Когда у Светы с Игорем начался ремонт кухни, они даже не думали, что это совпадение с приездом родственников так ударит по их нервам.
Ремонт планировали давно, сами копили, без кредитов, без помощи родителей. Всё шло по плану, пока в один вечер Игорь не сообщил:
— Сестра с мужем к нам на недельку, на выходные сели. У них в доме бойлер потёк, воды нет совсем.
Света замерла с кружкой у губ.
— А другие варианты они не рассматривали? Отель, например?
— Ну чего ты, это ж временно, пока мастер не приедет. Три-четыре дня максимум. Да и родня всё-таки.
Света не ответила. Знала, что спорить бесполезно.
Наташа, сестра Игоря, приезжала нечасто, но каждый раз после её визита квартира словно теряла спокойствие. Наташа — женщина громкая, насмешливая, с какой-то раздражающей уверенностью в собственной правоте. Муж её, Виталик, был её тенью — вялый, ленивый, с вечно недовольным выражением лица.
Они приехали в пятницу вечером. Света как раз вытирала плиту в ванной, когда за спиной услышала:
— Это у вас теперь кухня вот так, с голыми стенами? Модно, конечно… минимализм называется, да?
— Мы ремонт делаем, — спокойно ответила Света. — Временная мера.
— Ага, — кивнула Наташа и тут же повернулась к мужу:
— Видел, как наши братец живут? По-европейски!
Первую ночь Света почти не спала — Виталик громко храпел, Наташа зачем-то включала сушку для белья в три утра, а в ванной осталась её косметика, раскиданная везде, как будто это её собственная квартира.
Наутро началось веселье.
— Свет, а я вон что подумала, — сказала Наташа, прихлёбывая кофе, сваренный Игорем. — Мы, наверно, дня на пять у вас задержимся. Этот ваш сантехник только на среду пообещал.
Света кивнула. Хозяйка она была доброжелательная, вежливая. Но внутренне уже нащупывала черту, за которой начнётся раздражение.
— А вы сегодня обед готовите? Или нам самим подумать?
— Мы не планировали, — сказала Света. — Я хотела на кухне краску докупить и заехать к маме.
— Понятно, — хмыкнула Наташа. — Ну, посмотрим, что у вас в холодильнике.
И уже через полчаса Света с досадой обнаружила, что вчерашний плов доедали вчетвером, а продукты из её подписанных контейнеров кто-то перемешал с Виталикиными покупками — колбаса, сало, хлеб из ближайшего магазина.
— Вы ведь не против, если мы здесь пока свои продукты положим? А то у нас термопакета нет, — с улыбкой спросила Наташа, уже закрывая холодильник.
Света только покачала головой.
На третий день в доме стало невыносимо. Наташа ежедневно устраивала себе спа-день в ванной, надолго занимая помещение. Виталик сидел на кухне, залипал в телевизор, жевал сало и требовал кофе. Игорь всё чаще отмалчивался. Он не был трусом, но в конфликты с сестрой не лез: с детства приучен, что с ней легче не спорить.
— Она ведь на пару дней, — шептал он, когда Света уставала ворчать.
— Это уже четвёртый день. Я не могу нормально ни поесть, ни отдохнуть, ни убраться.
Света звонила своей маме, жаловалась подруге по работе, но толку не было. Коллеги сочувствовали, но советовали «потерпеть», ведь «это же семья».
Один раз Света осмелилась и предложила:
— Может, вам у моих родителей остановиться? Они как раз уехали на дачу, квартира пустая.
Наташа посмотрела поверх телефона:
— Не, Свет, спасибо, но там же метро далеко, да и старый дом — у меня с аллергией беда. Тут всё под рукой. Удобно.
Удобно — да, только не ей.
Вечером Света закрылась в спальне и впервые всерьёз подумала: а что, если просто сказать, что так больше не может продолжаться? Но что скажет Игорь? Он же будет между двух огней. Да и она ведь всегда старалась быть «хорошей».
А «хороших» и используют.
Неделя, о которой шла речь, растянулась на две.
— Мы всё ещё ждём сантехника, — вяло оправдывался Виталик, разливая себе борщ, сваренный Светой. — Он же к нам как в музей идёт, один раз в жизни, не торопится.
— Да уж, — вторила Наташа. — А вы, Свет, молодец. Готовишь вкусно. Я б на твоём месте кафе открыла.
— Или столовую при церкви, — хихикнул Виталик.
Игорь не смеялся. Он чувствовал напряжение, но делал вид, что всё в порядке.
Света всё чаще молчала, всё чаще вздыхала. У неё был один выход — работа. Там она хотя бы могла побыть сама собой.
— Слушай, — сказала ей коллега Аня во время обеда, — ты реально им всё готовишь? А ты с ними как, деликатно или прямо говорила, что устала?
— Я пробовала намекнуть. Но они такие… — Света опустила глаза. — Как будто не слышат. Или делают вид, что не понимают.
— Тогда пора говорить не намёками.
Но говорить напрямую Света не умела. Она росла в семье, где «неудобно» было страшнее, чем «некомфортно». И теперь сама запуталась в этом «неудобно»: ей неудобно просить людей купить продукты, неудобно говорить, чтобы не шумели по ночам, неудобно ругаться.
А Наташа с Виталиком удобно устроились.
На седьмой день Наташа сама достала пылесос и лениво провела им по коридору.
— Ну а что, я же не нахлебница, правильно? — сказала она, не выключая агрегат. — Хозяевам надо помогать.
Света посмотрела на мужа. Тот кивнул Наташе:
— Молодец, сестрёнка, а то Светка совсем закрутилась с этим ремонтом.
«Светка» ей резануло слух. Давно он её так не называл. И давно не вставал на её сторону.
В другой вечер Наташа повела «разговор по душам»:
— Слушай, Свет, я вот думаю, может, нам к вам переехать на пару месяцев, пока свой дом в порядок приведём? Ты ведь не против, правда?
— А вы не думали снять квартиру?
— Да ты что! С Виталиком? Нам и так на ремонт еле хватает. А у вас уютно, по-домашнему. Да и мы друг друга знаем. Зачем чужим платить?
Света не знала, как ответить. В голове гудело.
Она пошла к соседке — Валентине Петровне, с которой была в хороших отношениях. Та всё видела, всё понимала:
— Доченька, ты не обязана быть всем удобной. Они тебя по-тихому сжирают. А твой муж… он что?
— Он между двух огней.
— Нет. Он просто молчит. А молчащий муж — это тоже выбор. Только не в твою пользу.
Света ушла домой с тяжестью в груди. Ей было стыдно — за то, что не может сказать «нет», за то, что злится, и за то, что постепенно начинает ненавидеть этих двоих.
В какой-то момент она решила, что хватит. Подготовила речь, мысленно отрепетировала. А вечером Наташа выдала:
— Свет, а можно мы твою сушку возьмём? А то наши полотенца так и не просохли. Мы её, правда, потом обратно поставим. Ну ты же не против?
Виталик уже тащил сушку к себе в комнату. Без разрешения. Без благодарности.
Игорь сидел за ноутбуком и делал вид, что ничего не слышит.
На следующий день Света перестала готовить. Просто пришла с работы, прошла мимо Наташи на кухне, открыла йогурт и съела его стоя. Наташа только фыркнула:
— С диеты, что ли? А мы как раз твои макароны ждали.
— А я не варила.
— Ну, значит, придётся самим, — театрально вздохнула Наташа.
Но они ничего не приготовили. Они пошли в ближайший магазин, купили пельмени и сожгли их.
А потом — кульминация.
Это было воскресенье. Света решила убраться: за эти две недели квартира пропиталась какой-то чужой энергетикой — шумной, наглой, липкой. Она с тряпкой в руках зашла в ванную и ахнула — в унитазе оставили… ну, то, что оставлять не должны.
Она вышла, не сказав ни слова. Посмотрела в зеркало. Лицо стало серым. Глаза — чужими.
А потом она вернулась на кухню и тихо сказала:
— Я больше не могу. Я устала. Мы не договаривались на такое. Это не временно. Это уже вторжение. Мне неприятно, что вы не считаете нужным даже извиняться или благодарить.
Наташа прищурилась.
— Ты это сейчас серьёзно? Мы тут, значит, без воды мучаемся, с пельменями этими обгорелыми, а ты недовольна?
— Я не обязана вас кормить. И терпеть всё это.
В комнату вошёл Игорь. Увидел лицо жены и замер.
— Что случилось?
— Ничего, — ответила Наташа. — Просто вашей жене не нравится, что родная сестра гостит у вас. Ну что ж, Свет, раз вы тут теперь хозяева, значит, и кормить должны, — хмыкнула золовка.
После той сцены на кухне наступила странная тишина.
Не та, в которой наступает облегчение. А густая, вязкая — как перед грозой.
Наташа перестала делать вид, что «всё нормально». Теперь она открыто демонстрировала обиду. Хлопала дверцами шкафов, закатывала глаза при каждом слове Светы, в разговоре с Игорем постоянно напоминала:
— Ну, вы же нас пригласили. Мы ж не сами напросились.
Виталик перестал даже здороваться.
Света удивлялась, насколько легко этим взрослым людям давались роль жертвы и манипуляция сочувствием.
— Вот скажи мне, Игорь, — взвилась однажды Наташа, когда его жена вышла на балкон, — она что, считает, что мы тут специально? Нам самим-то удобно, думаешь, у кого-то на голове сидеть?
— Так может, вы действительно поищете временную квартиру? — осторожно спросил он.
— Ага! То есть теперь вы нас выгоняете? Отлично. Родня называется.
Он ничего не ответил.
Света не ждала поддержки. Она уже поняла: если хочешь границ — устанавливай сама.
Она продолжила вести себя спокойно, но отчуждённо. Перестала покупать продукты на всех, перестала предлагать чай. На кухне появилось расписание — она сама его повесила, написав:
«Внимание: просим соблюдать личное пространство и порядок пользования общими зонами.»
Наташа и Виталик сначала посмеялись.
— Светка, ты прям как старшая в общаге, — хмыкнула золовка. — Таблички пишет, уставы вывешивает.
Но когда в ванной вдруг исчезла её косметика (Света убрала всё в личный шкафчик под замок), когда розетки перестали быть свободными (удлинитель Света отнесла в спальню), и когда на холодильнике появилась надпись «Чьи продукты — того и еда», Наташа ощетинилась.
— Вы нас выживаете, да?
— Я просто настаиваю на элементарном уважении, — спокойно ответила Света.
— Ну молодец! Настоящая хозяйка. Вот только не забывай, как ты сюда пришла — с чем. Всё, что у вас есть, благодаря Игорю. И родне Игоря, между прочим!
Эта фраза ударила. Но не Свету — Игоря.
— Наташ, хватит, — сказал он неожиданно твёрдо. — Уходите. Сколько можно.
— Что?
— Света права. Мы вас не приглашали на месяц. Вы обещали — неделя. Я не хочу, чтобы у меня развалился брак только потому, что ты не умеешь жить по-человечески.
Это был первый раз, когда он встал на сторону жены.
И последний — потому что после этого разговора он надолго замкнулся в себе.
Наташа собрала вещи быстро. Виталик молча покидал всё в пакеты.
— Вот уж не думала, что родной брат так поступит, — буркнула золовка на прощание. — Не волнуйся, Свет, мы ещё вспомним это.
И ушли. Без «спасибо», без «извините».
Прошёл месяц.
Света мыла окна и случайно увидела Наташу на другой стороне улицы. Та выходила из аптеки, неся тяжёлую сумку, и говорила что-то мужу — оживлённо, зло. Света не слышала слов, но по мимике поняла: ничего не изменилось. Та же энергетика. Та же привычка жаловаться, обвинять, требовать.
Соседка Валентина Петровна как-то сказала:
— Есть люди, которые живут как паразиты. Пока хозяин добрый — они рядом. Стоит дать отпор — уходят. Но не потому, что поняли. А потому что ищут нового хозяина.
Света поняла, что не ждёт звонка. Не ждёт визита. Не ждёт извинений.
Но и в доме стало как-то… холоднее.
Игорь всё чаще задерживался на работе. Почти не говорил. Чувствовал вину, но не знал, как с ней справиться.
Света не толкала его к разговорам. Она впервые за долгое время чувствовала, что справилась с чем-то важным. Сама.
И всё же осадок остался. Глухой, неразрешённый. Открытая рана, которую не зашьёшь простым «прости».
На днях Света зашла в магазин и услышала за спиной знакомый голос.
— Смотри, Виталик, эти конфеты — те самые. У Светки были. Хозяйка называется. Всё лучшее себе. Ну ничего… раз они теперь хозяева, значит, и кормить должны, — хмыкнула золовка.
Света сделала вид, что не услышала. И пошла мимо.
Не из слабости. Из выбора.
Лучше быть одной