушаю.
— Анна, это безобразие! — голос свекрови дрожал от ярости. — Максим мне всё рассказал! Как ты смеешь угрожать полицией? Да ты понимаешь, что делаешь?
— Понимаю, Вера Павловна. Защищаю интересы своей семьи.
— Твоей семьи? Да какая ты семья? Ты просто… просто…
Свекровь захлебнулась от злости, не в силах подобрать подходящее оскорбление.
— Я мать вашей внучки, — спокойно напомнила Анна. — И совладелец наследства вашего сына. Нравится вам это или нет.
— Ах ты дрянь! Я тебя научу, как со старшими разговаривать! Ты у меня попляшешь!
— Вера Павловна, — Анна старалась сохранять спокойствие, хотя руки предательски дрожали. — Давайте встретимся и поговорим. Но не втроём, а вчетвером. Вы, я, Максим и мой юрист.
В трубке повисла тишина. Потом свекровь зашипела:
— Какой ещё юрист? Ты что, совсем страх потеряла?
— У меня встреча с ним через час. Если хотите решить вопрос мирно, приезжайте к трём часам в кафе на Тверской. Адрес пришлю сообщением.
— Да я тебя…
Анна нажала отбой. Сердце колотилось как бешеное. Она сделала это. Бросила вызов. Теперь пути назад не было.
Юрист, Игорь Петрович, оказался немолодым мужчиной с внимательными глазами и располагающей улыбкой. Выслушав Анну, он покачал головой.
— Дело серьёзное. Если ваша свекровь действительно оформила кредит под залог недвижимости без ведома владельца, это уголовная статья. Мошенничество в крупном размере.
— А если бабушка подписала по незнанию? Ей было восемьдесят пять лет…
— Тогда нужно доказать, что она не понимала характер совершаемых действий. Это сложнее, но возможно. Особенно если есть медицинские документы о её состоянии здоровья.
Анна задумалась. Медицинские документы… Вера Павловна наверняка позаботилась об их исчезновении.
— А что с наследством? Если квартира в залоге…
— Вы, как наследник, не обязаны отвечать по долгам наследодателя свыше стоимости полученного наследства. Но квартиру банк заберёт, это да. Если, конечно, не оспорить сам кредитный договор.
Игорь Петрович внимательно посмотрел на Анну.
— Вы уверены, что хотите ввязываться в эту историю? Это будет долго, дорого и очень неприятно. Фактически вы будете воевать с семьёй мужа.
— Я уже воюю, — тихо сказала Анна. — Просто раньше не понимала этого.
В три часа она сидела в кафе, потягивая зелёный чай. Игорь Петрович устроился за соседним столиком, делая вид, что работает с ноутбуком. Они договорились, что официально представлять её он будет только в случае острой необходимости.
Вера Павловна с Максимом появились с пятнадцатиминутным опозданием. Свекровь выглядела так, будто готовилась к военным действиям: полный боевой макияж, дорогой костюм, высокомерное выражение лица. Максим плёлся следом, как побитая собака.
— Ну, здравствуй, невестушка, — процедила Вера Павловна, усаживаясь напротив. — Где твой хвалёный юрист?
— Он рядом. Но сначала давайте попробуем поговорить сами.
— О чём тут говорить? — свекровь скрестила руки на груди. — Ты угрожаешь родной матери своего мужа. Хочешь посадить меня в тюрьму. Это что, нормально?
— Вера Павловна, я хочу только одного — правды. Расскажите, как вы оформили кредит под бабушкину квартиру.
— Не твоё дело!
— Моё. Потому что эта квартира — наследство вашего сына и, соответственно, моей дочери. Вы украли у собственной внучки.
Лицо свекрови пошло пятнами.
— Я?! Украла?! Да я всю жизнь на эту семью работаю! Всю жизнь! А ты кто такая? Пришла на всё готовенькое!
— Мама, успокойся, — попытался вмешаться Максим.
— Молчать! — рявкнула на него Вера Павловна. — Из-за тебя, тряпки, я вынуждена оправдываться перед этой… этой…
— Договаривайте, — холодно сказала Анна. — Перед кем?
Свекровь тяжело дышала, сверля её взглядом.
— Хочешь правды? Получай! Да, я взяла кредит! И что? Старуха всё равно при смерти была, квартира без дела простаивала! А мне деньги нужны были!
— Для чего?
— Не твоё дело! Но если хочешь знать — я пыталась заработать! Для вас, дураков! Чтобы вы наконец нормально жили, а не по углам съёмным!
— Вложившись в финансовую пирамиду?
Вера Павловна дёрнулась.
— Откуда ты…
Она повернулась к сыну.
— Ты разболтал?!
Максим съёжился под её взглядом.
— Мам, она сама догадалась…
— Сам догадался! Безвольная тряпка! Жену контролировать не можешь!
Анна наблюдала за этой сценой с грустью. Вот он, её муж. Мужчина, который должен был защищать её и дочь. А он сидит и молчит, пока его мать поливает грязью мать его ребёнка.
— Хватит, — сказала она, поднимаясь. — Я всё поняла. Вера Павловна, у вас есть неделя, чтобы предоставить все документы по кредиту и доказать, что бабушка Максима дала согласие на залог. Если документов не будет, я обращаюсь в полицию.
— Ах ты…
Свекровь вскочила, опрокинув стул. Несколько посетителей обернулись на шум.
— Да я тебя! Да ты у меня! Внучку не увидишь! Максим с тобой разведётся! Останешься на улице!
— Вера Павловна, — раздался спокойный мужской голос.
Игорь Петрович встал из-за соседнего столика и подошёл к ним.
— Я юрист Анны. Всё, что вы сейчас говорите, может быть расценено как угрозы. Советую вам успокоиться.
Свекровь смотрела на него, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег. Потом перевела взгляд на Анну.
— Значит, война? Ну, получишь войну. Максим, встать! Мы уходим!
Максим послушно поднялся. Он не смотрел на жену, словно её тут и не было. Они ушли, оставив Анну с юристом.
— Крепкая у вас свекровь, — заметил Игорь Петрович. — Но блефует. Документов у неё нет, иначе бы не психовала так.
— Что мне теперь делать?
— Готовьтесь к худшему. Такие, как она, просто так не сдаются. Будет грязно.
Он оказался прав. Следующие дни превратились в ад. Максим не ночевал дома, игнорировал звонки. Зато звонила свекровь — по десять, двадцать раз в день. Угрожала, умоляла, снова угрожала. Анна заблокировала её номер.
Потом начались проблемы на работе. Анна работала бухгалтером в небольшой фирме. И вдруг начальник вызвал её к себе.
— Анна, тут такое дело… К нам приходила женщина. Говорит, что она ваша свекровь. Рассказывала… неприятные вещи.
Анна похолодела.
— Какие вещи?
Начальник замялся.
— Будто бы вы нечисты на руку. Что на прошлой работе у вас были проблемы с отчётностью. Я, конечно, не поверил, но…
— Но осадок остался, — закончила за него Анна.
Она понимала. Вера Павловна била по всем фронтам. Работа, репутация, социальные связи — всё шло в ход.
Но самый подлый удар ждал её дома. Вернувшись вечером из садика с Лизой, Анна обнаружила, что замки поменяны. Её ключи не подходили.
На площадке стоял Максим. Вид у него был несчастный, но решительный.
— Это временно, — сказал он, не глядя ей в глаза. — Пока ты не одумаешься.
— Максим, ты выгоняешь меня с ребёнком из дома?
— Это моя квартира! Я её снимаю!
— Мы её снимаем вместе! И вообще, при чём тут квартира? Ты что, совсем с ума сошёл?
Лиза, почувствовав напряжение, прижалась к маминой ноге.
— Папа, мы домой хотим, — пролепетала она.
Максим дрогнул, но тут же взял себя в руки.
— Мама сказала, что так будет лучше. Что ты должна понять — семью разрушать нельзя.
— Чью семью, Максим? Твою с мамой? А мы с Лизой — мы разве не семья?
Он молчал, упрямо глядя в пол. Анна поняла — бесполезно. Вера Павловна полностью подчинила его себе. Выбор был сделан, и не в её пользу.
— Хорошо, — сказала она. — Ты сделал свой выбор. Теперь живи с ним.
Она развернулась и пошла к лифту. Лиза семенила рядом, оглядываясь на отца. Но тот уже скрылся за дверью.
Следующие дни Анна провела у подруги. Та без лишних вопросов приняла её с ребёнком, выделила комнату. Анна была благодарна за эту поддержку.
Игорь Петрович работал быстро. Через три дня он позвонил с новостями.
— Анна, есть интересная информация. Я нашёл нотариуса, который заверял доверенность на получение кредита. Так вот, он говорит, что бабушка вашего мужа приходила не одна. С ней была женщина, которая представилась социальным работником.
— Вера Павловна?
— Похоже на то. Нотариус запомнил, потому что старушка выглядела… странно. Заторможенная, сонная. Он даже спросил, всё ли в порядке. Но «социальный работник» заверила, что бабушка просто устала.
Анна сжала трубку.
— Она её опоила чем-то?
— Возможно. Но доказать это теперь почти невозможно. Хотя…
— Что?
— Нотариус человек дотошный. Он сделал видеозапись процедуры. Для собственной подстраховки. Говорит, готов предоставить её следствию, если будет официальный запрос.
Это был прорыв. Анна поблагодарила юриста и задумалась. У неё в руках появился козырь. Вопрос — как им воспользоваться.
Решение пришло неожиданно. Надо было не атаковать — надо было заставить противника сделать ошибку.
Она позвонила Максиму.
— Я готова поговорить, — сказала она. — Но только с тобой. Без твоей мамы.
Он согласился неохотно. Встретились в том же кафе. Максим выглядел неважно — осунулся, под глазами мешки.
— Плохо спишь? — спросила Анна.
— Не твоё дело.
Она кивнула. Злость — это хорошо. Злой человек делает ошибки.
— Максим, я пришла предложить мировую. Я отзываю все претензии, подписываю отказ от наследства. Но с условиями.
Он насторожился.
— Какими?
— Первое. Официальный развод. Быстро, без дележа имущества — его у нас всё равно нет. Второе. Алименты на Лизу — двадцать пять процентов от дохода. Третье. График встреч с ребёнком — строго по выходным, и только в моём присутствии первые полгода.
Максим нахмурился.
— Это шантаж.
— Это условия. Принимаешь — и твоя мама может спать спокойно. Отказываешься — увидимся в суде. Всех судах. Семейном, гражданском, уголовном.
Она встала.
— У тебя два дня на размышления.
Ушла, не оглядываясь. План был рискованный. Если Максим согласится — она потеряет возможность наказать свекровь. Но получит свободу и гарантии для дочери. Если откажется…
Вера Павловна появилась на следующий день. Примчалась к подруге Анны, стала ломиться в дверь. Пришлось выйти.
Свекровь выглядела дико. Растрёпанная, с размазанной косметикой.
— Ты! — зашипела она. — Ты думаешь, я позволю тебе шантажировать моего сына?
— Я никого не шантажирую. Предлагаю разумное решение.
— Разумное? Ты хочешь развести его! Отобрать внучку!
— Я хочу защитить дочь от вашего влияния.
Вера Павловна шагнула ближе.
— Послушай меня, дрянь. Ты подпишешь отказ от наследства без всяких условий. Иначе я сделаю твою жизнь адом. Ты не найдёшь работу в этом городе. О тебе будут говорить такое, что ты сама сбежишь куда подальше.
— Вы мне угрожаете при свидетеле? — Анна кивнула на дверь, за которой маячила фигура подруги.
— Я тебя предупреждаю!
Вера Павловна сделала ещё шаг. Теперь они стояли почти вплотную.
— Знаешь, что я скажу в суде? Что ты неадекватная мать. Что ты била ребёнка. Что ты пила. У меня есть свидетели!
— Лжесвидетели?
— А ты докажи! У меня связи, деньги! А у тебя что? Ничего!
И тут Анна улыбнулась. Впервые за все эти дни искренне улыбнулась.
— У меня есть видеозапись, Вера Павловна. Запись, где бабушка Максима подписывает доверенность. Где она еле держится на ногах. Где вы её поддерживаете и что-то нашёптываете на ухо.
Свекровь побелела.
— Ты блефуешь.
— Нотариус Сергей Владимирович Крупин. Контора на Сретенке. Можете проверить.
Вера Павловна отшатнулась, как от удара. Её лицо было страшным — смесь ужаса, злобы и отчаяния.
— Сука, — прошептала она. — Ах ты сука…
И вдруг, неожиданно для всех, она рухнула на колени. Прямо там, на лестничной площадке.
— Не губи, — захрипела она. — Анечка, не губи. У меня давление, сердце… Я не переживу тюрьму.
Это было жалкое зрелище. Властная, высокомерная женщина валялась в ногах у невестки, которую презирала.
— Встаньте, — холодно сказала Анна. — Это унизительно.
— Я всё сделаю! Всё, что скажешь! Только не подавай в полицию!
Анна смотрела на неё сверху вниз. Можно было добить. Растоптать. Отомстить за все унижения.
Но…
— Вот мои условия, — сказала она. — Вы возвращаете банку всю сумму кредита. Не знаю как — продавайте имущество, берите другие кредиты, но квартира должна быть чистой. Второе — вы больше никогда не вмешиваетесь в мою жизнь и жизнь моей дочери. Никогда, слышите? Третье — Максим подписывает развод на моих условиях. Всё. Взамен я молчу про ваши художества.
Вера Павловна подняла на неё мутные от слёз глаза.
— Согласна, — прохрипела она. — На всё согласна.
Через месяц Анна сидела в своей новой съёмной квартире. Маленькой, но своей. Лиза играла в детской. Развод был оформлен, алименты назначены. Вера Павловна выполнила обещание — квартира была освобождена от обременения. Как она нашла деньги, Анна не спрашивала.
Максим приходил по выходным. Играл с дочерью, неловко пытался разговаривать с бывшей женой. Анна была вежлива, но холодна. Мосты были сожжены.
Однажды он спросил:
— Ты жалеешь?
— О чём?
— Что всё так получилось. Мы ведь могли… могли попробовать сохранить семью.
Анна посмотрела на него. На этого слабого, безвольного человека, который так и не смог стать мужем и отцом.
— Семью нельзя сохранить, Максим. Её можно только создать. А для этого нужны двое. Двое равных, самостоятельных людей. А не мальчик, привязанный к маминой юбке.
Он опустил голову.
— Я понимаю, что ты меня презираешь.
— Нет, — покачала головой Анна. — Я тебя жалею. Ты так и не смог вырасти. И уже вряд ли сможешь.
Вечером, когда Максим ушёл, а Лиза уснула, Анна вышла на крошечный балкончик. Город внизу жил своей жизнью. Где-то там, в одной из квартир, Вера Павловна наверняка строила новые планы. Где-то Максим заливал водкой свою несостоятельность.
А она стояла здесь. Одна, но свободная. Бедная, но независимая. С дочерью, которую надо растить. С жизнью, которую надо строить заново.
Было страшно. Но впервые за долгое время Анна чувствовала, что дышит полной грудью. Что каждое решение — её. Что каждый шаг — её выбор.
Свекровь была права в одном. Семью разрушать нельзя. Но сначала эта семья должна быть. Настоящая. А не фикция, скреплённая ложью и манипуляциями.
Анна улыбнулась, глядя на огни города. Завтра будет новый день. Трудный, но её собственный. И это было главное.
Эта квартира моя, и я в нее перееду