Папка с документами легла на стол нотариуса раньше, чем Вера успела переступить порог кабинета.
Она замерла в дверях. Пришла сюда ради простого дела — оформить дарственную на свою двухкомнатную квартиру для дочери Полины. Двадцать два года исполнилось на прошлой неделе, девочка заканчивает институт, пора становиться взрослой.
А в кресле напротив нотариуса уже сидела Зинаида Петровна. Свекровь. В новом костюме горчичного цвета и с массивными серьгами в ушах.
Рядом топтался Виктор с таким лицом, будто его застали врасплох.
— Верочка, наконец-то! — свекровь расплылась в улыбке. — Мы уже заждались. Проходи скорее, садись.
— Что здесь происходит? — Вера повернулась к мужу. — Виктор, почему твоя мама здесь?
Он кашлянул и уставился куда-то в угол кабинета. За девятнадцать лет брака Вера выучила этот взгляд наизусть. Так её муж выглядел каждый раз, когда боялся скандала.
— Понимаешь, мы тут посоветовались…
— Мы? — перебила Вера.
— Ну, мама предложила кое-что… В общем, логичнее будет сделать немного по-другому.
Нотариус — полная женщина лет пятидесяти с короткой стрижкой — молча перебирала бумаги. Явно не первая семейная сцена на её памяти.
— Верочка, не стой столбом, — свекровь похлопала по соседнему стулу. — Садись, всё объясню. Полиночка ещё совсем девчонка. Двадцать два года — разве возраст? Сегодня квартира её, а завтра выскочит за какого-нибудь проходимца, разведётся — и останется ни с чем. А так недвижимость будет оформлена на меня. Сохраню для внучки в целости. Придёт время — верну.
Вера медленно села. В висках застучало.
— Подождите. Вы хотите сказать, что мою квартиру — квартиру, которую мне оставила мама — нужно переоформить на вас?
— Ну зачем так грубо — «мою»! — Зинаида Петровна поморщилась. — Семейную квартиру. И не всю же! Полинину долю. Вы же решили разделить на троих — тебе, Витеньке и дочке. Вот её часть и запишем на меня. Временно!
Вера повернулась к мужу.
— Виктор. Мы договаривались подарить долю Полине. Нашей дочери. Твоя мама тут при чём?
— Мама дело говорит, — Виктор развёл руками. — Полинка ещё молодая, глупая. Влюбится, выскочит замуж сгоряча, потом квартиру делить. А так — надёжно.
— Надёжно для кого?
Свекровь театрально вздохнула.
— Верочка, ты меня в чём-то обвиняешь? Я бабушка! Родная бабушка! Для внучки стараюсь! Я что, по-твоему, квартиру украду?
Вера молчала. Смотрела на разложенные документы, на золотую ручку свекрови, на мужа, который упорно избегал её взгляда.
Ещё утром всё казалось таким простым. Сделать дочери подарок — её собственный угол. Символ доверия, символ взрослой жизни.
А теперь свекровь сидит с готовыми бумагами, и Виктор кивает как послушный ученик.
— Виктор, выйдем, — сказала Вера.
— Зачем выходить? — свекровь тут же встрепенулась. — Нотариус ждёт, время деньги! Подпишем быстренько — и по домам.
— Мне нужно поговорить с мужем. Наедине.
Зинаида Петровна фыркнула.
— Ну началось! Витенька, ты видишь? Я же предупреждала — она всегда против нашей семьи была. С первого дня!
Нотариус тактично кашлянула.
— Возможно, вы пройдёте в приёмную? Я подожду.
Вера вышла первой. Виктор поплёлся следом, на ходу бросая на мать виноватые взгляды.
В коридоре было пусто. Пахло свежей краской от недавнего ремонта.
— Когда вы это придумали? — спросила Вера.
— Что придумали?
— Не строй из себя дурака. Когда вы с мамой решили, что мамина квартира должна достаться ей?
— Да не вся квартира! Часть! И не насовсем!
— Виктор, эту квартиру мне мама завещала. Я в ней выросла. Ты въехал сюда после свадьбы с одним чемоданом. А теперь твоя мама объясняет мне, как распоряжаться моим наследством?
— Нашим! — Виктор повысил голос. — Мы женаты девятнадцать лет! Общее имущество!
— Квартира досталась мне до брака. Оформлена на меня. По закону — моя собственность.
— И что, каждый день будешь напоминать, что я пришёл в твой дом с пустыми руками?
Вера устало потёрла виски. Этот разговор повторялся сотни раз. Стоило затронуть что-то важное — Виктор тут же переключался на свои обиды.
— Я не об этом. Я о том, что ты принял решение без меня. Притащил сюда мать с готовым планом. И ждал, что я просто подпишу?
— Мама хочет как лучше!
— Для кого? Для внучки, которую лишают её доли? Или для себя?
Дверь кабинета приоткрылась. Зинаида Петровна выглянула в коридор.
— Ну что вы там шушукаетесь? Пойдёмте! Нотариус нервничает, у неё запись!
— Мам, подожди… — начал Виктор.
Но свекровь уже вышла полностью.
— Верочка, давай начистоту. Знаю, что ты меня терпеть не можешь. Но я не враг! Хочу уберечь внучку от ошибок. А ты что предлагаешь? Отдать девочке квартиру, чтобы через год какой-нибудь альфонс её окрутил?
— Полина не глупая.
— Все девочки в двадцать два года наивные! Витенька в её годы такое вытворял — до сих пор вспоминать страшно. Вот и хочу защитить внучку от подобного.
Вера внимательно посмотрела на свекровь. Зинаиде Петровне исполнилось шестьдесят пять, но держалась она молодцом. Дорогой костюм, золотые украшения, безупречный макияж. Женщина, привыкшая командовать и всегда добиваться своего.
За девятнадцать лет Вера хорошо изучила эти приёмы. Сначала — сладкие речи и показная забота. Потом — мягкое давление. Если не помогает — крики, обвинения, звонки всем родственникам.
— Зинаида Петровна, — сказала Вера ровно, — я не буду переоформлять долю на вас. Ни временно, ни постоянно.
— Вот как? — свекровь сузила глаза. — Значит, мнение Виктора для тебя пустой звук?
— Мнение Виктора я услышала минуту назад. До этого он помалкивал.
— Потому что знал, как ты отреагируешь! Ты же всегда против семьи!
Вера повернулась к мужу.
— Виктор, ты правда считаешь, что нашу дочь нужно лишить её доли ради какой-то мнимой безопасности?
Виктор переминался с ноги на ногу.
— Ну, мама объяснила…
— Я спрашиваю, что думаешь ты. Не мама. Ты.
Молчание. Виктор смотрел в потолок, на дверь, на плинтус — куда угодно, только не на жену.
— Понятно, — Вера кивнула.
Она вернулась в кабинет нотариуса. Женщина подняла вопросительный взгляд.
— Простите, что отняли ваше время. Сегодня мы ничего оформлять не будем.
— Как скажете. Если решитесь — записывайтесь заранее.
Зинаида Петровна влетела следом.
— Как не будем?! Мы же договорились! Витенька, скажи ей!
— Мам, может, правда подождём? — Виктор выдавил кривую улыбку. — Обсудим дома спокойно…
— Что обсуждать?! Я ради вас всё бросила, приехала с другого конца города! А вы меня как дуру выставляете?!
Вера взяла сумку.
— Зинаида Петровна, вас никто дурой не выставляет. Просто решения о моей собственности буду принимать я.
— О вашей?! — свекровь схватила её за локоть. — А Виктор, значит, никто? Девятнадцать лет брака коту под хвост?
— Девятнадцать лет брака не дают вам права распоряжаться квартирой, которую мне оставила мама.
— Опять — «мне», «моя»! — Зинаида Петровна отпустила локоть и всплеснула руками. — Нормальные жёны так не говорят! Нормальные жёны думают о семье!
— Я думаю о дочери. Которую вы хотите лишить её собственности.
— Не лишить! Сберечь!
Вера вышла на улицу. За спиной доносились голоса — свекровь отчитывала Виктора, тот что-то невнятно бубнил.
По асфальту растекались лужи от утреннего дождя. Вера достала телефон — два пропущенных от дочери.
Перезвонила.
— Мам, ну как там? Всё оформили?
— Пока нет, Полюш. Расскажу позже.
— Что-то случилось?
— Разберёмся. Ты дома?
— Ага. Жду.
Вера убрала телефон. Из дверей конторы вышли Виктор со свекровью. Зинаида Петровна что-то втолковывала сыну, размахивая руками. Он кивал с понурым видом.
Заметив Веру, свекровь направилась прямо к ней.
— Так. Хватит этих театральных уходов. Ты хоть понимаешь, что творишь?
— Защищаю интересы дочери.
— От кого? От родной бабушки?!
— От ситуации, где она останется без того, что ей принадлежит по праву.
Зинаида Петровна скривилась.
— Умная какая! А не думала, что есть другие варианты? Что Полиночка вырастет и спасибо скажет бабушке за то, что уберегла от глупостей?
— Полине двадцать два. Она совершеннолетняя. Имеет право на собственные решения.
— Вот-вот! Типичная современная мамаша! Дать ребёнку свободу, а потом локти кусать, когда она жизнь под откос пустит!
Вера посмотрела на мужа.
— Виктор, отвезёшь маму?
— А ты? — он нахмурился.
— Поеду к Полине. Расскажу, что произошло.
— Не смей! — взвилась свекровь. — Не смей настраивать девочку против родной бабушки!
— Я расскажу правду. Выводы она сделает сама.
Вера развернулась и пошла к автобусной остановке. Ветер бил в лицо, но она не замечала.
В голове проносились картинки из прошлого. Девятнадцать лет она терпела вмешательства свекрови. Бесконечные советы, как готовить. Критику её внешности, работы, воспитания дочери. Намёки, что она недостаточно хорошая жена, недостаточно заботливая мать, недостаточно радушная хозяйка.
Виктор ни разу не встал на её сторону. Ни единого раза за все годы. Он соглашался с матерью, кивал жене, а потом уходил в гараж возиться с машиной, лишь бы не участвовать в конфликте.
Сегодня она увидела, как далеко всё зашло. Муж привёл мать к нотариусу — переоформить её собственность без её ведома. Квартиру, где она родилась и выросла. Квартиру, которую мама берегла для неё всю жизнь.
Автобус подъехал быстро. Вера села у окна, глядя на серый город за стеклом.
Телефон зазвонил — Виктор.
— Вер, ты где?
— Еду домой.
— Мама жутко расстроена. Говорит, ты её оскорбила при нотариусе.
— Я сказала, что не подпишу документы. Если это оскорбление — извини.
— Ты не понимаешь… — Виктор вздохнул. — Мама правда хотела помочь. Она за Полинку переживает.
— Переживает так, что явилась с готовыми бумагами раньше нас?
Пауза.
— Она позвонила нотариусу заранее, — продолжила Вера. — Узнала время записи. Подготовила документы. Это не порыв доброты, Виктор. Это план.
— Ну и что? Она же для внучки старалась, не для себя!
— Оформить на себя — это для внучки?
— Временно!
— Виктор, твоей маме шестьдесят пять. Что станет с долей, если с ней что-то случится?
Молчание. Похоже, такой вариант мужу в голову не приходил.
— Ну… нам перейдёт. Мне и Полинке.
— Или твоей сестре в Самаре. Или её детям. Ты подумал?
— Вер, хватит! Ты всё усложняешь! Мама просто…
— Знаю, чего хотела твоя мама. И я сказала — нет.
Она отключилась. Телефон зазвонил снова, но Вера сбросила.
Дома её встретила Полина — стройная, светловолосая, в домашнем платье.
— Мам, что случилось? На тебе лица нет.
Вера сняла куртку и прошла на кухню. Включила чайник.
— Садись. Поговорим.
Она рассказала всё. Без прикрас, без попыток сгладить углы. Про нотариуса, про бабушку с папкой документов, про молчание отца.
Полина слушала молча. Только пальцы нервно теребили край скатерти.
— То есть папа согласился? — спросила она глухо.
— Папа не возражал.
— И бабушка реально думала, что вы подпишете?
— Бабушка думала, что я промолчу. Как всегда.
Полина встала, подошла к окну.
— Она вечно считала меня маленькой дурочкой. Помнишь, на мой выпускной? Когда заявила при всех гостях, что из меня ничего путного не выйдет, потому что я «в мать пошла»?
— Помню.
— И папа промолчал. Как обычно.
Входная дверь хлопнула. В прихожей зашаркали шаги — Виктор и свекровь.
— Полиночка! Верочка! Вы тут?
Зинаида Петровна вплыла на кухню, как будто это была её квартира. Окинула взглядом чайник, стол, внучку у окна.
— Ну что, Полиночка, мама уже успела нажаловаться?
— Рассказать, как дело было — это нажаловаться? — спросила Полина.
— Рассказать?! Наврать с три короба, что бабушка — злодейка какая-то?!
— Бабушка хотела оформить мою долю на себя. Без моего согласия. Это враньё?
— Я защитить тебя хотела! Уберечь от ошибок!
— Защитить, забрав мою собственность?
— Не забрав! — свекровь всплеснула руками. — Сохранив! Пока ты не повзрослеешь!
— Мне двадцать два года. Я совершеннолетняя.
— И что?! В двадцать два все дурочки! Твой отец в твои годы…
— Бабушка, — Полина повернулась к ней, — я не папа. И я не позволю распоряжаться моим имуществом без моего ведома.
Зинаида Петровна побагровела.
— Вот! Вот как ты её воспитала! — ткнула пальцем в Веру. — Против семьи! Против родных!
— Мам, успокойся, — Виктор появился в дверях. — Давайте обсудим спокойно.
— Спокойно?! Внучка только что обвинила меня невесть в чём!
— Я сказала, что не дам забрать мою долю, — уточнила Полина. — Ни слова про обвинения.
— Это и есть обвинение! В лицо бабушке заявить, что она мошенница!
Вера поднялась.
— Хватит. Зинаида Петровна, разговор окончен. Никакой передачи доли на вас не будет. Ни сейчас, ни потом. Если есть другие предложения — обсудим. Но без воплей и скандалов.
— Верочка, ты совершаешь большую ошибку.
— Возможно. Но это моя ошибка и моё решение.
Свекровь поджала губы и метнула яростный взгляд на сына.
— Витенька! Ты слышишь, как со мной разговаривают? В доме твоей жены?
— Это мой дом, — сказала Вера. — И я прошу вас уйти.
— Выгоняешь родную свекровь?!
— Прошу уйти. На сегодня достаточно.
Зинаида Петровна схватила сумку.
— Виктор, идём!
Муж стоял, растерянно глядя то на мать, то на жену.
— Мам, подожди…
— Ждать не буду! Двадцать лет терплю эту женщину — и вот благодарность! Как собаку выставляют!
Дверь захлопнулась. В квартире стало тихо.
Виктор привалился к косяку.
— Ну зачем ты так?
— А как надо было?
— Помягче могла. Она пожилой человек.
— Пожилой человек, который явился отнять у твоей дочери её законную долю.
— Да не отнять! Сколько раз повторять?!
Полина вмешалась.
— Пап, а ты правда считаешь бабушку правой?
Виктор замялся.
— Ну… она добра желала…
— Кому?
Тишина.
Вера налила себе чаю.
— Виктор, мне нужно время подумать. Не сейчас, не сегодня. Но после всего случившегося нам есть о чём поговорить серьёзно.
— О чём?
— О нас. О семье. О том, почему за девятнадцать лет ты ни разу не встал на мою сторону.
— Неправда!
— Вспомни хоть один случай.
Виктор открыл рот. Закрыл. Опять открыл.
— Я всегда старался сохранить мир…
— Между мной и своей мамой. А кто берёг мой покой?
Вера поставила чашку и вышла из кухни. Ей нужно было побыть одной.
В спальне она села на край кровати и закрыла глаза. Девятнадцать лет. Девятнадцать лет компромиссов, уступок, проглоченных обид.
Сегодня она впервые твёрдо сказала — нет. И ничего не рухнуло. Небо не обвалилось. Просто свекровь хлопнула дверью, а муж стоял с растерянным видом.
Может, стоило сделать это давным-давно.
Прошла неделя. Виктор ходил по дому как в воду опущенный. Звонил матери по три раза в день, шептался в коридоре, думая, что Вера не слышит.
Однажды вечером он вошёл в спальню с решительным видом.
— Мне надо поговорить.
— Слушаю.
— Мама предлагает компромисс. Она готова отказаться от доли Полины.
— Как великодушно.
— Но взамен просит оформить на неё… ну… часть твоей доли.
Вера медленно подняла голову.
— Что?
— Совсем маленькую часть! Символическую! Чтобы она чувствовала себя частью семьи. Она же столько лет…
— Виктор, — Вера встала, — твоя мама хочет получить долю в моей квартире. В квартире, которую мне оставила мама. Это не компромисс. Это торг.
— Ты всё неправильно понимаешь!
— Я понимаю отлично. И ответ — нет. Никакой доли для твоей мамы. Ни символической, ни реальной.
— Но она же моя мать!
— А это мой дом. Моё наследство. Моё решение.
Виктор побагровел.
— Значит, девятнадцать лет брака для тебя ничего не значат?!
— Для меня значат. А для тебя?
Он не ответил.
На следующий день Вера подала заявление на развод.
Суд прошёл быстро. Квартира осталась за Верой — досталась ей до брака. Доля Полины была официально оформлена на неё. Всё как планировалось изначально.
Виктор почти не сопротивлялся — кажется, даже обрадовался. Теперь можно спокойно жить с мамой, есть её пирожки и не разрываться между двумя женщинами.
Зинаида Петровна позвонила через месяц — поинтересоваться, не передумала ли невестка насчёт развода.
— Ещё можно всё исправить, — пропела свекровь сладким голосом. — Витенька скучает. Семья должна быть вместе.
— Благодарю за заботу, Зинаида Петровна. Но я уже всё решила.
— Пожалеешь!
— Может быть. Но это будет моя жизнь и мои решения.
Вера положила трубку.
Через полгода она случайно встретила бывшего мужа в парке. Он шёл рядом со свекровью — располневший, сгорбленный, с потухшим взглядом. Зинаида Петровна что-то выговаривала ему на ходу, он покорно кивал.
Вера прошла мимо. Не окликнула, не поздоровалась. За спиной осталась прежняя жизнь.
Дома её ждала Полина с новостью о повышении на работе. Квартира пахла свежесваренным кофе. В окна било вечернее солнце.
Вера наконец-то чувствовала себя дома. По-настоящему дома.
Там, где её личные границы уважали. Там, где никто не решал за неё. Там, где она сама распоряжалась своей жизнью.
И это стоило девятнадцати лет ожидания.
Каждая невестка когда-нибудь понимает простую истину: нельзя построить счастье на вечных уступках. Нельзя сохранить семью, жертвуя собственным достоинством. И нельзя угодить свекрови, которая изначально не собиралась принимать тебя в свою семью по-настоящему.
Вера усвоила этот урок. Поздно — но всё же усвоила.
Теперь впереди была свобода. Свобода выбирать, решать, жить так, как хочется ей самой.
И никакая свекровь больше не имела над ней власти.
В мой дом брат без спроса вселил свою жену, но я не смогла её выставить