Пожар

Середина августа. День теплый, но не жаркий. Небо покрыто легкими облаками, сквозь которые проглядывает солнце.

Иван Михайлович идет мимо соседской дачи. Возле калитки стоит внедорожник Владислава. Улочки в дачном поселке узкие – две машины едва разъедутся, поэтому все стараются ставить автомобили во дворах, и Славка обычно так делает. А сегодня что-то растопырился на полпроезда, даже пешему автомобиль обходить приходится, а проехать никому не удастся.

– Слава, ты что это всю дорогу перегородил? – спросил Иван Михайлович.

– А, Михалыч! Привет! Да я сегодня рано приехал, еще по темноте, не стал ворота открывать. Да и кто сегодня явится? Среда – весь народ на работе, это у меня отпуск да у тебя пенсия. А машину я сейчас уберу.

Владислав отложил фомку, которой вытаскивал прогнившую доску из пола беседки, подошел поближе и сел на скамейку.

Михалыч воспринял это как приглашение к разговору, вошел в калитку и сел рядом с хозяином.

– А ты что – один приехал? – спросил он у Владислава. – Где жена, дочка?

– В Сочи улетели. На две недели.

– А ты почему не полетел? – поинтересовался Михалыч.

– Да не люблю я этот «ол инклюзив». Ходить на кормежку три раза в день и жариться на солнце, как копченый окорок. Я лучше на даче отдохну – на рыбалку схожу, в баньке попарюсь, – объяснил Слава. – Каждый год они меня туда таскали, а в этот раз я даже поругался с Нинкой, сказал, что не поеду. Вот они вдвоем и укатили.

– Значит, скучать будешь! – подвел итог Михалыч.

– Почему скучать? Я еще в городе затарился. Сейчас доску заменю и пойду к Лешке – посидим с ним.

– Ну, так, может, и меня позовешь? – спросил сосед.

– Нет, Михалыч, в этой ситуации ты только помешать можешь, – сказал Владислав.

– Интересно, чем? Лешка не помешает, а я помешаю.

– Да ты не обижайся, Михалыч. Просто у меня здесь особый интерес: Леша после возлияний заснет, а у меня к тому времени банька уже протопится. Как ты думаешь, с кем я туда пойду?

– С Лешкиной Натальей? Ну, ты и жук, Славка!

– Михалыч, я рассчитываю на твою скромность и мужскую солидарность! – усмехнулся Владислав.

Иван Михайлович удивился такой откровенности соседа, но ничего не сказал. Правда, он потом время от времени поглядывал через забор на участок Владислава, следил за тем, что тот делает.

А Слава, провозившись часа два с заменой доски в настиле беседки, на некоторое время ушел в дом.

Когда он вышел из дома и направился к Алексею, Иван Михайлович не видел – жена позвала его помочь спустить банки с консервацией в погреб, потом он включил телевизор и стал смотреть вечерние новости по первой программе. Ему очень хотелось поделиться секретом, который доверил ему Слава, с женой, но он помнил про обещание и молчал.

Однако, случайно выглянув в окно, Иван Михайлович увидел соседа и Наталью, которые, совершенно не таясь, направлялись к бане. Вот тут он уже не удержался и позвал жену:

– Валя, иди посмотри.

Валентина выглянула в окно и сразу оценила ситуацию:

– Это же надо!

– Вот так! – хмыкнул Иван Михайлович. – Только ты, Валя, смотри! Никому! Нам еще с ними по соседству жить.

Но вскоре и ему, и Валентине пришлось рассказать о том, что они видели.

Супруги сели ужинать, когда с улицы послышались крики: «Пожар»!

Иван Михайлович и Валентина выбежали на крыльцо: на соседнем участке вовсю полыхала баня. Несколько человек с ведрами пытались тушить пламя, но горело сильно, и стало понятно, что своими силами не справиться.

Кто-то, видно, еще раньше, как только увидел огонь, позвонил пожарным, поэтому машина приехала минут через двадцать. Однако въехать на участок пожарные не могли – автомобиль Владислава до сих пор перегораживал узкую дорогу.

Тогда человек восемь мужчин, раскачав машину, сдвинули ее в сторону, освободив ворота. Но пока въехали, пока раскатали рукава, крыша бани уже рухнула.

Огонь потушили. Один из пожарных, видно, старший, стоя рядом с машиной, звонил в полицию.

– Там люди, двое, – услышал Иван Михайлович и обмер.

– Так это же Славка с Натальей! – сказал он.

Пожарный, услышав это, повернулся к нему:

– Никуда не уходите. Сейчас приедет полиция – расскажете им все, что знаете.

Всем остальным предложили разойтись. Ждать полицейских остались только Иван Михайлович, Валентина и Николай Никонов из дома напротив, который первым увидел огонь и вызвал пожарных.

Когда приехала полиция, Ивану Михайловичу пришлось поведать обо всем: и про свой утренний разговор с Владиславом, и про то, что они с Валентиной видели, как Славка с Натальей шли к бане.

Николая Никонова и еще двух соседей пригласили быть понятыми. Все поднялись на крыльцо, чтобы вскрыть двери, но дом оказался открыт. Всё выглядело так, словно хозяин вышел на минутку и вот-вот должен был вернуться.

В то время, когда один из полицейских записыва показания Михалыча и Валентины, зазвонил телефон Владислава, который лежал здесь же, на столе.

Звонила его жена – Нина. Ей кратко обрисовали ситуацию, не упоминая некоторых пикантных подробностей, и предложили приехать как можно быстрее.

Иван Михайлович и Валентина подписали протокол, и их отпустили.

Уходя, Михалыч остановился в дверях:

– Подождите, а как же Лешка? Он ведь, наверное, спит и ничего не знает.

– Не спит ваш Лешка, – сказал один из соседей-понятых. За ним ходили. Нет его в доме, и машины его тоже нет.

Проходя от крыльца к калитке, Иван Михайлович услышал слова одного из полицейских:

– Что там опознавать! Там даже часы расплавились – все спеклось. А то, что это поджог – точно, бензином за несколько метров несет.

– Ваня, это что же: Лешка их сжег? – спросила Валентина у мужа, когда они вернулись домой. – Страх-то какой! Ну, взял бы полено – у Славки поленница рядом с баней – отходил бы их поленом! Но не жечь же!

– Был бы трезвый, подумал бы, а так… И куда он теперь подался? Далеко не убежит – поймают, – с сожалением проговорил Иван Михайлович.

Алексей нашелся утром. В пяти километрах от дачного поселка. Он спал на лавке в остановочном павильоне, стены которого местные подростки изрисовали граффити. Его красная «Нива» стояла тут же.

Когда полицейские разбудили Алексея, он ничего не мог вспомнить: ни того, что случилось накануне вечером, ни того, как он здесь оказался.

– Славка, сосед, пришел. Посидели, – повторял он последнее, что сохранила его память.