Квартиры вроде той, в которой жила семья Кати, обычно называют «профессорскими». Пять комнат: столовая, кабинет, спальня родителей, комната старшего брата Кати – Петра – и ее комната, которую все называли детской. Когда были живы бабушка и дед, Катя и Петр занимали одну комнату.
Была еще кухня – тоже большая. В одном из ее углов стоял высокий старинный буфет, которому было, наверное, лет сто. Им пользовались уже три поколения Покровских. Мама хотела было избавиться от этой «рухляди», но бабушка нашла где-то столяра-краснодеревщика, который отреставрировал буфет, и теперь тот занимал на кухне почетное место.
Была в квартире еще одна комнатка – одна ее стена граничила с прихожей, вторая – с ванной. Два на три с половиной метра, без окон, выходящих на улицу. Правда, под потолком было узкое длинное окошко, которое бабушка почему-то называла фрамугой.
Их дом, по утверждению деда, был построен в самом начале двадцатого века, так что в этой комнатке, по его словам, скорее всего жила прислуга.
Сейчас это была просто кладовка. У ее дальней стены стоял стеллаж, где мама и бабушка хранили банки с вареньем, компотами и прочей консервацией. А все остальное место было занято всяким хламом, которому не нашлось места в «парадных» комнатах.
А еще эта комнатка служила местом наказания. Возле самых дверей в ней стоял детский стульчик, на который усаживали провинившуюся Катю, и закрывали дверь. В комнатке царил полумрак, потому что свет проникал в нее только через ту самую фрамугу под потолком.
Мама потом утверждала, что Катя ни разу не сидела в кладовке больше двадцати минут, но девочке казалось, что она проводила там долгие часы.
Катя помнила себя, сидящей в кладовке, пятилетней, шестилетней, семилетней. Помнила и то, как однажды она, уже второклассница, отказалась занять «стул позора», куда ее хотели посадить за какую-то провинность. Девочка заявила маме, что в нашей стране ограничить свободу человека может только суд, и закрылась в комнате, которую делила с братом, отказавшись разговаривать с мамой.
Потом они, конечно, помирились, и мама больше не закрывала Катю в кладовке.
В семье была одна интересная особенность: пять поколений Покровских имели отношение к медицине. Отец Кати любил рассказывать об этом:
– Первый из Покровских выучился на фельдшера еще до революции, его сын стал хирургом, во время войны работал в военном госпитале. Тогда же женился на медсестре. Кстати, именно он после войны получил эту квартиру, у них было пятеро детей. Все стали медиками. И мой дед был врачом, и отец почти тридцать лет простоял у операционного стола и параллельно еще преподавал. Моя мать – фармацевт, мы с женой работаем в одной больнице: я – травматолог, а она терапевт. И дети наши тоже медиками будут.
Петр не возражал против планов отца. Он старательно зубрил химию и биологию и тогда, когда Катя только перешла в третий класс, ее старший брат уже готовился к поступлению в медицинский институт.
А вот Катя еще в детстве заявила родителям, что врачом быть не хочет.
– Катюша, тебе только девять лет, ты еще сто раз передумаешь, – сказала мама. – Поэтому ты должна хорошо учиться. А то окончишь школу, захочешь стать врачом, а экзамены сдать не сможешь.
– Я и так хорошо учусь и дальше буду хорошо учиться, а врачом не стану. Я буду художником, – заявила матери девятилетняя дочь.
Действительно, Катю очень хвалила учительница рисования. Кроме того, девочка уже год занималась в школьной студии, преподаватель которой рекомендовал отдать ее в художественную школу.
– Какая художественная школа? – возмутилась мама. – Ты представляешь, сколько времени ты будешь тратить даром? И в конце концов это скажется на учебе. Я против.
Поддержал внучку дед.
– В детстве у человека должен быть выбор. Иначе как он узнает свои способности? Пусть сегодня будет рисование, а завтра, может быть, музыка, а послезавтра – большой теннис. Пусть пробует, что же вы ее в свой коридор загоняете? К тому же, художники тоже изучают анатомию. Вот посмотрите, какую я книгу Катерине купил – «Анатомический атлас для художников», автор Фриц Шидер. В нее и студентам-медикам не вредно заглядывать.
Благодаря заступничеству деда Катю отдали в художественную школу. И забыли об этом.
Когда Катя показывала родителям свои работы, мать и отец равнодушно кивали головой. Приносила грамоты и дипломы – говорили «молодец». И только дед, как всегда, интересовался ее успехами. Он завел две папки: в одну складывал рисунки внучки, в другую – ее дипломы и грамоты.
Зато родители живо интересовались учебой Петра. Сын – студент-медик! По вечерам родители обсуждали с ним вопросы, которые преподаватели выносили на семинары, отец делился практическим опытом и даже достал из антресолей свои студенческие конспекты, рефераты и курсовые.
Сын учится! И ничто не должно отвлекать его от учебы!
Тут и встал вопрос, что Катю надо отселить от брата.
– Девочке скоро одиннадцать, Петя уже совсем взрослый. Давно пора было их по разным комнатам развести, – сказала мама.
Возник вопрос: куда поселить Катю?
Кабинет?
– Нет! Это святое! Там книги, которые еще мой прадед собирал, – сказал отец. – Она своими красками все измажет!
Столовая?
– Нет! А где гостей принимать будем? У тебя скоро юбилей. В ресторан пойдем? Дома дешевле и душевней, – сказала мама. – К тому же столовая слишком большая.
Проблема решилась просто, но печально. В разгар этих обсуждений yмep дед. Не болел, не жаловался. Просто лег вечером спать, а утром не проснулся. Бабушки не стало еще три года назад, так что комната освободилась. Сделали ремонт, перенесли вещи, и Катя стала жить отдельно от брата.
Петр учился, сдавал экзамены, переходил с курса на курс. Катя тоже училась. Родители заглядывали в ее дневник, видели «отлично» по всем предметам и успокаивались. Успехи дочери в художественной школе их не интересовали. Они не знали ни того, что ее работы среди других лучших взяли на городскую выставку юных художников, ни того, что она стала лауреатом конкурса.
Катя даже не пыталась показывать свои достижения родителям, она просто складывала дипломы в ту папку, которую завел дед.
Первый скандал разразился, когда Катя заканчивала десятый класс. Она вместе с другими учениками художественной школы участвовала в конкурсе на лучшие иллюстрации книги, составленной из стихов молодых поэтов. И несколько ее иллюстраций выбрали.
Надо было подписать договор с издательством. Кате еще не было восемнадцати, поэтому требовалась подпись родителей.
Выслушав дочь, они отказали.
– Тебе не о картинках сейчас думать надо, — сказала мама, — а об экзаменах. Через год поступать. Пора репетиторов по химии и биологии брать, к экзаменам готовиться!
– Мне не нужны репетиторы, — ответила Катя. – У меня в личном деле с первого класса ни одной четверки нет. А если вы не подпишите, я вообще на экзамены не пойду.
Проблему разрешил Петр:
– Папа, да подпиши! Книжку издадут, Катька гонорар получит, накупит себе кофточек и юбочек – вам тратиться не надо будет.
Неизвестно, что больше подействовало на родителей: угроза дочери или слова сына, но отец договор подписал.
Катя действительно получила гонорар. Небольшой, но его хватило, чтобы оплатить онлайн-курсы по графическому дизайну. Она и раньше проходила различные мастер-классы, но полный курс оплатить не могла.
Удивительно, но когда после окончания школы Катя сообщила, что хочет продолжить художественное образование и уже выбрала институт в Москве, родители не стали возражать. Они смирились.
Теперь мама, рассказывая знакомым об успехах Петра, вздыхая, добавляла:
– А вот дочь у нас не удалась, не захотела продолжить династию врачей. Увлеклась картинками. Вот сейчас учится, а получит диплом – и куда с ним? Никакой профессии в руках. Уж как мы отговаривали! Но разве теперь родителей слушают! Одна надежда на сына.
А Катя училась, работала, на каникулы приезжала домой. Летом часто бродила по улицам города с альбомом и карандашами или уезжала на природу, делала наброски.
Но однажды, когда девушка после четвертого курса приехала на каникулы, мама сказала:
– Не знаю, Катенька, как тебя в этот раз устроить! В дедушкину комнату мы неделю назад Полину поселили. Девочке уже три года – пора ее от родителей убирать. Так что Петя с женой в своей спальне, а Полиночка – в дедушкиной.
– А ничего, что эта комната почти десять лет моей была? – спросила Катя. – Вы же знали, что я приеду на лето. Могли бы еще полтора месяца подождать.
– Ну, так вышло. В общем, я подумала и решила, что ты полтора месяца сможешь в этой маленькой комнате ночевать. Я там все лишнее убрала.
Мама открыла дверь в кладовку. Там действительно не было ничего, кроме стеллажа и раскладушки.
– Вот, смотри: стеллаж пустой – можешь на полки свои вещи класть, на раскладушку я свежее белье постелила. Мало места, конечно, но ты ведь здесь только спать будешь.
– Не буду я здесь спать, — ответила Катя. – Я помню, как ты меня, наказывая, закрывала в этой комнатке. Не знаю, может, я тода действительно была в чем-то виновата. А сейчас, мама, за что ты меня наказываешь? За то, что не оправдала ваших надежд и сама решила, как мне жить?
Катя взялась за ручку чемодана и покатила его к двери.
Обернулась к матери:
– У меня есть кое-какие дела в городе. Задержусь дня на три, потом уеду. Переночую в гостинице.
Она вернулась в Москву, сняла комнату на два месяца, в сентябре снова поселилась в общежитии.
Весь последний год она не только училась, но и работала. Домой больше не ездила, но отношения с семьей не прервала. Родители время от времени звонили, рассказывали, что Петр перешел в областную больницу – там больше перспектив. На вопрос, как у нее дела, Катя отвечала:
– Нормально.
– Ну, и хорошо, – говорила мама.
Окончив учебу, Катя домой не вернулась. У нее была работа в дизайнерском агентстве, время от времени издательства обращались к ней по поводу иллюстрации детских книг. На жизнь хватало.
Прошло два года
Однажды жена Петра – Ангелина – показала свекрам две книжки:
– Вот, смотрите, что Полинка выбрала. Прицепилась ко мне: «Купи книжку»!
– Здесь картинки красивые, – сказала девочка. – Эта книжка про зверей в лесу, а эта про детский садик.
Петр взял книжки и показал родителям: «Художник – Екатерина Покровская».
– И всего-то! – усмехнулся отец. – Я думал, что она, по крайней мере, в Третьяковке выставляется!
Отец напрасно иронизировал: Катя действительно участвовала в выставках, несколько ее картин уже купили. И еще одна картина была замечена ценителями. Она называлась «Портрет деда». На нее тоже нашелся покупатель, но Катя не продала и после выставки забрала картину домой.
У нее пока нет своей квартиры, но когда-нибудь обязательно будет, и портрет деда она поместит в ней на самое видное место.
Будь готов всего добиваться сам