— Я больше не могу! Выбирай — или я, или твоя мать! — выкрикнула Марина, швыряя на стол связку ключей. Металлический звон разнёсся по кухне, заставив трёхлетнего Артёма испуганно прижаться к дверному косяку.
Павел застыл с кружкой кофе в руках. Утро началось как обычно — завтрак, сборы на работу, привычная суета. И вдруг — этот взрыв. Он знал, что напряжение копилось давно, но надеялся, что как-нибудь само рассосётся. Не рассосалось.
— Марин, давай не при ребёнке…
— А когда?! — её голос сорвался. — Когда мне говорить о том, что твоя мать превратила мою жизнь в кошмар? Когда она спит? Когда уходит к подружкам играть в лото? Она же всегда здесь! Всегда!
Марина опустилась на стул, обхватив голову руками. Павел молча поставил кружку на стол и подошёл к сыну.
— Артёмка, иди в свою комнату, поиграй с машинками. Мама с папой поговорят.
Мальчик нехотя ушёл, бросив тревожный взгляд на мать. Когда дверь детской закрылась, Павел вернулся на кухню. Марина сидела в той же позе, плечи её мелко подрагивали.
— Что случилось? — спросил он, хотя догадывался.
Марина подняла голову. Глаза её были сухими, но в них плескалось отчаяние.
— Что случилось? Серьёзно? Ты правда не знаешь? Вчера твоя мать при соседях назвала меня неумехой, которая даже борщ нормально сварить не может. Позавчера заявила, что я неправильно воспитываю Артёма. А на прошлой неделе сказала твоей тёте по телефону — да, я слышала! — что ты заслуживал лучшую жену!
— Она не со зла…
— Не со зла?! — Марина вскочила. — Павел, она методично уничтожает меня! Каждый день! По кусочку! «Ой, Мариночка, а почему у тебя полы такие грязные?» «Ой, Мариночка, а разве так гладят рубашки?» «Ой, Мариночка, а в наше время жёны мужей встречали с работы причёсанными!»
Она передразнивала свекровь так точно, что Павел невольно поморщился. Да, мать действительно так говорила. Часто.
— Я поговорю с ней…
— Поговоришь? Как ты говорил в прошлый раз? И в позапрошлый? И год назад? Знаешь, что она мне ответила, когда я попросила её не вмешиваться в наши дела? «Это мой сын, я имею право!»
Дверь на кухню тихо приоткрылась. Нина Павловна стояла на пороге в своём вечном цветастом халате, седые волосы аккуратно уложены, на губах — привычная полуулыбка.
— Я слышу, обо мне речь? — произнесла она обманчиво мягко.
Марина вздрогнула, но не отступила.
— Да, Нина Павловна. О вас. О том, что я больше не могу жить в атмосфере постоянных унижений.
Свекровь величественно прошла на кухню, налила себе чай из чайника, который заварила Марина, и уселась за стол.
— Унижений? Дорогая моя, я всего лишь пытаюсь помочь. Научить. Ты же молодая, неопытная. А я прожила жизнь, знаю, как правильно.
— Мне тридцать два года! У меня высшее образование! Я пять лет руковожу отделом! Что вы можете меня научить — как сварить борщ по вашему рецепту?
— Ну, хотя бы, — невозмутимо ответила Нина Павловна. — Мой Павлик вырос на моём борще. И на моих котлетах. И вообще, я его воспитала, я знаю, что ему нужно.
— Мам… — начал Павел, но обе женщины одновременно повернулись к нему с таким видом, что он осёкся.
— Что ему нужно? — Марина встала, упёрлась руками в стол. — Ему нужна жена, а не вечный мальчик при мамочке! Ему нужна своя семья, а не филиал вашей квартиры!
— Как ты смеешь! — Нина Павловна тоже поднялась. — Я отдала этому ребёнку всю жизнь! Я ночей не спала! Я последнее отдавала!
— И теперь считаете, что купили его? Что он ваша собственность?
— Марина! — Павел наконец обрёл голос. — Это моя мать!
— А я твоя жена! — она повернулась к нему. — Или уже нет? Может, тебе вообще жена не нужна? Может, тебе достаточно мамы?
Тишина, повисшая на кухне, была такой плотной, что, казалось, её можно резать ножом. Нина Павловна первой нарушила молчание.
— Вот видишь, сынок? Видишь её истинное лицо? Истеричка! Скандалистка! Я же говорила тебе…
— Всё! — Марина резко развернулась. — Всё, я больше не могу! Павел, либо мы съезжаем, либо я ухожу. С Артёмом. Решай.
Она вышла из кухни. Через минуту хлопнула дверь спальни.
Павел опустился на стул, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Мать села напротив, её лицо выражало торжество, смешанное с праведным гневом.
— Ну вот, показала своё истинное лицо! Шантажистка! Ребёнком шантажирует! Я же предупреждала тебя, когда ты на ней женился. Говорила — присмотрись получше. Нет, ты влюбился! А любовь зла…
— Мам, хватит.
— Что хватит? Правду говорить? Ты посмотри, что она вытворяет! Ультиматумы ставит! В моём доме!
Павел поднял голову.
— Это не ваш дом. Это наш дом. Мой и Марины.
— Как это не мой? Я здесь прописана!
— Мам, вы переехали к нам временно. Два года назад. Когда у вас трубу прорвало. Ремонт давно закончился.
Нина Павловна выпрямилась, как струна.
— То есть ты меня выгоняешь? Родную мать?
— Я никого не выгоняю. Я просто констатирую факт. У вас есть своя квартира.
— Которая пустует! А я тут нужна! Кто за Артёмом смотрит, когда вы на работе?
— Мы можем нанять няню.
— Няню?! Чужого человека?! Когда есть родная бабушка?!
Павел встал, прошёлся по кухне. В голове крутились обрывки разговоров, моменты, которые он раньше не замечал или не хотел замечать. Как Марина замолкала, когда входила мать. Как напрягалась, когда та начинала свои «советы». Как пряталась в спальне по вечерам, лишь бы не сидеть в гостиной втроём.
— Мам, а вы хоть раз подумали о том, что Марине тяжело?
— Тяжело?! Ей?! Да она живёт как у Христа за пазухой! Муж работает, свекровь помогает, ребёнок здоровый! Что ей ещё надо?
— Свободы, — тихо сказал Павел. — Права быть хозяйкой в собственном доме. Возможности самой решать, как готовить, как убирать, как воспитывать ребёнка.
— Ах, свободы ей захотелось! — Нина Павловна всплеснула руками. — От кого? От меня? Я ей что, цепи на ноги надела?
— Мам, вы контролируете каждый её шаг. Вы проверяете, что она готовит, как убирает, во что одевает Артёма. Вы комментируете всё — от её причёски до её методов воспитания.
— Я забочусь!
— Вы душите. Нас обоих.
Слова вырвались сами. Павел и сам не ожидал, что произнесёт их. Но теперь, когда они были сказаны, он понял — это правда. Мать душила его заботой всю жизнь, а теперь переключилась на Марину.
Нина Павловна побледнела.
— Как ты можешь… Я же… Я для тебя…
— Я знаю, мам. Знаю. Вы для меня всё делали. Но я вырос. У меня своя семья. И если мне придётся выбирать…
— Ты выберешь её? — голос матери стал ледяным.
— Я выберу семью. Жену и сына.
Нина Павловна встала. Величественно, как оскорблённая королева.
— Ну что ж. Я всё поняла. Не буду вам мешать жить вашей свободной жизнью.
Она направилась к выходу, но у двери обернулась.
— Запомни этот день, Павел. Запомни, как ты предал мать ради женщины, которая настроила тебя против меня. Когда она тебя бросит — а она бросит, вот увидишь! — не приходи ко мне плакаться.
Дверь за ней закрылась с тихим щелчком.
Павел постоял немного, собираясь с мыслями, потом пошёл в спальню. Марина сидела на кровати, обняв колени. Рядом стоял наполовину собранный чемодан.
— Не надо, — сказал он, садясь рядом. — Никуда ты не поедешь.
— Павел, я не могу больше. Правда не могу. Она меня ненавидит.
— Она не ненавидит. Она просто… не умеет отпускать. Но ей придётся научиться.
Марина подняла на него глаза.
— Что ты имеешь в виду?
— Я поговорил с ней. Сказал, что у неё есть своя квартира. И что нам нужно пространство.
— И она согласилась? — недоверчиво спросила Марина.
— Нет. Обиделась. Сказала, что я её предал. Но… она уйдёт. Я знаю маму. Она гордая. Не станет оставаться там, где её «не ценят».
Марина прижалась к его плечу.
— Мне жаль, что так вышло. Правда. Я не хотела ставить тебя перед выбором.
— Ты и не ставила. Этот выбор я должен был сделать давно. Ещё когда мы поженились. Но я трусил. Боялся обидеть маму. А в результате обижал тебя.
— Она твоя мать. Я понимаю…
— Да, она моя мать. И я её люблю. Но ты моя жена. А Артём — мой сын. И моя семья — это вы. А мама… мама должна быть рядом, но не внутри. Понимаешь?
Марина кивнула, утираясь в его рубашку.
— Она теперь с нами разговаривать не будет.
— Будет. Остынет и будет. Ей Артёма видеть захочется. Но уже на других условиях. В гостях, а не в роли хозяйки.
Из детской донёсся звук падающих кубиков и весёлый смех Артёма. Марина улыбнулась сквозь слёзы.
— Иди к нему. Он, наверное, волнуется.
— А ты?
— А я… я чемодан разберу. И борщ сварю. По своему рецепту.
Павел поцеловал её и пошёл к сыну. У двери обернулся.
— Марин… спасибо.
— За что?
— За то, что не сдалась. За то, что боролась. За нас.
Через неделю Нина Павловна действительно съехала. Забрала вещи, гордо отказавшись от помощи, и уехала на такси. Перед отъездом холодно попрощалась с Мариной и расцеловала внука, пообещав, что будет навещать.
Первое время было тяжело. Павел ловил себя на том, что прислушивается — не звякнут ли мамины ключи в замке. Марина ходила по дому осторожно, словно боясь спугнуть тишину. Артём спрашивал, где баба Нина.
Но постепенно жизнь входила в новую колею. Марина расцвела — стала чаще смеяться, начала приглашать подруг, экспериментировать на кухне. Павел с удивлением обнаружил, что они с женой могут часами разговаривать обо всём на свете — раньше разговоры обрывались, стоило появиться матери.
Нина Павловна позвонила через месяц. Голос её был сдержанным, но не ледяным.
— Как вы там?
— Нормально, мам. А вы?
— Я тоже. Квартиру обустраиваю. Ремонт косметический делаю.
— Это хорошо.
Пауза.
— Павлик… можно я в воскресенье приеду? Артёмушку повидать?
— Конечно, мам. Приезжайте. Марина пирог испечёт.
— По своему рецепту? — в голосе матери слышалась ирония, но уже не злая.
— По своему. Но вкусный.
— Ну… посмотрим.
Она приехала ровно к обеду. Нарядная, с подарками для внука. Марина встретила её приветливо, но настороженно. Нина Павловна оглядела квартиру, отметила новые занавески в гостиной, похвалила порядок.
За обедом было немного напряжённо. Но когда Артём залез к бабушке на колени и начал рассказывать про детский сад, лёд начал таять. Нина Павловна слушала, кивала, иногда поглядывала на Марину.
— Пирог и правда вкусный, — сказала она, доедая второй кусок.
— Спасибо, — Марина покраснела.
— Рецептом поделишься?
— Конечно.
Павел смотрел на них и думал, что, возможно, всё наладится. Не сразу, постепенно. Но наладится. Потому что любовь — если она настоящая — всегда находит путь. Надо только дать ей пространство. И время. И не бояться отстаивать границы своей семьи.
Когда Нина Павловна уходила, она обняла Марину. Немного неловко, но искренне.
— Береги их, — сказала тихо.
— Буду, — пообещала Марина.
И Павел знал — будет. Они оба будут. Беречь свою семью, свой дом, свою любовь. А Нина Павловна… она тоже часть семьи. Просто теперь — на правильной дистанции. Любящая мать и бабушка, которая приходит в гости, а не командует парадом.
Так и должно быть. У каждого своя жизнь, свой дом, свои правила. И уважение к границам друг друга — это не предательство. Это взрослая, зрелая любовь. Которой хватит места для всех.
Родня захотела дармовых денег (3/3)