— Ну что, Виталик, — произнёс Алексей, медленно открывая бутылку шампанского, и пробка выстрелила с глухим хлопком, точно выстрел из детского пистолета, — вот и настал тот день, когда мы с тобой, такие важные, такие богатые, устраиваем корпоратив в своей собственной фирме.
Золотистая жидкость пенилась в хрустальных бокалах, и солнечный свет, проникавший сквозь панорамные окна офиса, играл в её пузырьках, словно маленькие звёздочки надежды. Виталий медленно взял бокал, и пальцы его чуть дрожали — не от волнения, а от воспоминаний, которые вдруг нахлынули, как весенний паводок.
— Да, Лёш, — ответил он тихо, — твои слова звучат как музыка, ей-богу. А помнишь… — Он осёкся, глядя в окно на залитую солнцем улицу. — Впрочем, очень хочется это всё забыть.
— Ну давай выпьем что ли, — предложил Алексей, поднимая бокал. — Нужно ещё за мамой съездить. Как она сегодня?
— Ну ты же знаешь, — Виталий пожал плечами, — что с ней теперь может случиться?
Алексей улыбнулся — той особой улыбкой, в которой была и гордость за мать, и какая-то тайная печаль. Мать была именно такой: как ни уговаривали её жить то со старшим сыном Алексеем, то с Виталием, ни за что не соглашалась. Говорила, что будет жить отдельно, чтобы сыновья не знали и не видели, если у неё вдруг начнутся старческие причуды. Зоя Сергеевна тоже старалась не вспоминать о том, как они жили раньше, в тех непроходимых трущобах, где мальчишки не могли спокойно делать уроки.
В те времена она договорилась с бабушкой-соседкой, и мальчики после школы шли сначала к ней, где в тишине и спокойствии выполняли домашние задания, и только потом отправлялись домой. Дома чаще всего уроки делать было невозможно, а иногда и поспать ночью не приходилось. Их отец пил — не просто пил, а напивался до полного беспамятства и искал виноватых в том, что он так плохо живёт. Виноватыми могли быть и они, и мама, и проходящий мимо человек — да кто угодно. Он работал сантехником, получал копейки, которые тут же пропивал, и часто — очень часто — бил маму.
Мальчишки, как только немного подросли, вставали грудью на её защиту, за что тоже частенько получали. Однажды, когда им было уже достаточно лет, чтобы принять удар на себя и не подпустить отца к матери, мама купила им по красивой рубашке и джинсам — она подрабатывала, лишь бы дома как можно меньше бывать. Обновки были спрятаны в самом дальнем углу шкафа, чтобы отец не нашёл: он страшно не любил, когда деньги тратились на что-то ещё, кроме его выпивки.
В тот декабрьский день в школе пахло ёлкой и мандаринами, а за окном кружились первые снежинки. Алексей подошёл к Виталику в коридоре и хмуро спросил:
— Долго тебе ещё?
— Да нет, минут пять, — ответил младший брат, складывая учебники в потёртый портфель. — А что?
— Да не знаю, как-то неспокойно мне, хотя батя до шести должен работать.
— Ладно, завтра доделаю. Пошли.
Виталий не только доверял старшему брату, но и слушался его — не потому, что Алексей заставлял, а просто потому, что считал его правым. Они вышли из школы, и сначала медленным шагом, а потом бегом понеслись к дому. Дверь была закрыта, а из-за неё раздавались крики отца и какой-то зловещий грохот.
Алексей бросил портфель, разбежался и вынес старенькую дверь с петель. Мать уже не подавала признаков жизни, а рядом с ней на полу валялись разорванные новые вещи Алексея и Виталия — именно те, в которых они собирались идти на новогодний праздник в школе. Отец не заметил их. Алексей не дрогнул, Виталику было очень страшно, но он тоже стоял рядом с братом.
Отец, встретившись взглядом со старшим сыном, вдруг как-то растерянно остановился, словно споткнулся, потом плюнул под ноги и вышел из квартиры.
Виталик бросился к телефону, Алексей — к матери. Маму увезли на скорой, мальчишки кричали у дверей больницы, пока сердобольная медсестра не вышла к ним:
— Ну чего вы тут орёте?
Алексей хмуро на неё посмотрел:
— Мы никуда не уйдём.
Женщина улыбнулась:
— Ну можете, конечно, не уходить, но думаю, ваша мама не очень-то этому обрадуется.
Виталий срывающимся голосом спросил:
— Что с ней? Всё будет в порядке?
— Знаете, она, видимо, сразу ударилась головой и потеряла сознание. Это её и спасло — остальные побои не нанесли бы человеку в обычном состоянии большого вреда. Проблема, конечно, есть, придётся ей полежать у нас, но уверяю вас — всё будет хорошо.
Алексей шмыгнул носом. Ему было пятнадцать, и он уже умел сдерживаться, но только не сейчас.
Парни вернулись домой и ещё полночи разгребали то, что натворил отец, потом, измученные, уснули. Утром их разбудил звонок в дверь. На пороге стояли люди в форме. Сначала долго выспрашивали, что они делали, где были вчера, потом уточняли у соседей. Затем самый пожилой мужчина вздохнул:
— Ребят, должен вам сообщить неприятность. Хотя сейчас, узнав, как вы тут жили, не думаю, что это для вас станет настоящим горем. Вашего отца нашли сегодня рано утром недалеко от дома. Видимо, не поделился чем-то с собутыльниками. Так что примите мои соболезнования. Не знаю, можно ли говорить так, но маме тоже придётся сообщить.
Когда дверь закрылась, Виталик повернулся к брату:
— Лёш, я не понимаю… всё… всё закончилось? Мы теперь будем спокойно жить?
Алексей хмуро кивнул:
— Лишь бы без ошибки…
Ошибки не было. Мать ушла из больницы под расписку, чтобы хоть как-то похоронить мужа. Деньги занимали у всех. Алексей стоял у могилы, крепко стиснув зубы. Виталику хотелось немного поплакать, но потом он вспомнил тот последний вечер и передумал.
Мать сидела у гроба. Смотреть на неё было очень страшно: синяки на лице как раз были в самой яркой стадии, плюс вся эта траурная обстановка. Она не плакала, не смотрела на покойного, а глядела куда-то мимо, в небо, как будто спрашивала: «За что мне всё это?»
Через неделю мама вернулась на работу — нужно было как-то жить, как-то отдавать долги. Алексей сказал, что тоже пойдёт искать работу. Виталик удивлённо посмотрел на него:
— А школа?
— Я найду что-нибудь на вечер.
— Тогда и я с тобой.
— Ты ещё мал.
— Взрослею.
Работу нашли неожиданно быстро — в ближайшем автосервисе. Хозяином там был дядька, живший в соседнем подъезде. Мальчишек он знал, выслушал их историю, а потом улыбнулся:
— Вы как раз вовремя пришли. Вечером на шиномонтаже помогать надо, да и тут прибираться, готовиться к следующему дню. Запчасти иногда выносить приходится такие, что одному ну просто никак, а вдвоём — самое то. Если согласны, буду платить вам как одному подсобнику — пополам.
— Мы согласны. Спасибо.
В первую же зарплату братья оставили себе совсем немного, а остальное положили перед мамой. Та схватилась за сердце:
— Господи, откуда такие деньжищи? Мальчишки, что вы натворили?
Она почти плакала.
— Мам, ты чего? Мы работаем на сервисе у дяди Андрея.
— Как работаете? А учёба? Вы же в школу каждое утро уходите!
— А мы после школы, мам. Всё нормально, учёба не страдает.
Мать взяла деньги в руки, долго держала, а потом расплакалась, обняла их и всё шептала: «Выросли, выросли мои мальчики». Потом, немного успокоившись, сказала:
— Всё не возьму. Давайте так: на обновки себе половину оставляйте.
— Мам, никаких «мам». Вы уже взрослые, работаете, вон вы! Должны хорошо одеваться. Всё будет хорошо, теперь всё будет хорошо. Найти бы того человека, который…
— Зачем, мам?
— Я не знаю — то ли спасибо сказать, то ли просто посмотреть на него.
— Ладно, давайте ужинать. У меня сегодня тоже зарплата, и на ужин у нас отбивные.
— Как давно это было!
Алексей поступил учиться, следом — Виталик. Старший пошёл в финансисты, как он сам называл свою учёбу, а Виталий — в юристы. После института Алексей предложил заняться своим делом.
Теперь они приехали в ресторан — все трое. Алексей предложил руку матери, но та фыркнула:
— Ты что, думаешь, что в шестьдесят я и ходить сама не могу?
Алексей смутился, посмотрел на Виталия — у того, наверное, в силу профессии договариваться со всеми как-то лучше получалось.
Виталий мягко улыбнулся:
— Мам, да что ты такая? А у тебя с двух сторон твои взрослые сыновья. Королева!
Зоя Сергеевна рассмеялась:
— Ой, Виталий, что-что, а говорить ты умеешь! Ну давайте, подавайте свои руки, так уж и быть, украшу вас собою.
И украсить она и правда могла. Несмотря на свой возраст, никто бы никогда не сказал, что эта элегантная женщина и та затравленная жертва из прошлой жизни — одно и то же лицо. Зоя Сергеевна занималась собой, даже ходила в спортзал. Алексею всегда было стыдно, потому что он, сколько ни собирался, так и не мог себя заставить, а хоть небольшой, почти незаметный, но животик уже появлялся.
Одета мама была всегда так, как будто ей через полчаса к королю на приём, причём даже дома. При этом в какое бы время дня или вечера к ней ни заезжали сыновья, их всегда ждал готовый обед или ужин.
Веселье началось. Вечер, посвящённый десятой годовщине фирмы, обещал стать фееричным. Алексей подозвал своего секретаря:
— Слушай, Настя, хочу сюрприз устроить.
— Давайте! А какой?
Настю он обожал за то, что в любой ситуации девушка готова была поддержать его. Алексей догадывался, конечно, что дело, скорее всего, не в рабочих отношениях, но старался не придавать этому значения. Семью ни он, ни брат не заводили — а вдруг гены отца возьмут своё или передадутся детям? Лучше уж пусть этот род закончится на них.
Алексей зашептал Насте на ухо. Глаза девушки расширились:
— Вы серьёзно? Это будет настоящий сюрприз! Я думаю, что найду быстро — их же на каждом углу.
Настя исчезла, а Виталик спросил:
— Ну что, опять что-то со своей Настей придумал? Не придётся ли нас ниоткуда вытаскивать?
Алексей рассмеялся:
— Ну надо будет — и вытащишь. На то ты юрист компании.
Настя вернулась минут через двадцать. Сотрудники расступились — в зал вошли две цыганки и маленький ребёнок, завёрнутый в такой же чёрный платок и привязанный к спине старшей. Они подошли к столу начальства и остановились. Цыганки тут же подставили стул и поставили тарелку.
Старшая посмотрела на Виталия, на Алексея:
— Кому гадать?
— А можете всем желающим? Ну, так, по паре слов?
Она усмехнулась:
— Смогу, конечно. Только хотят ли люди знать то, что им неведомо?
— Ставить условий не будем.
Цыганка поела, потом, чуть прикрывшись платком, накормила грудью малыша и кивнула:
— Я готова.
Музыку выключили, и Алексей встал:
— Дорогие мои! Не знал, что бы такого сделать, чтобы этот день запомнился всем, и потому решил пригласить женщину, которая знает всё и обо всех. Если есть желающие погадать — пожалуйста. Сара обещала, что глубоко в душу лезть не будет.
Все молодые девчонки выстроились в очередь. Алексей с улыбкой смотрел на их счастливые лица, когда они отходили от Сары. Потом цыганка попросила небольшой перерыв, посмотрела внимательно на Алексея, на Виталия, на Зою Сергеевну:
— А вы не хотите, чтобы я вам погадала?
Мама улыбнулась:
— Ой, вы меня простите, но я в такое не верю.
— А зря. Если бы послушалась старую цыганку, которая тебе плохого мужа пророчила, то замуж бы не пошла.
Зоя побледнела, а Виталий спросил:
— Мам, это правда?
Женщина махнула рукой:
— Да сто лет назад это было! Я тогда ещё даже вашего отца не знала.
Виталий протянул руку:
— А мне можно?
— Ты хозяин этого всего?
— Не совсем. Главный у нас Алексей, а я помогаю.
Старший брат тут же возразил:
— Да слушайте его! Мы оба здесь одинаково главные и за всё отвечаем пополам.
Цыганка уже смотрела на руку Виталия, а когда Алексей договорил, негромко спросила:
— Из-за убийства?
Алексей растерянно посмотрел на цыганку и на брата:
— Вы о чём? Вам не кажется, что вы заигрались? За какое убийство?
Цыганка посмотрела на Виталия:
— А ты не мучайся. Не ты в этом виноват — судьба. Судьбой тебе было положено избавить свою семью от мучений. Ты у своей семьи ангел-хранитель.
Цыганка встала:
— Устала я. Пойду.
— Провожать не надо?
— Дорогу найду.
Она снова посмотрела на Виталия:
— Поговори с семьёй. Они поймут, потому что это семья.
Она ушла, а Алексей натянуто рассмеялся:
— А ещё говорят, что они, эти бродячие, что-то могут! Наговорила какой-то ерунды…
— Не ерунда, — тихо сказал Виталий. — Я действительно убийца.
Бокал из рук Зои Сергеевны со звоном упал на пол и разлетелся на мелкие кусочки. Мать и Алексей смотрели на Виталия.
— Это я убил отца, — продолжал он, не поднимая глаз. — Дождался, пока Лёшка уснёт, и пошёл на улицу ждать его. Ждать не пришлось долго — он едва полз, а кирпичей вокруг было много.
Виталий опустил голову:
— Вот и всё. Права цыганка. Не знал, что это так сильно будет мучить меня всю жизнь.
Зоя Сергеевна встала, обняла его:
— Ты… ты лучший сын. Спасибо. Понимаю — неправильно говорить такие слова, но повторю: спасибо. Иногда мне снится мой муж, и я вскакиваю в ужасе. Даже боюсь представить, что с нами, со всеми, было бы, если бы он был жив.
Виталий поднял глаза:
— Ну а ты что скажешь, брат?
— А что скажу? Жалею, что сам не додумался до такого. Но больше так не делай.
Они обнялись втроём и долго так сидели. Потом Алексей отыскал глазами Настю:
— Мам, как думаешь, может, мне жениться?
А ещё через полгода Сара была на их свадьбе почётной гостьей.
— Или перепиши квартиру на меня, или не буду помогать тебе с сыном! – выпалила свекровь, — Не хочу, чтобы ты постороннего мужика привела