Ключи от квартиры исчезли ровно в тот момент, когда Олег понял — ему срочно нужно выйти.
Он стоял посреди прихожей, судорожно шарил по карманам джинсов, проверял полку у зеркола, заглядывал под газеты на комоде. Ничего. Его сердце начало колотиться быстрее. За окном светило майское солнце, на улице его ждал важный клиент, а он застрял в собственной квартире, как в клетке.
— Лен, ты ключи не видела? — крикнул он в сторону кухни, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
Молчание. Потом донеслось негромкое позвякивание посуды и её голос, такой ровный, что по спине пробежал холодок:
— Видела.
Олег замер. В этих двух слогах было что-то настолько чужое, что он на секунду забыл про клиента и про встречу. Он медленно прошёл на кухню. Лена стояла у плиты спиной к нему, помешивала что-то в кастрюле. Её движения были размеренными, почти механическими.
— Лен, мне правда срочно надо. Где они?
Она обернулась. На её лице не было ни гнева, ни обиды — только странная отстранённость, будто между ними вдруг выросла стеклянная стена.
— На балконе, — сказала она. — В цветочном горшке с геранью. Под землёй.
Он уставился на неё, не понимая, шутит она или говорит серьёзно.
— Что?
— Иди посмотри, — Лена снова отвернулась к плите. — Только копать придётся.
Олег рванул на балкон. Большой керамический горшок с пышной геранью стоял в углу. Он присел на корточки, запустил руки в землю и начал разгребать её. Пальцы наткнулись на что-то металлическое. Он вытащил связку ключей, всю перепачканную в чёрном грунте, и только тогда до него начало доходить — что-то произошло. Что-то очень серьёзное.
Он вернулся на кухню, держа грязные ключи в вытянутой руке.
— Лена, какого… Ты можешь объяснить?
Она выключила плиту, вытерла руки о полотенце и наконец посмотрела на него. В её глазах было столько боли, что он невольно отступил на шаг.
— Объяснить? Хорошо. Вчера я видела Алису.
Имя повисло в воздухе, как обвинительный приговор. Олег почувствовал, как внутри всё сжалось в тугой комок.
— Кого?.. — пробормотал он, но голос предательски дрогнул.
— Твою коллегу. Которая, как ты говорил, «просто помогает с проектами». Она была в кафе у метро, где мы с тобой обычно встречаемся. И знаешь, что на ней было?
Лена сделала паузу, глядя ему прямо в глаза.
— Моё колье. Та самая подвеска с сапфиром, которую ты подарил мне на годовщину. Помнишь, ты так красиво говорил, что это символ нашей любви? Оказывается, символов у тебя много.
Его мир начал рушиться. Тот самый подарок, над которым он так долго думал, который выбирал в дорогом ювелирном салоне… Он действительно подарил точно такую же подвеску Алисе. Просто поддался импульсу, когда она намекнула, как ей нравятся украшения с синими камнями. Ему показалось это мелочью. Небольшой безобидной ложью в море других лож, которыми он жонглировал последние полгода.
— Лена, подожди…
— Нет, это ты подожди, — она подняла руку, останавливая его. — Я не устраиваю скандал. Я не буду кричать и бить посуду. Знаешь почему? Потому что я уже приняла решение. Ты свободен, Олег. Можешь уходить к ней прямо сейчас. Но сначала посмотри, что я приготовила тебе на прощание.
Она прошла мимо него в комнату. Олег последовал за ней, чувствуя себя как приговорённый, которого ведут на казнь. В их спальне, на кровати, лежала аккуратная стопка вещей. Его вещей. Только они выглядели… странно.
Первым делом он увидел свой любимый костюм. Тот самый, угольно-серый, идеально сидящий, который он надевал на все важные встречи. Только теперь у него не было рукавов. Они были аккуратно отрезаны по швам. Рядом лежал его лучший белый шёлковый галстук, разрезанный на ровные полоски шириной сантиметра в три.
— Что ты сделала… — прошептал он, беря в руки изуродованный пиджак.
— То же самое, что ты сделал с нашим браком, — спокойно ответила Лена. — Разрезала на части. Посмотри дальше, там ещё интереснее.
Его любимая кожаная куртка — с отрезанными рукавами. Дизайнерские джинсы — с ровным разрезом по всей длине правой штанины. Коллекционные кроссовки — у каждого отрезан язычок. Дорогие рубашки — все без воротников. Она не рвала в ярости, не кромсала как попало. Каждый предмет был обработан с хирургической точностью, методично лишён какой-то важной детали, превращён в бесполезный мусор.
— Ты сошла с ума! — он развернулся к ней, пытаясь найти хоть какие-то эмоции в её лице. Но Лена была спокойна, как озеро в безветренный день.
— Возможно. Но знаешь, что самое интересное? Мне кажется, у меня никогда в жизни не было такого ясного рассудка, как сейчас.
Она прошла к шкафу и достала оттуда коробку. Открыла. Внутри лежали часы — его гордость, подарок от покойного дедушки. Старинный хронометр в золотом корпусе, семейная реликвия.
— Нет, — выдохнул Олег. — Только не это. Лена, прошу тебя…
Она посмотрела на часы, провела пальцем по корпусу.
— Когда мы поженились, твоя мама передала их тебе. Помню, как она сказала: «Эти часы переходят от мужа к мужу в нашей семье. Берегите их». Интересно, что бы она сказала сейчас, узнав, каким мужем ты стал?
— Лена, пожалуйста… Мы можем всё обсудить…
— Обсудить? — впервые за весь разговор в её голосе появились живые нотки. Горечь. Разочарование. — О чём нам говорить, Олег? О том, как ты полгода водил меня за нос? О том, как ты дарил нам с ней одинаковые подарки? Или о том, как ты врал мне в глаза каждый день, уходя к ней после работы?
Она зажала часы в кулаке.
— Знаешь, что я поняла вчера, когда увидела на ней мою подвеску? Что я для тебя — просто удобство. Жена, которая готовит, стирает, ждёт дома. А жизнь, настоящие эмоции — это там, с ней. Я всего лишь функция в твоём расписании.
— Это не так! Лена, я люблю тебя!
Она усмехнулась, и эта усмешка была хуже любого крика.
— Любишь? Тогда докажи. Вот эти часы. Твоя семейная реликвия. Или я. Выбирай.
Она протянула ему коробку с часами. Он взял её дрожащими руками, прижал к груди.
— Не заставляй меня…
— Я не заставляю. Я просто хочу понять, что для тебя важнее. Мёртвая вещь или живой человек рядом с тобой. Если эти часы, если вся эта одежда для тебя дороже, чем наш брак — забирай и уходи. Но если ты правда хочешь всё исправить…
Она замолчала, глядя на него в упор. Олег стоял, сжимая коробку, чувствуя, как у него подкашиваются ноги. В голове метались обрывки мыслей. Алиса… Лена… часы… всё смешалось в один комок.
— Я не могу, — прошептал он. — Это же дедушкины часы. Семейная реликвия…
— Понятно, — Лена кивнула. — Значит, мёртвые предметы важнее. Тогда иди. Дверь открыта.
Она развернулась и вышла из комнаты. Олег остался стоять посреди спальни, окружённый изуродованной одеждой и со своим выбором в руках. Он мог уйти прямо сейчас. Забрать часы, собрать то, что осталось целым, и просто уйти к Алисе, которая не устраивает таких сцен, которая всегда весёлая и лёгкая.
Но почему-то ноги не двигались.
Он посмотрел на коробку в руках. Часы. Красивые, дорогие, со своей историей. Но холодные. Мёртвые. А в соседней комнате была Лена — живая, настоящая, которая три года делила с ним постель, смеялась над его шутками, поддерживала в трудные моменты. Которую он предал самым подлым образом.
Что-то щёлкнуло в его голове.
Он медленно поставил коробку на кровать и пошёл на кухню. Лена сидела за столом, положив голову на руки. Плечи её вздрагивали — она плакала, хотя раньше держалась так спокойно.
— Лена, — тихо позвал он.
Она не подняла головы.
— Уходи, Олег.
— Нет.
Она всё-таки посмотрела на него. Глаза красные, мокрые дорожки на щеках. Но взгляд всё ещё твёрдый.
— Что значит «нет»?
— Значит, я остаюсь. Часы… Пусть они лежат где лежат. Одежду я куплю новую. Но тебя… тебя я не куплю. Если ты дашь мне шанс, я докажу, что могу измениться.
Она молчала, изучая его лицо, будто пытаясь найти там хоть крупицу искренности.
— Это не будет легко, — наконец сказала она. — Я не смогу просто забыть и простить. Доверие не склеишь, как разбитую чашку.
— Знаю. Но я попробую. Буду пытаться каждый день, пока ты не поверишь мне снова.
Лена вытерла слёзы ладонью. Потом встала, подошла к нему и посмотрела в глаза — долго, пристально.
— Хорошо. Но запомни: это последний шанс. В следующий раз ключи закопаю не в горшке с геранью, а вместе с тобой на даче. Понял?
Впервые за весь этот кошмарный вечер на её губах появилась слабая улыбка. И он улыбнулся в ответ, чувствуя, как внутри распускается тёплый цветок надежды.
— Понял, командир.
Они стояли на кухне, и между ними всё ещё висела стена боли и недоверия. Но в этой стене появилась трещина. Маленький лучик света, который обещал, что всё может быть по-другому.
А на балконе в горшке с геранью всё ещё лежала горсть земли, которую Олег разбросал в поисках ключей. Эта земля напоминала ему о том, что иногда, чтобы найти по-настоящему важное, нужно испачкать руки. И он был готов пачкать их снова и снова, лишь бы не потерять то, что действительно имело значение.
Жизнь давала ему второй шанс. Редкий подарок, который многие не получают никогда.
И он не собирался его упускать.
– Меня зовут Настя. Я, наверное, ваша дочь