— Ты что, совсем обнаглела?! — свекровь стояла посреди кухни, держа в руках пустую кастрюлю, словно вещественное доказательство преступления.
Ирина замерла на пороге своей же квартиры, ключи ещё в руке. Она только вернулась с работы, устала, хотела снять туфли, выпить чаю. Но вместо этого её встретил очередной скандал. Снова. Как всегда.
— Здравствуйте, Зинаида Павловна, — она постаралась сохранить спокойствие. — Что случилось?
— Что случилось?! — свекровь подняла кастрюлю выше, будто та была священным артефактом. — Ты мне объясни, где мой борщ? Я его вчера сварила, оставила на плите! Целая кастрюля была! А сегодня — пусто! Ты что, выбросила его?!
Ирина медленно сняла туфли и прошла на кухню. Она прекрасно помнила этот борщ. Он простоял на плите трое суток. Трое. В жару. Она пыталась объяснить свекрови, что его нужно убрать в холодильник, но та отмахнулась: «Не учи меня! Я сорок лет так храню, и ничего!». Вчера вечером Ирина всё-таки выбросила прокисший борщ. Потому что запах уже стоял по всей квартире.
— Зинаида Павловна, он испортился, — спокойно сказала Ирина. — Простоял без холодильника трое суток. От него уже пахло кислым.
— Враньё! — свекровь швырнула кастрюлю в раковину. Железо звякнуло, отдаваясь в голове у Ирины. — Ты просто не привыкла к нормальной еде! Всё тебе готовое из магазина подавай! А настоящий домашний борщ, который с душой варился, выбрасываешь! Да знаешь, сколько он стоит?! Я на рынок ездила! Мясо выбирала! А ты… ты…
Невестка смотрела на свекровь и понимала: разговор бесполезен. Как и всегда. Зинаида Павловна могла час кричать о борще, потом перейти на немытую плиту, потом на пыль на подоконнике, потом на то, что Ирина поздно приходит с работы. Всё что угодно, лишь бы доказать одно: невестка — плохая. Недостойная её Вадика.
— Я не хотела вас обидеть, — Ирина прошла мимо свекрови к чайнику. — Просто не могла оставить испорченную еду. Давайте я вам чаю заварю?
— Не нужен мне твой чай! — свекровь схватила со стола свою сумку. — Я к себе пойду. В своей квартире хоть никто мои вещи не выбрасывает!
Она ушла, громко хлопнув дверью. Ирина осталась стоять у плиты, глядя на пустую кастрюлю в раковине. Руки дрожали. Она крепко сжала их в кулаки, чтобы унять дрожь. Не плакать. Только не плакать. Это давало свекрови слишком много власти.
Через полчаса пришёл Вадим. Он зашёл на кухню, увидел жену, сидящую за столом с остывшим чаем, и сразу всё понял.
— Мама опять была? — он снял пиджак, повесил на спинку стула.
— Угадал, — Ирина устало улыбнулась.
— Из-за борща? Она мне звонила. Рассказала, что ты выбросила её еду.
— Он простоял трое суток без холодильника, Вадим. Трое.
Муж вздохнул. Он всегда вздыхал в таких ситуациях. Потом подходил, гладил её по плечу и говорил что-то вроде: «Ну ты же знаешь маму. Она такая. Не обращай внимания». Как будто «не обращать внимания» было решением проблемы, которая длилась уже пять лет их совместной жизни.
— Она просто переживает, — начал он привычную мантру. — Ей одиноко. Папы давно нет, я у неё единственный сын. Она ко мне приходит, старается, готовит. А тут такое. Ты же понимаешь, как ей обидно?
Невестка подняла глаза на мужа. Сколько раз она слышала эти слова? Сто? Двести? Свекровь переживает. Свекрови обидно. Свекрови одиноко. А что чувствует его жена — это уже не важно.
— Вадим, твоя мама приходит сюда каждый день. Она роется в наших вещах, переставляет мебель, готовит еду, которую я не просила готовить, а потом обижается, что я её не ем. Она устраивает скандалы из-за пустяков. Каждый. День.
— Она просто хочет помочь, — муж присел рядом. — Ну да, у неё свои взгляды на порядок. Но разве это плохо, что мама заботится о нас?
Ирина промолчала. Бесполезно. Он не слышит. Или не хочет слышать. Для Вадима его мама всегда будет права. Потому что она мама. Потому что она одна. Потому что она старается. А то, что эта забота душит его жену — это мелочи, которые можно перетерпеть.
Она встала из-за стола, не договорив. Прошла в спальню, закрыла дверь. Села на кровать и уткнулась лицом в ладони. Сколько ещё можно так жить? Сколько ещё терпеть эти скандалы, эти претензии, это постоянное ощущение, что ты чужая в собственной квартире?
А ведь когда-то было по-другому. Когда они только поженились, свекровь казалась милой. Она улыбалась, помогала с ремонтом, дарила подарки. Но уже через месяц началось. Сначала мелкие замечания: «Ирочка, а суп ты как-то жидковато варишь. Вадик не любит жидкий суп». Потом покрупнее: «А почему так поздно приходишь? Муж дома один сидит голодный». Потом ещё хуже: «Ты бы лучше работу поменяла. На что-то поспокойнее. Чтобы дома больше времени проводить».
Свекровь методично выдавливала её из жизни собственного сына. И Вадим этого не видел. Или не хотел видеть.
Через три дня случилось то, что окончательно сломало хрупкое перемирие.
Ирина вернулась с работы и обнаружила, что замок поменяли.
Она стояла у двери своей квартиры, пытаясь вставить ключ, но он не подходил. Просто не входил в скважину. Она попробовала ещё раз. Снова не подошёл. Сердце бешено заколотилось. Что происходит?
Дверь открылась изнутри. На пороге стояла свекровь.
— А, это ты, — она посмотрела на невестку с каким-то странным удовлетворением. — Ключик не подходит? Да, мы замок поменяли.
— Вы… что? — Ирина не поверила своим ушам.
— Поменяли замок, говорю. Вадик разрешил. У нас тут недавно в доме воры орудовали, вот мы решили на всякий случай сменить. Для безопасности.
Свекровь протянула ей новый ключ. Но делала это медленно, нарочито, будто делала одолжение. Будто это не квартира Ирины. Будто она, невестка, должна просить разрешения войти в собственный дом.
— Почему мне не сказали? — Ирина взяла ключ холодными пальцами.
— А зачем тебе говорить? Вадик знал. Он за всё заплатил. Это же его квартира, в конце концов. Он тут хозяин, а не ты.
Эти слова упали как камни. «Его квартира. Он хозяин, а не ты». Ирина стояла на площадке и чувствовала, как внутри что-то окончательно рвётся. Она прожила здесь пять лет. Делала ремонт вместе с Вадимом. Выбирала обои, мебель, посуду. Платила за коммунальные услуги. Но для свекрови она так и осталась чужой. Временной гостьей в доме её сына.
Невестка вошла в квартиру. Прошла мимо свекрови на кухню. Села за стол и закрыла лицо руками. Нужно было успокоиться. Собраться с мыслями. Понять, что делать дальше.
Вадим пришёл поздно вечером. Мама уже ушла, оставив на плите кастрюлю с супом и записку: «Вадик, разогрей. Маме не забудь позвонить».
Ирина встретила мужа в коридоре.
— Ты знал, что твоя мама меняет замок? — спросила она ровным голосом.
— Ну да. Мама предложила. Говорит, в доме грабители были. Для безопасности. — Он разулся, прошёл на кухню.
Жена пошла за ним.
— Вадим, почему ты мне не сказал? Я пришла домой, мой ключ не подошёл. Я стояла у своей двери как дура!
Муж поднял на неё удивлённые глаза.
— Ну мама же тебе открыла. В чём проблема? Ключ новый у тебя теперь есть.
— Проблема в том, что это моя квартира, Вадим! Наша квартира! И решения о смене замка принимаются вместе, а не через твою маму!
Он нахмурился.
— Слушай, не преувеличивай. Замок поменяли — и что? Для безопасности. Мама переживала. Ты же знаешь, как она нервничает.
— Твоя мама сказала мне, что это твоя квартира, а не моя. Что ты тут хозяин. Это нормально, по-твоему?
Вадим вздохнул. Тот самый вздох, который Ирина уже ненавидела всей душой.
— Ну она же не в буквальном смысле. Просто мама иногда слова неправильно подбирает. Не цепляйся к каждому слову. Она тебе ключ дала?
— Дала.
— Ну вот. Всё хорошо. Давай не раздувать из мухи слона.
Невестка смотрела на него и вдруг поняла: он никогда не встанет на её сторону. Никогда. Потому что для него мама всегда будет важнее жены. Он так привык. Он так воспитан. И он даже не понимает, что убивает их брак своей покорностью перед материнской волей.
— Я больше не могу так жить, — тихо сказала Ирина.
— О чём ты? — Вадим оторвался от тарелки.
— Я не могу жить в квартире, где я чужая. Где твоя мама приходит когда хочет, делает что хочет, говорит мне что хочет. А ты всё время на её стороне.
— Ир, ну ты чего? — он встал, подошёл к ней. — Какая чужая? Ты моя жена. Это наша квартира. Мама просто… она просто очень переживает. Ей одиноко. Я же единственный сын.
— Знаешь, сколько раз я это слышала? — Ирина подняла на него глаза, полные усталости. — Сто раз. Двести. Каждый раз, когда твоя мама устраивает очередной скандал. Каждый раз, когда она оскорбляет меня. Каждый раз, когда она лезет в нашу жизнь. Ты говоришь: «Ей одиноко. Она переживает. Она такая». А я? Мне не одиноко? Мне не обидно, что мой муж защищает маму, а не жену?
Вадим растерянно молчал. Он не знал, что ответить. Потому что впервые за пять лет его жена говорила не просьбы, а требовала. И это ломало привычную картину мира, где мама — святая, а жена — должна терпеть.
— Я завтра уеду, — сказала Ирина. — К родителям. На какое-то время. Мне нужно подумать.
— Ты чего?! — он схватил её за руку. — Какие родители? Ир, ну ты же не серьёзно?
Жена спокойно высвободила руку.
— Очень серьёзно. Вадим, за пять лет я ни разу не была для тебя важнее твоей мамы. Ни разу. Ты выбираешь её. Всегда. И я устала быть на втором месте в жизни собственного мужа.
— Но я же не выбираю! — он повысил голос. — Я просто не хочу конфликтов! Я люблю вас обеих! Почему вы не можете просто ужиться?!
— Потому что твоя мама не хочет, чтобы я была в твоей жизни, Вадим. Она делает всё, чтобы выжить меня отсюда. А ты ей в этом помогаешь. Возможно, сам того не понимая.
Она развернулась и пошла в спальню собирать вещи. Вадим остался стоять на кухне, не веря в происходящее. Его мир, такой понятный и уютный, вдруг начал рушиться. И он не понимал почему. Он же хороший муж. Он работает, обеспечивает семью, не пьёт, не гуляет. Мама просто заботится. Что тут плохого?
Утром Ирина собрала чемодан. Небольшой. Только самое необходимое. Вадим сидел на кухне, бледный, с красными глазами. Всю ночь не спал.
— Ир, ну подумай ещё, — попросил он. — Не надо так резко. Мы же можем поговорить с мамой. Я ей объясню.
Невестка остановилась у двери.
— Вадим, я уже пять лет жду, когда ты ей объяснишь. Когда ты поставишь границы. Когда ты скажешь, что я твоя жена и имею право голоса в этом доме. Но этого не произошло. Потому что ты боишься её расстроить. Ты боишься, что она обидится. Но при этом тебя совершенно не волнует, что чувствую я.
— Волнует! Конечно волнует!
— Нет, Вадим. Если бы волновало, ты бы давно что-то изменил. Но ты просто закрываешь глаза и надеешься, что само рассосётся. Не рассосётся.
Она вышла из квартиры. Новый ключ положила на тумбочку у двери. Пусть остаётся у них. Ей он больше не нужен.
Три недели Ирина прожила у родителей. Вадим звонил каждый день. Просил вернуться. Обещал поговорить с мамой. Но она не верила. Потому что знала: он не справится. Он слишком привык слушаться свекровь.
А потом позвонила Зинаида Павловна.
— Ирина, нам нужно встретиться, — голос свекрови был холодным. — У меня к тебе разговор.
Они встретились в кафе. Нейтральная территория. Свекровь пришла первой, заказала себе чай. Когда невестка села напротив, та внимательно её оглядела.
— Похудела, — констатировала Зинаида Павловна. — Небось, страдаешь.
Ирина промолчала.
— Вадик тоже страдает. Не ест, не спит. Ходит как потерянный. Ты довольна?
— Зинаида Павловна, вы же не для этого меня позвали, — спокойно сказала Ирина.
Свекровь поджала губы.
— Нет. Я позвала, чтобы мы с тобой договорились. Раз и навсегда.
— О чём?
— О том, что ты вернёшься к Вадику. Но на моих условиях.
Ирина подняла брови. Интересно, что она придумала на этот раз?
— Я прожила с моей свекровью тридцать лет, — начала Зинаида Павловна. — И знаешь, что я поняла? Что в семье должна быть одна хозяйка. Одна женщина, которая всё контролирует. Я была молодой глупой девчонкой, как ты. Думала, что муж должен защищать. Но мой муж тоже был слабаком. Так что я научилась сама себя защищать. Я стала той, кто принимает решения. И Вадика я так же воспитала. Чтобы слушался. Чтобы уважал старших.
Невестка слушала и понимала: вот она, правда. Наконец-то без прикрас.
— Ты хочешь, чтобы Вадик выбирал тебя вместо меня, — продолжала свекровь. — Но этого не будет. Я его вырастила. Я его выучила. Я всю жизнь в него вложила. А ты кто? Пришла пять лет назад. Думаешь, за пять лет можешь перевесить тридцать пять? Наивная.
— И что вы предлагаете? — тихо спросила Ирина.
— Возвращайся. Рожай детей. Будь хорошей женой. Но не лезь туда, где я главная. Не пытайся переделать Вадика. Не пытайся настроить его против меня. Принимай меня как есть. И я приму тебя.
Зинаида Павловна откинулась на спинку стула, довольная собой. Она выложила карты на стол. Честно. Без обиняков. Она предложила невестке сделку: смирись и живи, или уходи.
Ирина сидела и смотрела на свекровь. На эту женщину, которая всю жизнь боролась за контроль. Которая сломала своего мужа, теперь ломает сына. И которая хочет сломать её.
— Нет, — сказала Ирина.
— Что? — свекровь не поняла.
— Нет. Я не приму ваши условия.
Зинаида Павловна нахмурилась.
— Тогда теряешь Вадика. Он без меня не сможет. Он выберет меня.
— Возможно, — Ирина встала из-за стола. — Но я больше не буду жить в клетке. Пусть даже золотой. Вы знаете, Зинаида Павловна, мне вас жаль. Вы всю жизнь боролись за контроль. И так ничего настоящего и не получили. Ни любви мужа, ни уважения сына. Только покорность. Вадим вас слушается не потому что любит. А потому что боится. И это так грустно.
Она взяла сумку и пошла к выходу. Свекровь сидела за столиком, побелевшая от ярости. Никто никогда не говорил ей таких слов. Никто не смел.
Вечером Ирина позвонила Вадиму.
— Я не вернусь, — сказала она сразу. — Твоя мама предложила мне жить по её правилам. Но я так не могу. Не хочу.
Муж молчал на том конце провода.
— Вадим, я люблю тебя. Честно. Но я не могу любить человека, который не готов защитить меня. Который ставит желания мамы выше моих чувств. Может быть, когда-нибудь ты научишься быть самостоятельным. Но сейчас тебе это не под силу. И я не могу ждать ещё пять лет. Мне жаль.
Она положила трубку. Сердце болело. Но впервые за много лет она чувствовала облегчение. Она выбрала себя. Выбрала свободу. Выбрала право дышать полной грудью.
Через месяц Ирина подала на развод. Вадим не сопротивлялся. Он был растерян, сломлен, не понимал что произошло. Зинаида Павловна злилась, говорила что невестка неблагодарная, что хорошего мужа потеряла.
Но Ирина больше не слушала эти слова. Она начала новую жизнь. Без скандалов, без ежедневных претензий, без ощущения что она чужая в собственном доме.
А Вадим остался со свекровью. Она снова готовила ему борщи, убирала квартиру, контролировала каждый его шаг. Он был послушным сыном. Хорошим мальчиком.
Только вот счастливым он не был.
И впервые в жизни он понял, что мама не может заменить жену. Что покорность — это не любовь. Что он упустил женщину, которая могла бы сделать его по-настоящему счастливым.
Но было поздно.
Клетка осталась. Но птица улетела. И больше не вернётся.
Я отказалась наотрез платить за ремонт квартиры золовки. В ответ она при людно назвала меня нахлебницей, но я не промолчала