Ольга вернулась с работы уставшая и голодная. Пятница выдалась тяжёлая — проверяли склад на недостачу, сидела до восьми вечера. Дома пахло жареной картошкой — Максим, видимо, уже успел поужинать.
Она прошла на кухню, чтобы разогреть себе еду, и машинально подняла глаза на самую верхнюю полку в шкафу. Там, где обычно стояли банки с редко используемыми крупами, лежала незнакомая таблетница — синяя, пластиковая, с отделениями на каждый день недели. Рядом — упаковка одноразовых шприцев.
Ольга замерла. Они такого не покупали. У них в семье никто не болел диабетом.
— Макс! — позвала она мужа.
— Да? — отозвался он из комнаты.
— Чьи это вещи на кухне? Таблетница и шприцы?
Пауза. Потом шаги, и в дверях появился Максим. Лицо у него было какое-то виноватое.
— А, это… мамины. Увидела все таки. Я забрал у неё, когда был в гостях.
— Зачем?
— Ну… она завтра к нам приедет. На несколько дней. Ей уколы нужны по утрам, я помогу.
Ольга медленно поставила тарелку на стол.
— Как это — приедет? Ты не говорил.
— Говорю же сейчас. Ничего страшного, вы почти не пересечётесь. Она рано встаёт, укол будет делать и уходить. Только переночевать в целом надо.
— Несколько дней? — Ольга села за стол. — И сколько это — пара дней?
— Ну… неделю, может. Как врач скажет.
Ольга посмотрела на мужа. Сейчас он врал. Или, по крайней мере, что-то недоговаривал.
Три года назад между ней и свекровью произошёл серьёзный конфликт, который до сих пор отравлял семейную атмосферу.
Лидия Петровна пришла к ним в гости на день рождения Максима. Ольга готовила праздничный ужин, накрывала стол, старалась угодить свекрови. А когда та собиралась уходить, просто взяла микроволновку и понесла к выходу.
— Лидия Петровна, а куда это вы микроволновку? — удивилась Ольга.
— Катьке моей нужна, — коротко ответила свекровь. — Она ко мне погостить приехала. У неё ребёнок, постоянно что-то разогревать надо.
— Но мы же сами ей пользуемся…
— А вы купите новую. Разберетесь. Не нищие же.
Ольга опешила. Просто взять и вынести чужую вещь, даже не спросив! Это же элементарное неуважение.
Когда она рассказала об этом Максиму, тот пожал плечами:
— Да ладно тебе, не жалко же. Катька с малышом мучается, им действительно нужнее. А мы новую купим, даже лучше будет.
— Макс, дело не в деньгах! Нельзя просто прийти в гости и унести хозяйские вещи!
— Так это не чужая тётка какая-то. Это моя мать. И мои вещи, между прочим.
— Твои? А я что, здесь не живу?
— Живёшь, конечно. Но квартира-то моя.
Уже тогда Ольга почувствовала укол. Но решила не раздувать конфликт из-за микроволновки.
А через неделю Лидия Петровна приехала снова. И устроила тот самый скандал, который перевернул всё.
— Максим мне рассказал, что ты недовольна, — начала она с порога. — Мол, я без спроса микроволновку взяла.
— Я просто считаю, что нужно было спросить, — ответила Ольга.
— Спросить? — Лидия Петровна повысила голос. — У кого спросить? У тебя?
— Ну да… мы же вместе ей пользовались… мы вместе живем…
— Слушай меня внимательно, — свекровь подошла вплотную, ткнула пальцем в грудь. — Пока я жива, в доме моего сына я хозяйничаю как хочу. А ты здесь так… пока я не против. Поняла? Подай-принеси!
Ольга отшатнулась. Таких слов она не ожидала.
— ПОДАЙ-ПРИНЕСИ?
— А как ты думала? Штамп в паспорте ещё ничего не значит. Сегодня ты жена, завтра — бывшая. А я матерью останусь навсегда.
— Лидия Петровна…
— Мне на твоё мнение наплевать! — закричала свекровь. — Это квартира моего сына! Я ему помогала её покупать, я! А ты тут появилась с чемоданчиком и думаешь, что теперь будешь указывать мне как себя вести в квартире МОЕГО сына?
— Ты вообще кто такая? — не унималась Лидия Петровна. — Никто! Даже рот свой не открывай! Ни детей Максиму не родила, ни денег не приносишь. Живёшь на всём готовом и ещё претензии предъявляешь!
— Мам, успокойся, — наконец подал голос Максим.
— Не успокоюсь! Пусть знает своё место! — Свекровь развернулась к сыну. — Максим, ты мужчина или половая тряпка? Жена тебе мозги выносит из-за микроволновки какой-то, а ты молчишь!
— Лидия Петровна, — тихо сказала Ольга. — Если вы считаете меня пустым местом, то зачем я вам нужна? Живите как хотите. Но без меня.
Она прошла в спальню, достала чемодан, начала складывать вещи.
— Ты что делаешь? — спросил Максим, заглянув в комнату.
— Собираюсь. Раз я здесь временная жилица, то лучше освободить место для хозяйки.
— Не глупи…
— Я не глуплю. Твоя мать ясно объяснила мне моё положение. Теперь живите спокойно, но без меня. Я такое поведение в свой адрес не потерплю!
Максим попытался отобрать у неё чемодан, но Ольга была непреклонна. Она уехала к родителям и три дня не отвечала на его звонки.
Потом он приехал, извинялся, клялся, что больше такого не повторится. Лидия Петровна прислала через него формальные извинения — мол, «не то хотела сказать, просто нервы сдали».
Но слова не выкинешь из головы. Это засело в душе Ольги занозой.
С тех пор свекровь не переступала порог их квартиры. Максим ездил к матери сам, но редко и неохотно. А они с Ольгой стали чаще бывать у её родителей — на даче, за семейными ужинами, где её никто не считал кого-то ниже себя.
И вот теперь это.
— Максим, — тихо сказала Ольга. — Сядь. Поговорим.
Он сел напротив, не глядя в глаза.
— Что с твоей мамой? Почему ей нужны уколы?
— Диабет. Инсулин нужен рано утром, в одно и то же время. Строго в пять тридцать.
— Понятно. А медсестру почему не наняли?
— Дорого. И мама не хочет чужих людей. Говорит, лучше сын поможет.
Ольга молчала, обдумывая услышанное. Что-то в этой истории не сходилось.
— Макс, а когда ты принёс эти вещи?
— Вчера. После работы заехал к маме.
— И с тех пор они лежат у нас на кухне?
— Ну да.
— То есть ты уже вчера знал, что мама будет жить у нас, но мне не сказал?
Максим поёрзал на стуле.
— Хотел сказать. Но ты вчера поздно пришла, усталая была…
— А сегодня?
— Сегодня говорю.
— За час до её приезда.
— Оль, не усложняй. Ей действительно плохо.
— Стоп. — Ольга подняла руку. — Ответь честно: если всё так невинно, зачем ты прятал её вещи и молчал до последнего? Почему не сказал вчера: «Дорогая, у мамы проблемы, она поживёт у нас неделю»?
Максим открыл рот, но ничего не сказал.
— Значит, сам понимаешь, что делаешь неправильно, — продолжила Ольга. — Иначе зачем скрывать?
— Я не скрывал…
— Нет, скрывал. И это значит, что ты сам знаешь: поступаешь за моей спиной. А если ты уже пошёл на обман — то о чём мы вообще говорим?
Максим отвернулся к окну.
— Я просто хотел как лучше…
— Лучше для кого? Для мамы? Для себя? Точно не для меня.
— Оль…
— Нет, выслушай. — Она наклонилась вперёд. — Ты помнишь, что произошло в прошлый раз? Как твоя мама сказала, что в этом доме я подай-принеси? Что хозяйка только она?
— Помню.
— И ты думаешь, что теперь, когда она будет жить здесь целую неделю, всё будет по-другому?
— Она больна…
— Больна не значит, что стала святой. Ты уверен, что когда тебя не будет дома, она не начнёт снова хозяйничать? В прошлый раз унесла микроволновку, в этот раз что возьмёт? Телевизор? Пылесос?
Максим молчал.
— А вообще, скажи мне прямо, — Ольга встала и подошла к окну. — В твоём доме я всегда буду на втором месте после твоей матери? Если да, то зачем я здесь нужна?
— Не говори глупости…
— Это не глупости. Это вопрос на засыпку. — Она повернулась к нему. — Хорошо, давай по-другому. Если завтра мои родители скажут: «Дай нам пожить, папе уколы нужны» — ты без вопросов поселишь их?
Максим потёр лицо руками.
— Это другое…
— Чем другое?
— Ну… это моя мать…
— А мои родители кто? Соседи?
Он не отвечал.
— Максим, ты забыл её слова про то, что я пустое место в этом доме? Ты хочешь повторить те скандалы? Ты готов каждый день просыпаться в половине шестого утра от топота на кухне? Слушать, как она командует мной в пять утра?
— Она не будет…
— Будет. Потому что не может по-другому. И ты это знаешь.
Максим встал, прошёлся по кухне.
— Что ты предлагаешь? Бросить мать?
— Я предлагаю найти медсестру. Или сиделку. За нормальные деньги.
— Дорого…
— А мой покой дешёвый?
Он остановился, посмотрел на неё.
— Оль, ну помоги. Неделя всего…
— Нет.
— Почему?
— Потому что неделя превратится в месяц. Месяц — в полгода. А потом ты скажешь: «Ну что теперь, выгонять больную старушку?» И мне останется только собрать вещи.
Максим сел за стол, уставился в пол.
— Ты меня ставишь перед выбором.
— Не я. Ты сам себя поставил, когда решил всё за меня без меня и за моей спиной.
Пауза затянулась. За окном стемнело, на улице включился свет.
— Что ты хочешь от меня? — устало спросил Максим.
— Честности. Вместо того чтобы тайком приносить чужие вещи и ставить меня перед фактом, ты мог бы поговорить. Объяснить ситуацию. Предложить варианты.
— Какие варианты?
— Любые. Найти сиделку. Самому ездить к маме по утрам. Договориться с Катей, чтобы она помогала. Что угодно, кроме того, чтобы селить сюда человека, который меня ненавидит.
Максим поднял глаза.
— Она тебя не ненавидит…
— Да ну? А что тогда было три года назад?— Максим, ответь на один вопрос. Совесть тебя не мучила, когда ты прятал её вещи? Когда молчал целый день?
Он не отвечал.
— Значит, мучила. Значит, понимал, что поступаешь неправильно. Тогда зачем?
— Я думал, ты поймёшь…
— Что пойму? Что меня можно игнорировать? Что в моём же доме мне не полагается голоса?
— Это не твой дом…
Слова повисли в воздухе как пощёчина. Ольга побледнела.
— Повтори.
— Я не то хотел сказать…
— Нет, повтори. Это не мой дом. Я поняла правильно?
Максим осознал, что сказал. Лицо его покраснело.
— Ольга, ты придираешься к словам…
— Не оговорился. Сказал то, что думаешь. — Она встала. — Значит, я здесь временная квартирантка. А хозяева — ты и твоя мама.
— Нет…
— Тогда объясни, что ты имел в виду.
Максим молчал.
— Не можешь объяснить? Тогда я объясню сама. — Ольга подошла к окну. — Ты считаешь, что раз квартира оформлена на тебя, то имеешь право решать всё сам. А моё мнение — так, для проформы.
— Это неправда…
— Правда. И сейчас ты это доказал. Принёс чужие вещи, не спросив. Пригласил жить человека, не предупредив. А когда я возмутилась, сказал: «Это не твой дом».
Максим встал, попытался обнять её. Ольга отстранилась.
— Не трогай меня.
— Оль, ну прости…
— За что прощать? За то, что ты наконец сказал правду?
— Я не это имел в виду…
— А что?
Он не отвечал.
— Максим, — тихо сказала Ольга. — Пять лет назад, когда мы съехались, ты говорил: «Это наш дом. Наша семья». Я поверила. Вложила в этот дом деньги, силы, душу. Думала, мы строим что-то общее.
— Строим…
— Нет. Ты строишь. А я живу на птичьих правах. И твоя мама это прекрасно понимает. Поэтому и ведёт себя как хозяйка.
Максим сел за стол, уткнулся подбородком в ладони.
— Что ты хочешь? — спросил он глухо.
— Хочу, чтобы ты позвонил маме и сказал: у нас жить не получится. Будем искать сиделку или другой вариант.
— А если не найдём?
— Найдёте. Деньги есть, желание найдётся.
— Она обидится…
— А я уже обижена. — Ольга взяла с полки таблетницу и шприцы. — Забери это. И больше никогда не приноси в мой дом чужие вещи без моего ведома.
— В твой дом? — усмехнулся Максим. — Только что ты говорила, что это не твой дом…
— Это ты говорил. А я живу здесь пять лет. Плачу за коммуналку, покупаю продукты, делаю ремонт. И имею право голоса.
Максим взял вещи матери, покрутил в руках.
— Ладно, — сказал он тихо. — Я сам всё улажу. Мама у нас жить не будет. И найдём медсестру. Или я сам буду ездить к ней по утрам.
— Спасибо.
Ольга прошла к плите, включила конфорку под сковородкой. Картошка остыла, но есть хотелось.
— Оль, — позвал Максим.
— Что?
— Прости меня. За слова про дом. Я действительно не то хотел сказать.
Она не обернулась.
— В следующий раз думай, прежде чем говорить.
— В следующий раз спрошу твоего мнения. Обязательно.
— Ага.
Максим вышел из кухни со своей ношей. Ольга слышала, как он набирает номер в коридоре.
— Мам, привет. Слушай, у нас проблема…
Дальше она не слушала. Разогрела еду, села ужинать. За окном горели огни соседних домов, где тоже жили семьи, тоже решали свои проблемы.
Человек сам создает свою жизнь и называет это судьбой