Татьяна Павловна сидела на кухне и задумчиво перебирала старые фотографии. Её сын был её гордостью, её надеждой. Она растила его одна, холила и лелеяла, чтобы он ни в чём не нуждался. И когда этот непутёвый мальчишка, который с детства боялся холода и сквозняков, заявил, что хочет жениться, мать молилась: только не на этой, только не на этой. Бесприданница, без связей, без влияния. А главное – не такая, как она хотела. А он, упрямый, будто на зло, повёл её под венец.
И с того дня жизнь Татьяны Павловны наполнилась тревогой и раздражением. Люба ей не нравилась с первого взгляда. Она не умела ей угождать, не умела крутиться, чтобы всё было «как надо». Но никакой хватки! Она даже не пыталась тереться в доверие, заслужить благосклонность свекрови, сделать так, чтобы та приняла её. Тихая, скромная, слишком уж правильная. Такие, по мнению Татьяны Павловны, не добиваются успеха в жизни.
А потом случилось несчастье. Люба упала с лестницы, пытаясь починить крышу, и сломала позвоночник. Врачи сказали, что ей предстоит долгое лечение, а возможно, она никогда больше не сможет ходить.
— Сынок, ну ты свой долг уже давно отдал ей, — мать сжимала его руку, пытаясь разубедить и вытянуть из этой ловушки. — Ты что, собираешься всю жизнь с инвалидом провести? Она и так ничего не могла, а теперь и подавно. Бросай её, не губи себя.
— Мама, но ведь она же моя жена…
— Она обуза! Ты хоть подумал о себе? О своей жизни?
Николай думал. Думал да о том, что он молод и что у него ещё есть шанс. Он думал. Но больше всего слушал мать.
Вечером он собрал вещи.
— Ходи под себя, я тебе не нянька, — бросил он через плечо, закрывая за собой дверь. Даже не оглянулся.
Люба не плакала. Она смотрела в окно и слушала капли дождя, осознавая, что осталась совершенно одна. Она привыкла заботиться о себе сама, но теперь даже простые вещи были ей недоступны. Дом требовал ухода, а она не могла сделать даже шагу.
В дверь постучали.
— Любаш, ты дома?
Соседка Карповна вошла без приглашения.
— Громыхаешь одна, ты, милая? Ай, горе-то какое…
Она быстро осмотрелась, цокнула языком.
— Так, главное – не переживай. Надо тебе сиделку искать.
Объявление о поиске сиделки висело несколько дней. Звонили разные люди, кандидатов оказалось немало, но практически с каждым было что-то не так. Не так просто оказалось найти и сиделку, и помощника в одном лице. Одни требовали огромную плату, другие сразу ставили условия, которые Любе казались неприемлемыми. То графики не сходились, то «вы что, пьёте?», то и вовсе «а телевизор у вас есть?». Кто-то даже ей подходил, судя по разговору, но приходил в дом и не вызывал доверия.
Люба готова была уже опустить руки. Но однажды в разговоре соседка заикнулась:
— Есть у меня один знакомый. Он бывший врач, — сказала она. — После трагедии ушёл из профессии и живёт один, ни с кем не общается. Может, завтра патологоанатом… С тех пор живёт обособленно.
Женщину заинтересовал этот человек, и решила она во что бы то ни стало позвонить ему. Карповна дала номер, обещала и сама похлопотать.
Набравшись смелости, Люба набрала номер, но замешкалась, не зная, как начать, чтобы он не отказал, не счёл за назойливость.
— Алло? Не молчите, вы что-то хотели?
— Нет, я… у меня к вам предложение…
Женщину трясло. Она очень хотела, чтобы этот человек согласился.
— Я слушаю вас. Меня Любовь зовут. Я соседка ваша. Я ищу компаньона. Мне о вас знакомая рассказала, говорила, вы врач…
Дальше у Любы почему-то закончились слова. Но собеседник не хотел больше слушать и, резко сказав:
— Мне не нужна работа, — бросил трубку.
У Любы опустились руки. Но собраться с духом и отправиться к нему оказалось настоящим испытанием. Ей с трудом далось даже одеться – каждое движение причиняло боль. Садиться в коляску было мучительно, а выехать за ворота в одиночку оказалось почти невозможным. Но она заставила себя. Она поверила словам соседки, что этот человек – её последний шанс.
Доехав до его дома, она несколько минут собиралась с мыслями, а потом, пересилив страх, постучала.
Дом Глеба был аккуратный и маленький. Чистый двор, свежая краска на стенах. Люба боялась встречи с этим «нелюдимым» человеком – такое у неё сложилось впечатление после короткой беседы по телефону. Но из дома вышел вполне молодой мужчина с ясными глазами и лёгкой сединой. Всё же он выглядел немного суровым. Но когда он посмотрел на неё, в его глазах мелькнула искра – не жалости, нет, чего-то большего.
Мужчина вопросительно взглянул на женщину в кресле.
— Совсем ещё молодая, а уже в коляске… Но я не нянька, — пронеслись мысли в его голове.
— Это снова вы?
— Да. Я же вам сказал, я не ишу работу, — неприветливо ответил он и ушёл в дом.
Мужчина видел, как сложно этой женщине просить помощи. Но он не хотел ничьего общества, не хотел связываться с пациентами и не собирался отступать от своих установок.
Люба не сразу смогла поверить в то, что произошло. Она столько преодолела, чтобы доехать сюда, набралась сил, поверила в этот шанс… а он снова не захотел её выслушать. Глубоко внутри что-то сжалось, и обида подступила к горлу. Она развернулась и, прикусив губу, поехала обратно.
Судьба потихоньку, с помощью соседки, Люба начала как-то налаживать свою жизнь. Это было сложно. Коляска ограничивала передвижение Любы, и не всё она могла сделать сама. Но она прилагала много усилий, и что-то даже стало получаться.
Однажды, везя продукты из магазина, Люба отвлеклась, и пакет, полный разной снеди, упал на землю, рассыпав всё его содержимое. Неловко наклонившись, насколько позволяла спина, она пыталась дотянуться, чтобы собрать упавшее.
Её руку перехватили.
Подняв взгляд, Люба увидела старого знакомого – соседа-отшельника.
— Здравствуйте.
Мужчина улыбнулся и помог собрать ей продукты.
— Спасибо вам, — искренне поблагодарила его Люба.
— Кстати, в прошлый раз я так и не представился. Меня зовут Глеб.
— Вы всё ещё ищете помощника?
— Искала, но не нашла.
— Тогда я к вашим услугам, — улыбнулся мужчина и пошёл рядом.
За разговором дорога пролетела незаметно. Мужчина помог Любе занести в дом продукты и, договорившись о встрече завтра, отправился домой.
На следующий день вечером, обговорив детали, они сидели и пили кофе на уютной веранде её дома. Медленно тёк разговор. Постепенно люди расслабились и рассказали друг другу свои истории.
— Я потерял пациента, — тихо сказал Глеб, глядя в темноту. — Молодого парня, 23 года. Несчастный случай. Я сделал всё, что мог, но его не спасли. Я винил только себя. Я не смог больше работать врачом.
Люба слушала, затаив дыхание.
— А ты? — осторожно спросил он.
— Я всю жизнь жила, стараясь быть хорошей женой. Терпела, ждала, надеялась. А потом поняла… да я была просто мебелью в чужой жизни. И когда меня предали, я не удивилась. Только… только было очень больно.
Рассказав хоть кому-то о «доброй» свекрови и о муже-тряпке, который сбежал при первой возможности, Любе стало легче. Это был первый раз, когда каждый из них проговорил свои переживания вслух.
Глеб взял её за руку.
— Ты не мебель, Люба. Ты невероятная.
Текли дни, за ними – недели. Сосед стал главным помощником и поддержкой для Любы. Оказалось, что у мужчины не только доброе сердце, но и золотые руки. Постепенно дом стал преображаться. Всё, что было сломано и требовало внимания, Глеб неизменно чинил и приводил в порядок. Окна сверкали чистотой и белизной свежей краски, старая крыша сменила «рожу» на новую, исправно стояли на своих местах, а дерево уютной веранды гордо блестело новым лаком.
Также решительно этот мужчина взялся и за Любу. Он возил её по врачам, помогал по дому, разминал спину.
Люба крепла лучше с каждым днём. Всё больше она понимала, что больше никогда не хочет расставаться с Глебом. Она была безмерно благодарна этому мужчине за поддержку.
Глеб заметил грусть в глазах женщины.
— Люба, какая-то ты задумчивая. Что у тебя на уме?
— Ничего, всё хорошо. Просто задумалась о чём-то…
— Но я же вижу. Что-то тебя гложет. Ну, рассказывай. Ты же знаешь, что я горы сверну, чтобы ты улыбнулась.
Глеб сказал это настолько горячо и искренне, что Люба заплакала, не сумев сдержать слёз.
— Ну что ты? Ну не плачь. Что случилось?
Она начала говорить всё, что было на душе: о том, что он ей дорог, и как она боится потерять этого человека, ставшего родным, что кажется, полюбила, что понимает, что никому не нужна – инвалид и обуза. И что она поймёт, если Глеб захочет уйти.
Но он перебил её:
— Глупая. Но никакой ты не инвалид. Мы поставим тебя на ноги, вот увидишь. Ты ещё меня будешь перегонять. Главное – твоя душа и любящее сердце. Я ведь тоже уже давно люблю тебя. Никуда я не уйду, как бы ты не гнала.
Он мягко обнимал любимую и вытирал её слёзы, давая уверенность в том, что он с ней – навсегда.
А Люба плакала от счастья.
Прошёл год.
Люба стояла у плиты, готовя ужин, услышав скрип калитки. Она вышла на крыльцо.
Перед ней… Люба он не мог поверить своим глазам. Его бывшая жена, которую он бросил, стояла перед ним на своих здоровых ногах. Красивая, крепкая, уверенная. А дом за её спиной сиял свежей краской – он ничем не напоминал то старое строение, в котором он год назад оставлял больную жену. Двор был ухоженным, в цветниках…
— Коля, что тебе нужно?
— Я… я пришёл… ну, это… как же ты тут без меня? Подумал… Да и мама сказала: «Иди, мол, прощения проси». Ты прости меня. А можно я вернусь? Может, начнём всё сначала?
Люба смотрела на него, но в её взгляде не было ни ненависти, ни обиды. Только лёгкое удивление.
— Коленька, да поздно. У меня всё хорошо. Так и маме своей скажи. А ещё… передай ей, что я нянька её сыну не нанималась. Так что иди ты, Коленька, с Богом.
Она улыбнулась, проводила его со двора и закрыла калитку – навсегда вычеркнув бывшего мужа из своей новой жизни.
Впервые за долгие годы она почувствовала себя по-настоящему свободной.
– Сделай скидочку по-родственному